В разводе. Ты нас недостоин - Элль Ива

телефон на лестницу.

– Мама…– оборачиваюсь, смотрю на нее жалобно. – Она упала…

Женщина хмурится, затем смотрит вниз и видит Марину Аркадьевну. Её глаза испуганно округляются.

– Как же так… – произносит хриплым шёпотом, затем рывком бежит назад.

Я слышу, как она зовёт на помощь.

Набираю Натана, не отводя взгляда от бывшей свекрови. Мужчина не берёт трубку – быть может, занят. Чёрт. А ведь он мне так сейчас нужен. Безумно нужен. Потому что я знаю, что виноватой останусь именно я. Именно я, чёрт побери, несмотря ни на что.

Несмотря на то, что Марина Аркадьевна сама меня толкнула и сама же потеряла равновесие в результате.

Руки дрожат. Я спускаюсь с лестницы и присаживаюсь возле женщины. Она тяжело дышит, рука вывернута неестественно, но крови нет.

Кажется, рука приняла на себя весь удар.

То, что дышит – уже хорошо.

– Марина Аркадьевна… – спрашиваю тихонько, опасаясь прикасаться.

Но та только стонет.

Через мгновение слышу быстрые тяжёлые шаги. Появляются санитарки, медсестры, ахают. Несут носилки.

Меня отпихивают в сторону.

– Как она упала? – кто-то спрашивает резко.

– Посмотрите по камерам, – говорю, понимая, что любое оправдание сейчас будет действовать против меня. Я уже вижу на себе странные взгляды.

Одна из камер темнеет как раз над нами.

– Да она уже год как не работает, – отмахиваются санитарки.

– Позвоните сыну… – хрипит Марина Аркадьевна не своим голосом. – Позвоните ему… расскажите, что это всё она! Она меня толкнула! А я говорила… она меня убила… всегда этого хотела… позвоните НАТАНУ!

Я рвано дышу. Поднимаюсь, глядя, как её уносят.

Мама стоит наверху лестницы и смотрит на меня. Мне не нравится её взгляд.

– Я её не трогала, – говорю.

Мама кусает губы.

– Ты что, мне не веришь?

– Да почему же не верю, – говорит она спокойно. – Верю, конечно. Это Марина Аркадьевна явно не в себе. Она тебя ненавидит. Люто.

– Вот видишь… – вздыхаю с облегчением. – Она меня толкнула, а я зацепилась за неё. И вышло так, что она полетела вниз, а я осталась стоять.

Мама кивает.

– Идём, – протягивает руку. – Выпьешь воды. У меня и валерьянка есть.

Я поднимаюсь с облегчением, беру её за руку. Мама обнимает меня, гладит по спине.

– Спокойно, спокойно… Тебе просто не повезло. Не повезло встретиться с такой женщиной, как Марина Аркадьевна. Но это тебе… – хмыкает, – за хорошего мужа, так сказать. Компенсация для баланса. Чтобы жизнь мёдом не казалась.

– От такого баланса можно крышей поехать… – шепчу.

– Да уж. Это точно. И инсульт схлопотать, – мама берёт меня за руку, и мы с ней идём в палату.

Через минуту мне перезванивает Натан.

– Что случилось? – спрашивает.

Я не знаю, как ему сказать. Открываю рот, но слова не вылетают.

Мама отбирает у меня трубку:

– Натан, это я. Слушай… Эва в шоке. Тут такое стряслось. Твоя мать такая актриса… но, кажется, на этот раз она переиграла саму себя. С лестницы упала и пытается подставить мою дочь. Я не знаю, что с ней – приезжай, посмотри. Быть может, руку сломала. Но то, как она орала, что это Эва её толкнула, говорит о том, что всё с ней в порядке.

Мама жмёт отбой. Смотрит на меня.

– Спасибо… – шепчу хрипло.

Она коротко кивает:

– Кто же ещё тебя защитит, кроме меня? Я знаю, что для тебя лучше. Ты знаешь…– она усаживается рядом со мной, смотрит мягко: – Даже если б ты и правда спихнула эту старую дуру с лестницы, я бы всё равно стала тебя защищать.

– Мама… – улыбаюсь невольно.

Та смеётся:

– Ну а что? Она заслужила тысячу раз такого отношения, эта старая ведьма. Сколько она крови тебе попортила. Да и не только тебе – и сыну своему тоже, не так ли?

Медленно киваю:

– Да… более чем.

Пока мама отпаивает меня валерьянкой, проходит минут, наверное, двадцать.

И вскоре я слышу на этаже знакомые шаги.

Натан заходит в палату, видит меня. На секунду в палате повисает странное напряжение.

Я жду его первых слов, его эмоций – и они скажут мне больше, чем что-либо.

Кажется, вот он, тот самый переломный момент, в который я буду знать наверняка, что именно этот мужчина чувствует ко мне на самом деле.

Он выдыхает беспокойно:

– Как ты, родная?

И меня отпускает. Тугая пружина разжимается в груди. Я слабо улыбаюсь и киваю.

Мама с улыбкой смотрит на будущего зятя:

– Ты уже был у матери?

– Пока нет, – мотает он головой. – Сейчас схожу. Сначала заглянул сюда. А вы как, уважаемая?

– Да всё хорошо. Что мне сделается? – отмахивается та. – Иди, сходи к своей родительнице.

Натан кивает, подходит ко мне, целует меня в макушку и торопливо уходит в сторону ресепшена.

Меня накрывает таким сильным облегчением, что даже слабость в ногах чувствуется. Качаю головой и закрываю лицо руками – хочется плакать почему-то.

Мама негромко смеётся:

– Ну вот видишь. Видишь, дорогая… всё не зря. А ты боялась.

Телефон пиликает сообщением.

Мама смотрит на экран.

– Пишет кто-то… незнакомый номер. Подписано, что это Вероника.

– Вероника? – поднимаю взгляд. – Что она пишет?

Мама берет телефон читает вслух:

«Если ты посодействуешь моему освобождению, то я расскажу тебе, что планирует Марина Аркадьевна.»

38

Что планирует Марина Аркадьевна? Да, я как бы уже в курсе, она уже спланировала. Теперь понимаю, что всё это, скорее всего, и было её планом, да вот только он пошёл наперекосяк. Теперь она может планировать только с больничной койки.

Марина Аркадьевна такой себе планировщик. Думаю, Натан позаботится о том, чтобы ничего больше не случилось.

Качаю головой. Вот же неуёмные… А помогать Веронике? Да уж, бегу – волосы назад.

Мама удаляет сообщение, блокирует номер.

– Не хватало ещё, чтобы мне на нервы действовала...

Ну и правильно.

Натан возвращается в палату через двадцать минут и берёт меня за руку.

– Ну что, домой? Натерпелась сегодня?

В его глазах тепло и искорки, похожие на звёзды. Смотрю на них заворожённо и могу только кивнуть. Обнимаю маму на прощание, и мы с мужчиной выходим.

– Ну и что дальше? – спрашиваю у него. – Что тебе сказала Марина Аркадьевна?

– Что