Измена. Бывшая любовь мужа (СИ) - Милана Лотос

не кормишь его грудью?! — это прозвучало как обвинение. Как приговор.

— У меня… у меня нет молока, — прошептала я, и горло снова сжалось, наливаясь знакомым свинцом тяжести. Эта тема была моей незаживающей раной, больным местом, в которое она тыкала с безжалостной точностью.

— Не удивлена, — фыркнула мать. — Ты всегда была ущербной и несносной девицей. Толком не доносила сына, чуть не убила его, когда у тебя случилась отслойка плаценты, а сейчас еще и кормишь всякой гадостью.

Каждое ее слово было ударом хлыста.

Я почувствовала, как по телу разливается жар, ноги подкашиваются, а в животе, там, где еще не зажил шов после кесарева, резко и жгуче дернула боль.

— Я… я… — язык будто прилип к небу, став ватным и непослушным. Голова закружилась.

— Я, я, — передразнила она меня, и в ее голосе не было ни капли сочувствия, только презрительное раздражение. — Я кормила и тебя, и Лизу до года. А ты… эх… — она махнула рукой, — непутевая мать.

— Мама, перестань! — слезы снова вырвались наружу, и я вытирала их рукавом халата, чувствуя себя беспомощным, затравленным ребенком. — Что ты говоришь такое? Мне же больно!

— Мало! Мало тебе! — кивнула она с каким-то странным, почти удовлетворенным выражением лица. — Тебе Максим предлагает вернуться в семью и начать все сначала. Чего ты уперлась как ослица?

— Откуда ты знаешь? — голос сорвался. — От Лизы? — Сердце бешено заколотилось, от возмущения перехватило дыхание.

— От твоего драгоценного мужа. Он просил поговорить с тобой и наставить, так сказать, на путь истинный.

— Я не вернусь к нему! — проговорила я сквозь стиснутые зубы, пытаясь вложить в слова всю свою твердость. — После того, что он сделал со мной и нашим сыном, пусть горит в аду!

— Ты сумасшедшая, раз отказываешься, — холодно констатировала мать. — Правильно, что он хочет забрать у тебя сына. Пусть так и будет. Неадекватная девица. Заберет, женится на Лизе, и мы воспитаем ребенка сами.

Мир перевернулся. Звуки стали приглушенными, комната поплыла.

— Мама. Мама, что ты говоришь такое?! — я смотрела на нее, не веря своим ушам. Это был кошмар. Самый страшный из всех возможных. — Я не верю своим ушам!

— А ты поверь. Если не согласишься вернуться к мужу, все так и будет.

В тот миг во мне что-то щелкнуло. Острая, режущая боль в животе, жар в висках — и вдруг наступила абсолютная, кристальная ясность. Страх отступил, уступив место холодной, стальной решимости.

— Уходи, — прошипела я сквозь зубы, и голос стал низким, чужим.

— Что ты сказала? — мать изумленно подняла брови.

— Убирайся, — повторила я уже громче и, сделав шаг вперед, схватила ее за локоть. Ее рука была твердой и костлявой. Я повела ее к двери, не обращая внимания на ее попытки вырваться. — Я больше не хочу видеть ни тебя, ни Лизы. С этого дня у меня нет матери, ни младшей сестры.

— Поганка неблагодарная! — выкрикнула она, пытаясь вырваться, но моя хватка, подпитанная адреналином ярости и отчаяния, была железной.

— Уходи! — рявкнула я ей прямо в лицо и с силой захлопнула тяжелую дверь, щелкнув замком. Я прислонилась к прохладной деревянной поверхности, вся дрожа, и прошептала в тишину прихожей: — Ты мне больше не мать.

За дверью еще секунду стояла гробовая тишина, а затем послышались удаляющиеся, гневные шаги. Я осталась одна. Совершенно одна. Но впервые за долгие месяцы — по-настоящему сильная.

Глава 36

Несколько дней спустя в квартире царила непривычная тишина, нарушаемая лишь размеренным дыханием уснувшего в своей кроватке Артема.

За окном медленно гасли краски короткого зимнего дня, и комната тонула в уютных сумерках.

Я полулежала на диване, прижавшись к твердой, надежной груди Вардана, и вдыхала его аромат — смесь дорогой туалетной воды, свежего морозного воздуха и чего-то неуловимо мужского, родного.

Этот запах был машиной времени, мгновенно переносившей меня на десять лет назад, в ту самую беспечную юность, где существовали только первая любовь, пьянящее ощущение свободы и вечное, беззаботное лето.

— У меня больше никого не осталось, — прошептала я в складку его рубашки, и слова прозвучали так тихо, что их едва ли можно было расслышать. Но он услышал.

Его рука, лежавшая на моем плече, слегка сжала его.

— Это не так, Варь. У тебя есть я и твой сын. А еще Алия, — голос его был спокойным и успокаивающим. — Она сказала, что ты ей очень понравилась и она с удовольствием к тебе еще раз придет, чтобы повозиться с твоим сыном.

— Правда? — я приподняла голову, стараясь в полумраке разглядеть выражение его глаз. В них не было ни капли лжи, только теплое, открытое участие. Камень на душе слегка сдвинулся с места. — Мне тоже очень понравилась твоя дочка. Она невероятно мила и очаровательна.

— Она хитрюшка, но да… очаровательная хитрюшка, — он рассмеялся, и от его смеха по моей спине пробежали приятные мурашки. — И я ее безумно люблю.

— Я тоже своего сына очень люблю и ни за что не отдам его Яхонтову, — голос мой окреп, в нем зазвучали стальные нотки. Я говорила это не только ему, но и самой себе, заново укрепляясь в этой решимости. — Я очень надеюсь на твою бывшую жену.

— Дина справится, даже не сомневайся, — Вардан говорил с непоколебимой уверенностью. — Она профессионал в своей области, и если уж взялась за твое дело, то обязательно доведет его до конца. Максим не знает, с кем связался.

Его слова были бальзамом на душу, но старая, незаживающая рана все равно ныла и кровоточила.

— После того как ко мне приходила моя мать, я до сих пор не могу прийти в себя, — тихо начала я, снова и снова возвращаясь к тому мучительному разговору. — Я потом звонила отцу, а он даже трубку не брал. А потом прислал смс.

Я почувствовала, как тело Вардана напряглось.

— И что там было?

— Просил не звонить пока, потому что мать ругается, а еще ей стало плохо с сердцем. И ей вызывали скорую, — я выдохнула, и этот выдох был полон чувства вины, тяжелой и липкой, как смола. — Как подумаю, что это все из-за меня, дурно становится.

— Не бери в голову, — его рука принялась нежно гладить мою спину, будто пытаясь сгладить, размять засевшую там боль. — Ты тут совершенно ни при чём. Твоя мать не должна была говорить подобное. Ты недавно родила, у тебя еще швы не зажили, а она говорит такое. Если честно, врагу не пожелаешь такое услышать от собственной матери. Просто забудь и не вспоминай.

— Я пытаюсь, но у меня не получается, — я