Предатель. Больше не твоя (СИ) - Мэл Аелла

— Именно ты, Расул! Вам с женой давно пора уяснить своё место! То, что вы старшие в этой семье, не даёт вам права плеваться во всех ядом. Научись сам человечности и жену свою угомони. С того дня, как она начала подстраивать тебя под свои запросы, я ни слова не говорил. Считал вас семьёй и не вмешивался, но хватит!

— Вы не поняли моего отношения, значит, заставлю понять. Хотите входить в мой дом? Значит, научитесь держать свой яд при себе и спускать его где-то далеко от меня. А Диана и Алина — отдельная тема! Эти девочки превыше вас всех вместе взятых!

— Как ты можешь такое говорить собственным детям? — мама шепчет в неверии, её голос дрожит.

— Именно потому что они мои дети, я так и говорю! Как отец я чувствую себя никчёмным! Стоило растить их в строгости. Пороть ремнём, чтобы боялись одного моего взгляда — возможно, тогда они начали бы прислушиваться к моим словам.

Воспитав их без ремня, они не услышали меня. Ни младший сын, когда я просил его уехать с женой. Ни старший, которого я просил не вымещать злость на Диане. Сидя в кресле со сломанной ногой, я просил его не разрушать жизнь этой бедной девочки, но он проигнорировал слова отца, как какого-то чужого человека.

А средний? Он вообще решил не вмешиваться и дождаться, пока Эмиль придёт в себя. Если бы ты тогда не позволил Расулу добивать эту девочку, возможно, твой младший брат сейчас не страдал бы.

А Сабир… Для тебя у меня даже слов нет. Угрожая матери ребёнком, удержал её при себе… Это низко! Как ваш отец, я хочу, чтобы вас поняли и простили, а вот если со стороны смотреть, хочется забрать девочек и укрыть даже от вашей тени!

— Ты жесток со своими детьми, — мама всхлипывает, её плечи дрожат.

— Я справедлив! И не тебе говорить о жестокости! — голос отца звучит как удар хлыста. Мама бледнеет, словно её ударили.

Впервые отец позволяет себе так говорить с мамой. И это даёт нам всем понять, в какой он ярости, хоть на лице и мускул не дрогнул.

Молча покидаю стол и иду в дом. Сабир следует за мной — мы оба знаем, где найдём Алину. Поднимаемся на второй этаж. Она с малышом сидит на полу у двери в нашу с Дианой комнату.

— Ты правильно делаешь, что не разговариваешь со мной, — голос Алины полон горечи. — Я заслужила это. Со мной только так. Я даже не представляю, что бы сделала на твоём месте, Ди. Наверное, орала бы, как ненавижу. Возможно, ещё и оскорбляла бы.

Мы с другом замираем, глядя на неё. Я жду, что Диана хоть как-то отреагирует, но по ту сторону двери — тишина. Может, плачет? Хоть одну слезинку бы услышать…

— Из меня получилась отвратительная подруга, — продолжает Алина. — И будет честно, если я буду нести свой крест до конца своих дней. Правильно, что не открываешь мне дверь. Не открывай. Я больше не буду доставать тебя. Пусть всё счастье, которое предназначено мне судьбой, будет принадлежать тебе. Не грусти, Ди. Не грусти из-за нас.

С этими словами она встаёт и берёт малыша на руки. На её губах — грустная улыбка, на щеках — слёзы, а в глазах — смирение. Она сдалась. Как так?

— Алин, — я встаю перед ней.

— Нет, Эмиль. Я не стану умолять её понять и простить меня. Она имеет полное право ненавидеть меня. Имеет полное право не разговаривать со мной. Это моё наказание за предательство, и я принимаю его. Прости, — она обходит меня и бросает Сабиру: — Поехали домой.

— Я поговорю с ней, — начинает брат.

— Не смей! — яростно шипит Алина. — Даже близко к ней не подходи, а говорить что-либо не смей! Мы сами решим, общаться нам или нет.

— Я всего лишь хочу рассказать ей правду! — твердит брат с мягкостью в голосе.

— Не нужно. Если суждено — она узнает правду, нет — так нет. Не смейте давить на неё. Эмиль, и тебя это касается. Я не знаю, каким образом ты её сюда привёз, но не смей больше давить на неё. Поехали, Алиму пора спать.

