Фиона Уокер - Море любви

– Нет, спасибо. – Эллен отвела взгляд в сторону, чтобы прекратить этот флирт глазами. Но, с другой стороны, как же она будет верхом на лошади следовать за верблюжьим караваном в пустыне – ведь это входило в программу ее кругосветного путешествия.

– В наших местах верховая езда – обязательный элемент воспитания. Ребенка сажают на пони, едва он научится стоять на ногах, – рассказывал Шпора, накладывая себе салат. – Мы с кузеном Рори все детство скакали по долине на уэльских лошадках, которых разводил его отец.

– У вас много родственников в здешних местах?

– Тетушки живут по-прежнему здесь, а вот их дети разъехались, кто куда. Кроме Рори. Он на пять лет моложе меня. Держит ферму в Верхнем Спринглоуде. Такой же дикий, как его лошади. Он мне вроде младшего брата.

– А родные братья или сестры у вас есть?

– Нет. Мне кажется, у моих родителей начисто отсутствует интерес к сексу. А у вас?

Эллен решительно проигнорировала двусмысленность вопроса.

– У меня тоже нет ни сестер, ни братьев.

– Я очень рад, что мы росли вместе с Рори, – говорил Шпора с набитым ртом. – А вам, наверное, было очень одиноко?

– Не так уж одиноко. Всегда была какая-нибудь закадычная подруга – мы подолгу жили то у нее, то у меня.

– Вы до сих пор общаетесь со старыми подругами?

Эллен мысленно перебрала подруг своего детства: Джеки Хеммингс вышла замуж за программиста и по-прежнему живет в Тонтоне, Эмма Бутт работает в Кении, у Кэйли Филипс три дочерей и огромный дом в Кенте. Похоже, всех подруг ей заменил Ричард.

– Изредка общаюсь. Жизнь развела нас. А у вас есть друзья?

– Я менял школы слишком часто, чтобы обзавестись настоящими друзьями. – Он сердито разломил кусок хлеба. – У меня был хороший друг здесь, в городке, когда я был еще ребенком. Но он теперь далеко.

– Уехал?

– К счастью. Эта долина – прекрасное место для детей и стариков, но интервал между детством и старостью здесь превращается в пытку. Можно сойти с ума от скуки.

– Представляю.

Шпора проницательно взглянул на нее:

– Что вам наговорила Фили?

– Что вы были неуправляемы, – честно призналась Эллен. – Что совершили множество дурных поступков, всем насолили и всех достали, и вас в конце концов вынудили покинуть город.

– Ни за что не поверю, что старушка Фили выразилась так лаконично. Наверняка она живописала мои преступления в красках.

Эллен промолчала. Ей не хотелось выдавать Фили, но ее верность подруге подверглась серьезному испытанию. В разговоре со Шпорой язык развязывался сам собой, особенно после пива и пребывания на солнцепеке. Эллен легко могла потерять благоразумную осмотрительность, поддавшись обаянию его простоты и откровенности. Наслушавшись рассказов Фили о коварном и злобном монстре, Эллен ожидала, что Беллинг – неразговорчивый и мрачный тип, а он оказался совсем не таким.

– Она все еще ненавидит меня?

Эллен была не по душе роль информатора.

– Не мне судить.

– А вы ненавидите меня? – спросил он так небрежно, словно речь шла о пенках на молоке.

– Я вас почти не знаю.

– Совсем не обязательно досконально знать человека, чтобы понять, ненавидите вы его или нет. Или даже любите, если уж на то пошло. – Шпора взял паштет, глядя ей в лицо.

Ей было непонятно, шутит он или нет. Тело покрылось горячими мурашками, как от ожога крапивой.

– В таком случае я вас люблю, – сказала Эллен ровным голосом. – Я полюбила вас с первого взгляда.

Теперь наступила его очередь удивляться: Беллинг был ошарашен.

Эллен откусила ломтик помидора и улыбнулась.

– Я тоже люблю вас, – наконец произнес он. – Не передадите ли соль?

– Пожалуйста.

Шпора улыбнулся.

– Я рад, что в этом городе есть еще один человек, кроме моей матери, который любит меня. Это очень согревает.

– По-моему, вы заслуживаете любви.

– Правда?

В результате этого обмена любезностями их лица оказались совсем рядом, в нескольких сантиметрах друг от друга. Эллен первая отодвинулась, отклонилась на стуле назад и бросила Сноркел кусочек ветчины.

– Здесь не верят, что я изменился, – сказал Шпора.

– А вы действительно изменились?

– Да, еще как. Полностью. – В его голосе прозвучало негодование. – Прошло больше десяти лет. Я стал другим человеком и очень хочу, чтобы люди это поняли.

– Может, они бы смогли в это поверить, если бы вы вернулись в пиджачке с галстучком, с домовитой женой и выводком ребятишек в придачу?

– Да, это точно. – Он кивнул и рассмеялся. – В самую точку.

– Давайте я как-нибудь вечером приглашу Фили, – предложила Эллен. – Я уверена, она поймет, что вы изменились.

Его глаза потеплели.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему?

– Фили всегда была очень ранимой. И она меньше всех прочих готова простить меня.

Эллен хотела возразить, но подумала, что он, пожалуй, прав. И тут, к большому ее удивлению, Шпора признался сам, без всякого намека с ее стороны:

– Вы знаете, что я испортил скульптуры ее отца?

Она кивнула:

– Зачем?

– Я выпил слишком много водки. Разобиделся на него за то, что он умер и бросил меня в этом мире одного. Разозлился, что эта сучка не позвала меня на похороны. Сливки города и люди искусства, видите ли, понаехали в Оддлоудскую церковь, а мне не позволили даже попрощаться с ним. Я обожал его, как сумасшедший. Отец Фили был одним из немногих людей, понимавших меня. Но эти люди, словно сговорившись, умирали один за другим. Сначала бабушка, потом Норманн, потом… – Шпора потер подбородок и не договорил. – А об этом поступке я до сих пор жалею. Вы верите мне?

– Я верю вам.

– И доверяете мне?

Эллен кивнула.

– И по-прежнему любите меня?

– Сколько вопросов сразу!

Он улыбнулся, но глаза оставались печальными и настороженными.

– Так что, пожалуй, у меня нет никаких шансов заслужить прощение Фили.

– А вы когда-нибудь пробовали?

– Кто это сказал – в жизни надо попробовать все, кроме инцеста?

– Не знаю, кто сказал, но мне по душе это высказывание.

– Только следовало бы добавить: «И попытки помириться с Оддлоудом».

Беллинг долго смотрел на Эллен, видимо, оценивая ее искренность.

– В тюрьме я видел занятия по групповой психотерапии. Чтобы изжить чувство вины, парням предлагали построить мост из подручного материала – этакий символ моста между прошлым и будущим. Может, преступникам это и помогало, но их жертвам от этого ни жарко, ни холодно, вот в чем дело. Они уже пострадали, и этого не зачеркнешь. Ваша подруга Фили и множество других людей, которым я отравил жизнь, не собираются прощать меня – и имеют на это полное право. Я никогда не просил у них прощения и вообще не думал, что вернусь сюда.