Элизабет Адлер - Летучие образы

Подойдя к окну с маленьким зеркальцем в руках, она посмотрела на себя, с расстроенным видом поправив свои неухоженные волосы. Может быть, попробовать прополоскать волосы оттеночным шампунем? Кроме того, у нее сохранился трикотажный костюм, который она одевала, работая в Лидзе.

Джинсы у нее были приличные, она погладит свой желтый свитер и почистит туфли. Может, она и не состоялась как манекенщица, но тут она была уверена, что с работой справится. Там наверняка будут рады человеку с ее опытом. Все, что ей нужно – шанс показать это всем.

Но вышло все по-другому. Менеджер в «Ла Резерв» держалась очень холодно. Она побеседовала уже, наверное, с двадцатью девушками, когда там появилась Гала.

– Извините, – сказала менеджер, не побеспокоившись даже смягчить свои слова улыбкой, – но вы не тот тип, который нам нужен.

Взглянув со стороны на свою слишком белую кожу и слишком худое тело, облаченное в блестящий синий трикотажный костюм для аэробики, и сравнив себя с загорелыми, румяными и упитанными девушками, которые проходили по устланным коврами коридорам «Ла Резерв», Гала слишком хорошо поняла, что имела в виду та женщина.

Пройдя Флорал-стрит, она стала бесцельно бродить по шумным этажам универмага Ковент-гардена, размышляя, что делать дальше. Почти все деньги подошли к концу, и работа была ей просто необходима.

Неожиданно у нее закружилась голова, и она схватилась за перила лестницы, ведущей на нижний этаж магазина. Она не ела с утра, потому что очень нервничала, и сейчас желудок требовал пищи. «Наплевать на все, – устало решила Гала, – куплю себе чашку кофе, а подумать обо всем успею и позже».

Она едва не плакала, усаживаясь за столик, но сердито сжала губы и стала изучать замусоленное меню.

– Только чашку кофе, пожалуйста, и кусок яблочного пирога, – сделала она заказ официантке.

Талия Уэстон сидела от нее через два столика.

– Я где-то видела эту девушку, – сказала она своей приятельнице, – но не могу вспомнить где.

– М-м-м, – пробормотала ее подруга, тоже взглянув на Галу. – Кто бы она ни была, она какая-то странная.

– Вспомнила! – воскликнула Талия. – Кэм делал ее фотографии, а потом попросил меня избавиться от нее, когда она стала его разыскивать. Он сказал, что она немного не в себе и ему не хотелось, чтобы она начала его преследовать. – Талия преувеличенно вздохнула. – Знаешь, жизнь секретарши довольно тяжелая. Но я вот что хочу сказать. Он сделал какие-то странные снимки, и на них никто не обратил внимания, пока Дино их не увидел. Он сказал, что мог бы использовать ее в своей работе над серией фотографий. Ты представляешь? Ну, мне пришлось признаться, что я выбросила адрес девушки, и он здорово рассердился. Конечно, с тех пор прошло много времени, и он уже забыл и думать про нее, но кто знает, – она задумчиво рассматривала Галу. – Думаю, я должна взять у этой девушки адрес еще раз, на всякий случай.

– Я бы не стала беспокоиться, – небрежно заметила ее подруга. – Она какая-то бесцветная.

– О вкусах не спорят, – улыбнулась Талия, направляясь через занятые столики к Гале.

– Привет, – весело поздоровалась она. – Помните меня? – Гала удивленно глядела на нее. – Меня зовут Талия, я секретарша в агентстве «Марлей».

– О, да, конечно.

– Послушайте, кажется, мы потеряли ваш адрес, но в нашей картотеке все еще есть ваши фотографии, которые сделал Кэм. Дино думал, что мог бы вас использовать, и Кэм пытался найти вас, но оказалось, что никто не знает, где вы живете. – Она рассмеялась. – И даже кто вы такая. Думаю, что знал только Кэм, – она понимающе подмигнула Гале, позванивая позолоченными браслетами, когда вынимала из сумки карандаш и бумагу. – На всякий случай скажите мне еще раз ваш адрес.

