Я выбираю... (СИ) - Евстигнеева Алиса

Но с появлением таблички «Главный бухгалтер Давыденко Марина Викторовна» на одной из дверей нашего офиса дела пошли по-другому, вдруг появилась системность, которой нам ранее не хватило. До это мы скорее работали по наитию, где очень многое зависело от нашего вдохновения — придумает ли Макс новый план, очарует ли Артур нужных нам людей и придумаю ли потом я, как всё это воплотить в жизнь и связать в воедино. Да мы росли, но многое строилось на удаче. Но тут пришла Маринка, разогнала половину офиса, ограничила нас в финансах и заставила работать наперед, а не заниматься затыканием текущих дыр. И всё заработало как часы. Нет, конечно, форс-мажоры случались и с нами, но теперь мы были готовы к этому, если не морально, то хотя бы нужные ресурсы у нас имелись.

Отошли достаточно далеко от здания банкетного зала, когда Маринка наконец-то не спросила:

— Чем это ты Сгорского расстроила?

— Это ещё большой вопрос кто кого расстроил… — по взгляду Марину я поняла, что моя отговорка ее не устроит, поэтому пришлось пояснять. — По-моему он в очередной раз решил, что я пытаюсь охмурить Бодлера.

— А ты пытаешься?

— Не знаю, если вот только неспециально.

— Это как?

— Это… сама не знаю как. Ну не смотри ты так на меня. Я, правда, не знаю. Понимаешь, вот ехали мы сейчас с ним сюда, пихались, дурачились, перепирались. Все как обычно. Зато потом он меня чуть не поцеловал.

— Чуть или поцеловал?

— Чуть… Мы случайно друг в друга носами уткнулись, а он давай мне в глаза смотреть. И так серьёзно. А тут ещё Сгорский и водитель, со своими намёками.

— А дальше?

— А что дальше? Дальше мы сюда приехали.

— Ох, Лизка, ну как дурой-то такой можно быть?! — голос у Марины был полон возмущения. Я сначала даже думала возмутиться, но потом решила, что лучше будет признать существующую проблему.

— Марин, что мне делать?

— А что случилось то? Ничего. Я понимаю, если б он тебя там трахнул, тогда было бы событие, и то сомнительное. С Бодлеровским то списком любовных похождений. А так… почти поцеловал. Вам лет то сколько обоим? Думаю, что Сгорский на тебя взъелся как раз не из-за того, что ты Димочку охмурить хочешь, а из-за того, что ты настолько тормозишь, что им там крышу уже рвет.

— Ничего я не торможу…

— Не тормозит она. Бодлер на тебя уже сколько взгляды свои бросает?

— Не преувеличивай.

— То, что он тебе серенад под окнами не поет, ещё ничего не говорит. Он же только с тобой работать хочет, никого другого к тебе на пушечный выстрел не подпускает. Если бы мог, так давно к себе в холдинг бы перетащил. Вот даже сегодня с собой тебя к французам потащил, явно не для того, чтобы ты там своим французским блистала. Ты хоть раз обращала внимание на то, как он себя с тобой ведет? А разговаривает с тобой как? Он же с тобой действительно разговаривает, мнение твоё слушает. Где это вообще видано? Просто он человек такой. Он же только соблазнять умеет, а вот любить нет. Сам не знает, что с тобой делать. А ты, если бы не была такой дурой, давно бы взяла его в оборот, нельзя упускать такого экземпляра как Дмитрий Бодлер.

— Вот и займись им, — буркнула я себе под нос. Маринкина тирада тяжким грузом ложилась мне на душу. Я слишком привыкла считать Бодлера своим другом, ставя его в один ряд с Максом и Артуром. Что бы там не говорила Марина, но я всё-таки и сама догадывалась о Димкиной симпатии, но совсем не представляла, что с ней делать. Поэтому всячески старалась себя убедить, что я просто такой человек хороший, а специалист так вообще незаменимый, раз Бодлер столько времени тратит на меня.

— Так мне никто и не предлагает… — фыркнула Давыденко в ответ на мой выпад. — А так бы обязательно занялась.

— Даааааа? А как же Марк?

— А что Марк? На нем мир не сошёлся. Он рядом с Бодлером вообще бледный какой-то. Но ты тему не переводи.

— Марин, я его не люблю. Может быть, хотела любить, но не могу. Честно.

— Говорю же дура. Кто тебя его любить то заставляет?