Сабир что-то шипит сквозь зубы и следует за женой и сыном. Крепись, брат, нелегко нам будет. Сделав глубокий вдох, вхожу в комнату. Дианы нет, зато слышен шум в ванной комнате. Неужели скрылась там, услышав голос подруги за дверью? Не слышала, что она сказала? Ну как так-то? Ладно меня не хочет ни слышать, ни слушать, но подруга… Могла хотя бы с ней поговорить.

Ложусь на свою сторону кровати в ожидании жены. В голове крутятся слова Алины, её признание, её смирение. Как же больно видеть, когда человек, который когда-то был так дорог, ломается под тяжестью вины. А Диана… Она словно возвела вокруг себя непробиваемую стену. И я не знаю, как её разрушить, не причинив новой боли.

Спустя десять минут она выходит из ванной в пижаме и, не произнеся ни слова, подходит к кровати. Ложится на правую сторону. Я уже приготовился к тому, что она заявит о нежелании спать со мной в одной кровати, но она молчит. В голове проносятся мысли о том, как я уступаю ей кровать, но раз она ничего не говорит, не стану упускать шанс полежать рядом с ней.

— Я в душ, — произношу медленно, сползая с кровати и глядя на неё, но она продолжает молчать.

— Алина приходила поговорить с тобой. Не слышала? — я жду хоть какой-то реакции, но в ответ — тишина. — Её заставили предать тебя. Алина, оказывается, была беременна. Сабир вынудил её сделать выбор между тобой и ещё нерождённым ребёнком.

Ди замирает, но не произносит ни слова. Даже не смотрит на меня. По её взгляду я мог бы хоть что-то понять, но она прикрывает глаза и отворачивается в другую сторону.

— Сабир сделал всё возможное, чтобы она не смогла с тобой связаться. Через маму пыталась хоть что-то узнать про тебя, но ты и её родителей не захотела видеть. Её вина лишь в том, что она выбрала ребёнка, а не тебя. Все эти годы она не разговаривает с Сабиром. На людях они идеальная пара, а дома она даже не говорит с ним. Принимает за соседа, которого вынуждена терпеть.

— Ты вроде в ванную собирался, нет? — наконец раздаётся её холодный голос.

— Хм, спасибо, что хоть про подругу выслушала. А мою исповедь завтра? Договорились? — спрашиваю с надеждой.

Она молчит. Может, стоило рассказать про то, что со мной случилось, но её подруга для неё дороже. Из-за меня и моего брата они были разлучены. Из-за меня она лишилась подруги. И теперь я не знаю, как исправить то, что натворил. Как вернуть её доверие, когда сам был причиной всех её страданий.

Глава 41

Как сейчас помню тот день. Мы были так счастливы — наконец-то перед всем обществом Ди станет моей женой. Я ехал к ней, и когда увидел её в свадебном платье, замер от восхищения. Ни на секунду не сомневался, что всё пройдёт как надо. Был абсолютно уверен в нашем будущем, пока не появилась Наиля.

Она запугала мою Ди, пообещала сделать свой ход. Но я не был готов к тому, что увидел. То, насколько низко она смогла пасть… И не она одна. Моя собственная мать принимала в этом прямое участие. Я был в такой ярости, что хотел разрушить всё вокруг, но сначала нужно было убрать Ди и бабушку из-под удара. Отправил их в аэропорт и велел улететь, ничего не объясняя. С трудом держал себя в руках, не хотел, чтобы она видела мою ярость. И в этом была моя первая огромная ошибка. Не послушал отца, доверился своим чувствам.

Как только Ди улетела, я вернулся в зал и разнёс в щепки телеэкран, по которому раз за разом показывали эту ложь, созданную чужими руками. Ни на секунду не сомневался в верности моей Ди. Разрушил сцену, с которой демонстрировали это поддельное видео, и направился к матери, чтобы высказать всё, что думаю о её выходке. Но услышал совсем другое.

— Я отправила Расула за ними, чтобы он убедился, что эта мерзкая девчонка улетела! — говорила мама с ненавистью.

— Что ты сделала? — прошипел я, встав рядом с ней.

— Расул отправит её домой, сынок. Не переживай, эта мерзавка больше не посмеет к тебе приблизиться. Как она могла так унизить моего сына!

— Мама! — закричал я. — Мы ещё поговорим об этом!

— Куда ты? — кричала она мне вслед.

— В аэропорт! — прорычал я, пробираясь через толпу людей.