Гала потрясенно смотрела на Талию… Кэм сделал те ужасные фотографии… Дино хотел использовать ее…

– Так как? – нетерпеливо спросила Талия. – Мне надо возвращаться на работу, знаете ли.

Гала быстро продиктовала ей свой адрес.

– У меня нет телефона, – добавила она виновато.

– Ничего. Я беру адрес на всякий случай. Может быть, второго случая не будет. Но все равно, удачи вам, Гала-Роза.

Шурша складками юбки и звеня браслетами, она вернулась к своей подруге, и Гала видела, как они стали подниматься по лестнице, покидая кафе и ее жизнь. Наверняка Дино Марлей больше не вспомнит о ней; смешно было мечтать об этом. Ведь она даже не смогла получить ту работу, которую имела у Дебби в Лидзе.

Из Ковент-гардена она дошла до Сохо, и в одном из лабиринтов переулков заметила коричневую дверь магазина с выцветшей надписью на окнах винного бара «Линди», а рядом маленькое объявление «Требуются бармен и официантка». Гала зажмурилась, не желая видеть это объявление. Но потом вспомнила, что в пятницу ей нужно платить за комнату, и в следующую пятницу тоже, и еще она представила неулыбчивое лицо хозяйки с ледяными глазами. К тому же она была голодна. Скрепя зубами, она толкнула дверь и вошла внутрь.

В первые жуткие месяцы работы в винном баре «Линди» она плакала каждую ночь, вернувшись домой, выливая ведра слез, снимая таким образом напряжение, которое чувствовала, прислуживая в грязном, полутемном баре.

Посетителями «Линди» были временные обитатели Сохо, мелкие хулиганы и опустившиеся футбольные болельщики, торопящиеся поскорее напиться до такого состояния, чтобы плашмя упасть лицом на стол или затеять драку, и тогда их выбрасывал на улицу вышибала бара по имени Джейк.

Если бы не Джейк, Гала ушла бы из бара через неделю, слишком напуганная клиентурой и наполненная презрением к хозяину бара, у которого была внешность подлеца. Но рядом с Джейком она чувствовала себя в безопасности. У него был рост шесть футов и три дюйма, широкие плечи бывшего форварда-регбиста и самые большие руки, которые когда-либо видела Гала. Джейк мог разбить лицо человеку одним быстрым, неуловимым движением руки. Гала знала это, потому что видела собственными глазами, как это происходило. И тем не менее глаза у него были добрейшие. Иногда ей даже казалось, что такие глаза могут быть только у невинного маленького ребенка. Джейк был единственным человеком, которого знала Гала, кому было даже хуже, чем ей. Не потому, что он имел меньше, чем она, а потому, что он гораздо больше потерял.

Семье Джейка принадлежал большой загородный дом в Уилпшире, которым владели много поколений, а также дорогая квартира на Итон-сквер; они также имели прекрасную виллу в горах около Ниццы на юге Франции. Когда-то он заработал сомнительную честь быть исключенным из одной из лучших школ Англии за то, что играл в азартные игры, – как он сам сказал ей, зарабатывая на этом довольно много денег. Потом его исключили из дорогой, со строгими правилами школы в Шотландии, где формировали характер тем, что заставляли учащихся совершать пятимильные пробеги по пересеченной местности на рассвете в любую погоду, а погода в Шотландии, да еще зимой, могла быть очень мрачной. И Джейк отказался бегать, он также отказался карабкаться по ледяным горам; он отказался натягивать паруса в штормовую погоду на море, находясь на небольшом суденышке вместе с остальными учащимися, объясняя это тем, что никто в здравом уме не будет делать такие смехотворные вещи. Если бы он не был лучшим игроком в регби, они бы давно избавились от него. Но ради школьной команды и его безутешных родителей они продолжали терпеть Джейка, пока его не уличили в том, что он пил алкогольные напитки в местном баре и общался с местными проститутками. Тогда-то его все-таки исключили, и священные врата лучших школ Британии закрылись для него навсегда.