— А что тогда?

— Достаточно, что он тебя любить будет. Ой, не делай оскорбленный вид, — вот как раз такой вид я и сделала, ещё и угрожающе сдвинула брови. Но Давыденко продолжала свои наставления. — Я же тебя не проституцией заставляю заниматься. Если б ты его терпеть не могла, это отдельная история была. А так. Вы друг друга уважаете, заботитесь, вам не скучно вместе. Иногда ещё вы «чуть» не целуетесь в машине. Лиза, когда ты поймешь, что жизнь — это далеко не всегда африканские страсти, когда бабочки в животе и ночи без сна. Тебе же не шестнадцать уже. Самые крепкие браки в наше время как раз строятся на хорошем таком расчете. И нет в этом ничего зазорного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Если честно сказать мне на это было нечего. Хотелось возмутиться, да вот доводы в голову не шли. Так то смысл в ее словах был, вот только на душу они мне не ложились.

— И я понимаю, что если бы ты по кому-нибудь другому сохла у нас. Так ты в принципе всех мужиков на расстояние держишь, либо в глубокой френдзоне. Даже Артур наш тебя исключительно как кровного брата рассматривает, а это ещё постараться надо было, — при упоминании Кирсанова и его братских чувств меня затошнило. Всё-таки даже наша Марина далеко не всё понимает. — Ты даже флиртуешь по глубокому политическому расчету. Сколько мы с тобой знакомы? Больше пяти лет, и ни одного романа серьезного. Ты там хоть ради здоровья какие-то поползновения в сторону мужчин то совершаешь?

Я опять сморщилась и попыталась сделать оскорбленный вид. Но сегодня эмоции мои меня подводили и никак не желали прятаться. А Маринку в принципе было сложно провести, поэтому мой недовольно — напускной вид не смог ее обмануть. Она почти сочувственно вздохнула (почти, потому что Марина предпочитала решать проблемы, а не разводить печаль по ним):

— Да что с тобой такое в последнее время?! Ходишь вся как в воду опущенная. Такое чувство, что батарейки из тебя вытащили. А главное, эмоции все на лице написаны. Не знала бы тебя, подумала бы, что на жалость набиваешь. Ты мне ничего сказать не хочешь?

— Хочу, Марин, хочу. Но не сейчас, сама скоро все узнаешь, — мои слова Марине явно не понравились.

— Лиз, я с тобой в ребусы играть не буду.

— И не надо, потерпи чуть-чуть. А если говорить по правде, то я просто устала. Сил нету ни-ка-ких. Ты же сама знаешь, в каком ритме мы все живем. А тут ещё эти оба в отпуск свалили, — правда, здесь я покривила душой. Не стала объяснять, почему позволила одновременно Артуру и Максу уйти отдыхать, свалив все на меня. — Да и Егор со своей свадьбой подвыпал из рабочего процесса.

Она не стала мне ничего отвечать, лишь недовольно посмотрела. Мы с ней продолжали идти по дорожке, которая, сделав круг по лесу, вывела нас в обратном направлении к банкетному залу. У входа я увидела Егора и курившего рядом с ним Бодлера. Димка показал мне угрожающий кулак, всё понятно, нас потеряли. Я остановилась и примирительно обняла Марину:

— Маришка, ты права, во всем права. И насчёт меня, и насчет Димы.

— И?

— Ииии… я обещаю подумать обо всём этом.

— Как же. Подумает она. Оба же ещё лет десять телиться будете, пока он не найдёт себе молодую пигалицу, которая заткнет всех нас.

Я хотела ляпнуть что-то из серии: «Пусть ищет», но решила все-таки не разочаровать Давыденко:

— Нас заткнешь…

— Меня нет. А вот тебя в таком состояние, вполне… Ладно, пошли уже, а то вон, жених нервничает.

Жених как раз то был спокоен. Зато Бодлер всем своим видом выдавал неудовольствие. Одно радовала, что когда мы подошли к ним, он молчал. Зато Егор попытался отшутиться:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Лиз, ты настолько любишь свадьбы, что уже через пять минут пребывания на ней решила сбежать?

Вот люблю Егора за то, что он не начал поднимать тему о том, что не так или неужели мне здесь не нравится. Одним словом, не давил на чувство стыда или жалости.

— Если вспоминать свадьбу Кирсановых, то я бы на твоём месте радовалась, что моё присутствие на твоей было сведено к минимуму.