Жанна Режанье - Ловушка для красоток

Как болезнь, как раковая опухоль, хуже, чем алкоголизм, эта проклятая работа.

Кстати, выпить бы. Глоточек. Один глоток».

Чарлин потянулась за бутылкой, спрятанной в ящике, и резкая боль под правой грудью так и пронзила ее. Черт, печень, нельзя поддаваться, не вовремя это! Она охватила грудь ладонью, ощущая ее разбухшую громадность. «Стала много пить, Чарлин», — сказал ей внутренний голос. «Да нет же, — огрызнулся другой, — где же много? Пью чуть-чуть, только чтобы справиться с тем, что происходит, с развалом последнего куска моей жизни, с проблемами работы, денег и одиночества, существования, которое не имеет будущего и никого не волнует».

А волновала ее жизнь кого-то в прошлом? Ее любили, когда она выглядела, как на этих фотографиях? Черта с два! Она им всем была нужна для удовлетворения их собственных амбиций: Чарлин Дэви рядом — это символ и эмблема успеха! Кому она нужна сама по себе? Ей надо дарить подарки, чтобы она не ушла, дарить подарки, чтобы не одаривать любовью. Разве красивых женщин любят?!

Необходимость пройти через жизнь с красивым лицом — проклятие, увечье, на каждом шагу дающее о себе знать.

Телефонный звонок.

Кэрри сообщает, что чувствует себя лучше.

— Полежи и отдохни, кисуля, — советует Чарлин и думает, что все-таки прекрасно — иметь возможность помочь вот такой Кэрри сделать аборт.

Аборт. Прошло так много времени с той поры, как ее собственное тело подвергалось этому насилию. Будто это произошло в другой жизни, будто громадный пласт времени отделяет нынешнюю Чарлин от боли, испытанной в 1927 или в 1928 году. Не надо было этого делать. Она бы и не сделала, если бы знала наперед, что аборт искалечит ее как женщину. Сейчас наука шагнула вперед и аборт уже не убивает заодно и следующих детей, как это было в ее времена.

Сейчас Чарлин ненавидела себя за то, что так давила на Кэрри, практически вынуждая ее пойти на этот шаг. Все потому, что она, Чарлин, завидует Кэрри, не желает, чтобы Кэрри принесла в мир новую жизнь, раз этого не смогла сделать она, Чарлин. Как ненавидит Чарлин себя за это!

Осталась боль, все возрастающая с годами, становящаяся невыносимой в возрасте, когда женщины больше не рожают. Пройдет она когда-нибудь? Чарлин сомневалась в этом. Растает, как облачко в вышине, или сохранится тугим комком в груди, пока смерть не расправится с ней?

Чарлин допила виски и вздохнула. Сумерки сгущались, ярче горели, мигали красные лампочки на телефонах.

Глава XIII

Бродвей, а точнее — западная Сорок четвертая улица. Долорес проверила на вывеске название театра и, перешагнув через лужицу подтаявшего снега, вошла в дверь, на которой значилось, что это служебный вход.

Ей преградил путь педик с блокнотом и карандашом в руках.

— Простите, ваше имя? — очень официально вопросил он, стараясь не допустить ее в театр, точно Долорес не имеет законного права на пребывание здесь!

Наглый скот!

— Меня зовут Долорес Хейнс! — с нажимом ответила она, не замедляя шага.

— Одну минутку, сюда нельзя! — завопил педик, забегая вперед и заслоняя собою дверь.

— Простите, но у меня встреча с мистером Мессина. Прослушивание. В одиннадцать.

Выскочил другой голубенький — тоже с блокнотом и с карандашиком, и первый, чуть не плача, пожаловался:

— Баллард, эта девица просто ворвалась сюда! Я пытался остановить ее, но не тут-то было!

— Баллард Бейнс — это вы и есть? — спросила Долорес. — Мой агент назвал мне ваше имя. У меня прослушивание в одиннадцать.

— Ваше имя?

— Долорес Хейнс.

— Все в порядке, Стюарт. Мисс Хейнс в списке. Прошу вас, мисс Хейнс, сюда, пожалуйста.

Долорес Хейнс одарила Стюарта уничтожающим взглядом и последовала за Баллардом Бейнсом, который провел ее наверх и вручил роль, выбрав рукопись из стопки, сложенной на низком столике. Уголком глаза Долорес рассмотрела в полумраке очертания сцены. В кулисе стояла девушка, ожидая чего-то, В зале было темно и удивительно тихо.

— Мы несколько вышли из расписания, мисс Хейнс, извините нас, — поспешно объяснил Баллард Бейнс. — У вас роль Аманды. Мы бы хотели, чтобы вы подготовились читать из второго акта, из первой картины, там, где вы с Эмори. И конец, пожалуйста, — где входит отец Аманды с топором. Устраивайтесь поудобней, мы вас пригласим. Мистер Мессина сейчас приступит к работе.

Долорес спустилась в указанное помещение, нашла себе стул и стала потихоньку рассматривать других претенденток, пришедших раньше. Все похожи друг на друга — типичные нью-йоркские актрисули, определенно непривлекательные, неприбыльные, несущие на себе явный отпечаток бедности. Наверняка все живут в Гринвич-виллидж, в квартирах по тридцатке за месяц, без горячей воды, дважды в неделю бегают на психоанализ, подторговывают наркотиками, чтобы не умереть с голоду, спят с любовниками, у которых тоже нет ни гроша за душой, и учатся мастерству у Ли Страсберга. На всех печать страсберговской напряженности и отчаяния. Парочка-тройка выглядят попросту немытыми, остальные умыты и прибраны, но лишены даже намека на стильность.

— Сьюзен Стайрон? — позвал сверху Баллард Бейнс. — Мы готовы слушать вас.

Девушек вызывали одну за другой, а Долорес внимательно вслушивалась в их чтение. Все явно стремились к натуралистичности, но получалось у них напыщенно, манерно и убийственно неестественно. «Ничего, — думала Долорес, — дайте мне только выйти на эту сцену, и я вам покажу, как надо играть!»

— Мисс Долорес Хейнс! — позвал Баллард Бейнс с верхней ступеньки.

Долорес взбежала вверх по лестнице и провела драматичный выход на сцену, который тщательно отработала дома перед зеркалом. Бросив взгляд на невидимых слушателей, она произнесла самым мелодичным голосом, на какой только была способна:

— Как поживаете?

— Познакомьтесь: мистер Алан Мессина.

— Хэлло, мисс Хейнс, — послышался голос откуда-то из тьмы. — Рад знакомству. А как вас по имени?

— Долорес. Я тоже рада знакомству, мистер Мессина. А, черт, хоть бы видеть того, кому так радуешься!

— Это мистер Боруфф, наш драматург, и мистер Финкельстайн, продюсер!

Долорес кивнула:

— Добрый день, джентльмены.

Ее глаза понемногу привыкали к темноте, которую не рассеивала единственная рабочая лампа на сцене.

— Будьте добры, мисс Хейнс, откройте на странице сорок три, — послышался голос Балларда Бейнса.

— Минутку.

— Я подчитаю вам.

Он подал реплику Эмори. Долорес громко вскрикнула:

— Я умоляю, Эмори!

В одной руке она держала роль, другой же рванула себя за волосы, сделав при этом танцевальное движение, которое должно было обозначать, что она отпрянула в страхе.