Франсуаза Бурден - Оковы прошлого

— Что ты имела в виду, говоря об идеальном муже? — недовольным тоном спросил Альбан.

— Альбан, ну подумай сам! Ты — мечта, а не мужчина! Авария в этом смысле пошла тебе на пользу: ты не представляешь, как женщины любят ухаживать и утешать! Твои очки придают тебе ранимости — как раз то, чего тебе не хватало. Да любая женщина душу дьяволу продаст, лишь бы получить от тебя заветное колечко!

Альбан молча достал распечатанные документы из лотка принтера и протянул их Софи.

— Ты на меня не обиделся?

— Нет.

Ответ, сухой и лаконичный, встревожил ее.

— Я говорю с тобой открыто и честно, как если бы была твоей сестрой. Поверь, я желаю тебе счастья, с Валентиной или кем угодно.

— С Валентиной, Софи. Другой не будет.

— Ну конечно. Именно это я и хотела сказать.

— Кстати, я так и не понял, к чему весь этот разговор.

Софи колебалась, кусая губы, но все-таки решилась:

— Можно любить, но не обязательно быть слепым. Не разрешай никому собой манипулировать.

Взгляд темных глаз Альбана на несколько секунд задержался на ее лице.

— Это я запомню, — задумчиво ответил он.

Подойдя к двери, он открыл ее и знаком пригласил Софи выйти первой.

Надев чистые джинсы (те, что были на нем утром, испачкались и промокли под дождем), Коляʹ решил осмотреть комнаты второго этажа. Вопросы ремонта беспокоили его куда меньше, чем братьев, но он чувствовал, что потихоньку втягивается в эту игру. Особенно после заявления Альбана, сводившегося к следующему: каждый член семьи может на свое усмотрение переделать любую комнату, и даже часть дома, и, при желании, выбрать себе новую. В прошлом, особенно после переезда Жо во флигель, каждый из братьев постепенно расширил свою территорию, но жить они продолжали в детских комнатах.

Проходя по коридорам, Коляʹ ввинтил лампочки в светильники — дети выкручивали их, чтобы пугать друг друга в темноте. Дойдя до конца коридора, тянувшегося через весь дом, он заглянул в старую спальню Жозефины и смежную с ней ванную — ту самую, где недавно случился потоп. Как и Альбан, Коля какое-то время стоял, погрузившись в детские воспоминания. Мысли о старости пугали его. Коляʹ с ужасом думал о предстоящем сорокалетии. Неужели они с Малори тоже станут пожилой супружеской четой? Пожилой четой, у которой нет детей… По правде говоря, ни ему, ни жене не хотелось заводить детей, но грядущее отцовство Альбана разбудило в душе его младшего брата чувство, похожее на зависть. Теперешняя жизнь Альбана, несмотря на неустроенность, представлялась Коляʹ очень счастливой. Когда ты начинаешь все с чистого листа, кажется, что впереди — целая жизнь. Новая жизнь…

Коляʹ вернулся в коридор, прошел мимо царства Жиля, Софи и детей, оккупировавших несколько комнат. Следом за пустой, не слишком симпатичной комнатой, шли их с Малори спальня и ванная, потом — кокетливо оформленная комната для гостей, и, наконец, последняя, очень просторная, — комната родителей. Коля нерешительно вошел, включил свет и осмотрелся. Идеальные пропорции, паркет в прекрасном состоянии, рядом со старинным трюмо — отделанный розовым мрамором камин. Из этой комнаты можно было бы сделать конфетку, если бы ее дизайном занялась Малори. Но… Ему этого не хотелось. Коляʹ подошел к окну. Почему он чувствует себя здесь так плохо, почему ему хочется бежать из этой комнаты без оглядки?

Братья ошибались, полагая, что прошлое их семьи не интересует Коляʹ. Но стоило ему подумать об этом, как в душе поднимался глухой безотчетный страх.

Взгляд Коляʹ скользнул по шкафу, в котором дети нашли бумажник Феликса, и переместился на занавеси. На камчатном полотне были изображены разноцветные птицы. Коля с интересом стал их рассматривать. К его удивлению, многие из них были ему хорошо знакомы. А ведь, если память ему не изменяла, в детстве он редко бывал в комнате родителей. В отличие от Жозефины и Антуана, которые держали днем двери своей комнаты распахнутыми для них, Феликс и Маргарита запрещали детям входить в свою спальню: «Вам тут нечего делать! Марш отсюда!»

И все-таки эти птицы почему-то были ему до странности знакомы. Он мог бы описать их с закрытыми глазами… В чем же дело?

Подойдя поближе, Коляʹ наклонился и нашел взглядом внизу, почти у самого пола, оранжево-голубого зимородка. Одно крыло у него выглядело необычно — в этом месте на ткани был дефект. Коляʹ без труда отыскал этот рисунок, внимательно его осмотрел, но так и не смог найти ответ на свой вопрос. Как он может это помнить?

Из коридора донесся голос Малори, звавшей его к столу Коляʹ торопливо погасил свет и вышел. Ему не хотелось, чтобы жена застала его в этой комнате. Определенно, его комната — самая лучшая, он ничего не хочет менять!

— О нет, Альбан не был худшим, — со снисходительной улыбкой ответила Жозефина. — Если уж говорить честно, все трое были милыми мальчиками. Не слишком послушными, вечно голодными, неаккуратными, но милыми. Жиль был самый упрямый, Коля — самый рассеянный, Альбан — самый серьезный.

— Упрямый? — возмутился Жиль. — Ты могла бы сказать «настойчивый» или…

— Настырный? — предложил Коляʹ.

Валентина и Жо сидели рядышком, и молодая женщина воспользовалась этим, чтобы задать Жозефине несколько вопросов. Но теперь к их беседе с удовольствием присоединилась вся собравшаяся за столом компания.

— Если уж ты что-то вбивал себе в голову, то этого и молотком нельзя было выбить, — добавила Жозефина. — А еще ты всегда стремился взять верх в споре.

— Он и сейчас такой! — хором воскликнули Альбан и Коляʹ.

— Вы тоже не изменились, мои дорогие. Ну, я вовсе не витаю в облаках, — возмутился Коля. — Я даже веду бухгалтерию!

— М-да, расскажешь это аудиторам… — пробормотала Малори.

Коля состроил обиженную гримасу, и все засмеялись. А Жозефина добавила:

— Вот Альбан остался серьезным. Я бы сказала, даже слишком серьезным.

— За штурвалом самолета, — заметила Софи, — клоунам не место.

— Да, Альбан у нас серьезный и скрытный, — закончила свою мысль Жо, не обратив внимания на реплику невестки.

— Поэтому-то он и предпочел родиться вторым — скрылся между мной и Коляʹ! — пошутил Жиль.

— Значит, он будет серьезно относиться к роли отца, — с лукавой улыбкой заключила Валентина.

Альбан обнял ее за талию и притянул к себе, благо они сидели на длинной скамейке. Устроившаяся напротив Софи посмотрела на них и отвела взгляд.

— Я листала ваши фотоальбомы, — проговорила Валентина, — и пришла к выводу, что в детстве вы были примерными мальчиками.

— Только на фотографиях!