Тэмми Фолкнер - Умный, сексуальный, молчаливый (ЛП)

Ты спишь уже давно .

И я наблюдаю за тобой.

Но когда ты просыпаешься, это невыносимо,

Потому что , когда ты смотришь на меня, я разрываюсь от боли.

Я стараюсь быть

Той, кого ты хочешь видеть,

Но ты знаешь, каково это.

Больше никто не знает,

Что я не смогу быть той, какой ты хочешь , чтобы я была.

Я смотрю на слова на странице,

Они расплываются и перемешиваются.

Они борются со мной, даже когда я стараюсь,

И иногда я всё ещё спрашиваю себя: зачем.

Вокруг меня бушует буря.

Мне нужно лишь, чтобы ты обнял меня.

Но не это я получаю.

Мне достаются презрение, боль и стыд.

Я стараюсь быть

Той, кого ты хочешь видеть,

Но ты знаешь, каково это.

Больше никто не знает,

Что я не смогу быть той, какой ты хочешь , чтобы я была.

Я смотрю на слова на странице,

Они расплываются и перемешиваются.

Они борются со мной, даже когда я стараюсь,

И иногда я всё ещё спрашиваю себя: зачем.

Что ещё мне сказать,

Чтобы заставить тебя полюбить меня?

Я хочу забыть вчерашний день.

Ты нужен мне… Мммммммммм .

Я стараюсь быть

Той, кого ты хочешь видеть,

Но ты знаешь, каково это.

Больше никто не знает,

Что я не смогу быть той, какой ты хочешь , чтобы я была.

Я смотрю на слова на странице,

Они расплываются и перемешиваются.

Они борются со мной, даже когда я стараюсь,

И иногда я всё ещё спрашиваю себя: зачем.

Ты уже не спишь.

Сможешь ли ты любить меня несмотря ни на что,

Сможешь ли принять меня такой, какой я появилась на свет,

А не настаивать на совершенствовании ?

Ты должен любить меня несмотря ни на что,

Но я вижу, ты предпочёл бы,

Чтобы рядом с тобой был кто-то другой.

Это был долгий путь.

И каждый раз, когда я готова отказаться от тебя,

Он не даёт мне этого сделать,

Хотя, папа, ты отказался от меня много лет назад.

Я не виновата, что родилась такой

Но ты можешь помочь, если примешь меня.

Потому что я не сломлена

Я всегда буду надеяться

Что однажды ты увидишь, что я — это просто я… папа.

Музыка умолкает, направленный на меня свет прожектора тускнеет, а зрители сидят в абсолютной тишине. Я вытираю слёзы с лица и убираю гитару в сторону. Огни рампы всё никак не погаснут, не понимаю почему.

Такая многозначительная тишина. Может, я перегнула палку. Может, мне лучше убежать за кулисы, чтобы избежать насмешек толпы. Я только что излила перед ними душу. И я сделала это ради одного человека. Конечно, всё это шоу с бабочками было для Логана. Я хотела, чтобы он знал, о чём я собиралась рассказать, иначе он не смог бы услышать слова моей песни. Остальное же…

И тут я слышу, как хлопают в ладоши. Только это не вся аудитория. Это лишь одна пара рук. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Медленно и методично. А потом я слышу его голос.

— Браво, Эмили!

Сердце застревает в горле. Это не Логан, не кто-то из Ридов. Это мой папа. Мой папа аплодирует мне!

Свет прожекторов двигается, и теперь я вижу, что он стоит у края сцены. И хлопает как сумасшедший, по его лицу текут слёзы. Нет, это не могло настолько его задеть.

— Эмили! — сложив руки рупором, кричит он, хотя я всего в десяти шагах от него. — Я так сильно тобой горжусь!

Он выкрикивает ещё слова типа «блестяще!», «потрясающе!», «бесподобно!», а потом поворачивается к кому-то за его спиной.

— Моя дочь невероятно талантлива. Вы это видели? — Он откровенно плачет, как и я.

Аудитория приходит в себя после папиного всплеска эмоций, все встают и начинают аплодировать. Я подхожу к своему наставнику, и он меня хвалит.

— Отличная работа, мисс Мэдисон.

— Я всё сделала правильно? — тихо спрашиваю я. Он показывает на толпу. Все стоят. Они аплодируют мне стоя. Я выдыхаю: — Ничего себе.

— Мои поздравления, мисс Мэдисон. Я бы сказал, вы нашли своё призвание. — Он показывает, чтобы я вышла вперёд. — Поклонитесь.

Мои ноги дрожат, когда я делаю шаг вперёд и кланяюсь. Меня приветствуют бурными овациями, а папа по-прежнему стоит прямо перед сценой. Он аплодирует и кричит громче всех. Потом поднимает палец, призывая меня подождать. Я вижу, как папа поднимается на сцену. А затем, прямо на глазах у всей аудитории, он подхватывает меня в свои объятия. И кружит меня.

— Я так горжусь тобой, Эмили! — кричит он.

На его лице по-прежнему видны дорожки слёз, но ему, похоже, плевать.

— Я даже не догадывался, Эмили. Я идиот. Я не догадывался, — говорит он мне на ухо, а затем снова крепко прижимает к себе. — Это самое прекрасное, что мне когда-либо доводилось слышать. — Отец берёт моё лицо в свои ладони и смотрит мне в глаза. — Ты сможешь меня простить?

Потом он отпускает меня, не дожидаясь ответа, и направляется к микрофону.

— Это была моя дочь, — говорит папа. — Я даже представить себе не мог, что она так талантлива. — Потом он смотрит на меня, его голос срывается. — Я никогда ещё не был так горд.