Измена. Боль моего сердца (СИ) - Янова Екатерина

Она называет Богданчика в шутку пробником ребёнка для мужа. Надеюсь, друг там справляется с такими «тренировками».

Церемония оказывается длиннее, чем я ожидал. Батюшка читает бесконечные молитвы. Я не всё понимаю, но для меня это не главное. Я веду свой диалог со святыми. Благодарю их, что вернули мне Машу, подарили сына и указали дорогу к счастью.

А ещё прошу дать нам сил и мудрости сохранить этот бесценный дар.

Выходим из церкви мы уставшие, но со светом в душе.

За воротами церкви виднеется ромашковое поле.

– Люблю тебя, – целую Машку в губы.

– Я туда хочу! – подпрыгивает в предвкушении, указывая на поле.

– Беги! Я догоню.

И пока Манюня несётся по траве, широко расставив руки, успеваю сделать несколько кадров, а потом бросаюсь в погоню.

Ловлю её, заваливаю в траву.

Она такая высокая и сочная, что нас не видно с дороги. Целую её до изнеможения.

– Всё, прекрати, я больше не могу, – хихикает, прикрывая припухшие губки.

Срываю ромашку, вставляю ей в волосы.

– Для Машки ромашки.

И только собираюсь снова впиться ей в губы, как чувствую вибрацию телефона.

– Алло, – отвечаю Гордею.

– Друг, спасай, – слышу его отчаянный стон.

Где-то на фоне орёт Богдан.

– Что случилось? – подрываюсь тут же.

– Все живы-здоровы! – успокаивает меня Гордей. – Но нервы на исходе. Ваш бандит требует родителей. Мы уже не справляемся. Пожалейте, а то я уже готов сбежать, но боюсь, Анька тогда окончательно пришьёт мне диагноз, что проверку вашим пробником я не прошёл.

– Понял, дружище. Едем!

Богдан плюхается в надувном детском бассейне, конец июля, на улице жара. Машка рядом с ним, отдыхает в шезлонге и присматривает, чтобы сын не нахлебался воды. На мангале дожаривается шашлык.

Гордей с Аней на качелях.

Идиллия…

Но взгляд мой то и дело застывает на друге и его беременной жене.

Смотрю, как нежно Гордей поглаживает её живот, что-то шепчет ей на ухо, отчего Аня покрывается смущённым румянцем, смеётся.

И мне становится безумно жаль упущенных мною месяцев, когда Машка ходила такая же пузатенькая, немного неуклюжая, а внутри неё рос наш сын.

Я это всё безбожно просрал.

А получится ли у нас ещё раз, неизвестно.

– Скоро тут? – подходит ко мне со спины Маша. – Я есть хочу так, что готова уже траву жевать.

– На вот, ромашку пожуй, – достаю цветок из её причёски. – А шашлык будет через пять минут, потерпи.

За столом Маша и правда уплетает всё с таким аппетитом, какого я у неё раньше не замечал.

Особенно налегает на солёные помидоры.

– Гордей, передай своей маме, что я фанат её закаток. Особенно помидорчиков.

– О, замётано. Я тебе привезу половину того, чем она нас снабжает. Мы просто не справляемся , – смеётся Аня. – Как только я забеременела, Людмила Степановна притащила мне половину своего погреба. Она была уверена, что меня будет тянуть на солёненькое.

– Ну да, а нас на сладкое занесло, да, Малышечка? – посмеивается Гордей.

– Да, – надувает Аня губки. – Блин. Я опять хочу пирожных.

– Прости, родная, ты уже всё слопала, – разводит руками друг.

– Значит, дальше буду грустной.

Через пару минут уже замечаю Гордея у мангала.

– Ты что делаешь?

– Зефир жарю. Мне грустная жена не нужна. Надо что-то придумывать.

Несёт Ане слегка потёкший зефир. Та расплывается в улыбке, начинает уплетать лакомство.

А Машка всё наяривает помидоры…

– Маш, а вы, случайно, за вторым не собрались? – красноречиво выгибает бровь Гордей, рассматривая её.

Маша так и застывает с помидором у рта. Хмурится, откладывает его подальше.

– Очень надеюсь, что нет. Я пока не готова, – вытирает руки салфеткой.

Тема эта не самая для нас простая, поэтому спешу вмешаться, чтобы перевести её в нейтральное русло.

А уже через полчаса понимаю, что не вижу Машку. Богдан уснул в коляске на свежем воздухе, а её нет.

Иду в дом. Нахожу жену в ванной. Что-то прячет за спиной. Глаза как блюдца.

– Маш, ты чего? – хмурюсь я. – Тебе плохо? – тут же беспокойство сжимает что-то за грудиной.

– Нет. Но…

– Что?

Протягивает мне какую-то ерунду.

– Кажется, помидоры сделали своё дело…, – выдаёт загадочно.

– В смысле… – пялюсь как дебил на пластмассовую трубку в её руках.

Замечаю какое-то странное окошечко и там…

– Две полоски? – брови мои взлетают вверх. – Маш… это то, о чём я думаю? – сердце радостно замирает.

– Да, я надеюсь, – тоже расплывается в улыбке. – Ты рад? – спрашивает настороженно.

– Ещё не понял, – отвечаю честно.

– Я не специально в этот раз. Просто… что-то напутала с таблетками.

– Нет, это не ты напутала, – обнимаю её. – Это Бог нам послание сделал. А значит, всё будет хорошо…

Эпилог.

Два года и сколько-то месяцев спустя…

– Девочки, а вы точно хорошо подумали? – делает щенячьи глаза Гордей.

– Да! – рявкает на него Аня. – Вы обещали нам отдых?

– Ну… Да, – но умоляющий взгляд с нас не сводит.

– Не надо на меня так смотреть! – чеканит Аня. – Ты же человек слова, Дымов, или как? – прищуривается на мужа гневно.

– Я не совсем ТАКОЙ отдых имел в виду, Малышечка.

– Я мы с Машей – именно такой. Да, Маш? – ищет мой взгляд.

– Да. Я тоже хочу немного развеяться, – поддерживаю подругу, хоть и на самом деле не слишком хочу уезжать. Мне и дома хорошо.

– Гордей, да пусть идут. Малых сейчас всех уложим и будем футбол смотреть, – падает расслабленно на кресло Свят.

Гордей с опаской поглядывает на карапузов, которые расползлись по комнате.

Их четверо. Двое наших, и двое их. Богдаша увлечённо собирает конструктор на ковре, а Лёвка – наш младший сынок, и Егорка – старший Гордея и Ани, наперегонки гоняют по длинному коридору на машинках. Семимесячная Мила – младшенькая дочка друзей, пытается догнать старших сорванцов в ходунках.

– А если у нас случится Армагеддон? – хмурится Гордей.

– То вы справитесь, – хлопает его по плечу Аня.

– Так нечестно, Малышечка. Только у тебя есть самое мощное оружие. И ты его уносишь с собой, – жадно заглядывает в её декольте.

– Прости, дорогой, твои любимые троечки, которые стали пятёрочками, я отстегнуть не могу, – поправляет свою пышную грудь Аня. – Воспользуйся своей.

– Боюсь, дочь не оценит.

– Главное, чтобы я оценила. Потому что у меня уже дёргается глаз от этих бесконечных пелёнок, разбросанных игрушек и соплей. Если я не выпущу пар…, – зло прищуривается.

– Всё-всё, я понял. Идите, – поднимает примирительно руки Гордей.

Мы со Святом переглядываемся, смеёмся.

Да, друзья у нас шумные, но я всё равно их очень люблю. Ну и раз уж выпал шанс прогуляться и немного развеяться, нельзя его упускать.

И в отличие от Ани, я ухожу со спокойной душой. Знаю наверняка, что Свят справится. Если у друзей дети “мамсики”, то наши стопроцентно “папсики”. Тут уж ничего не попишешь.

Нет, с Лёвкой мне справляться было намного проще. Да он и спокойнее был, чем Богдаша. Но папу они всё равно любят больше. Но я не ревную. Главное, что папа бесконечно любит меня.

Вспоминаю свою вторую беременность.

Она разительно отличалась от первой. Чувствовала я себя намного лучше и в физическом, и в эмоциональном плане, а главное, нагло купалась в любви и заботе мужа.

Да, знаю, он пытался наверстать всё упущенное с Богдашей, ну а я активно “позволяла” ему это.

Правда, паранойя нашего папочки всё же вылезла опять на поздних сроках беременности. Но тут и врачи не давали расслабляться, постоянно пугали нас какими-то осложнениями. Но мы справились, вместе пройдя этот нелёгкий путь. И теперь у нас двое самых замечательных сорванцов. Богдаше скоро три, а Лёвке недавно исполнилось полтора.

– Всё, Маша, пойдём, пока малые заигрались. Иначе сейчас ещё что-то случится.