Измена. Он не твой - Яна Мосар

себе. Оговорила его. Ему работать надо. Бизнес вести, а он скитается. Переживает, дома не ночует.

Я замираю.

– Не ночует у вас?

– Нет. Звонит редко. Всегда расстроен. Переживает. А тебе все мало. Ты не думай. Ты квартиру у него не отберешь! Это мы вам дарили. Поэтому ты права не имеешь там ни на что.

Слова режут по живому. Один удар в сердце. Второй – туда, где только зарождается маленькая, невинная жизнь.

Не ночевал у нее. Неужели тоже врет? Так хочет, чтобы мы разошлись?

– Послал же бог… невестку.

– Да, мы живем отдельно пока. У нас… непростой период.

– Проблемы у нее! – огрызается Раиса Васильевна. – Проблемы у тебя в голове! Он тебе всю жизнь свою отдал! – подключает жестикуляцию руками. – Все! А ты?! Ты устроила скандал! Спектакль! Развалила семью!

– Это он так сказал или вы сами придумали?

– Ты рот прикрой, так говорить. Придумала. Я мать. Я сына своего чувствую.

Закатываю глаза. Я тоже мать и знаю, что матери могут привирать, когда это надо.

– Мученицу из себя не строй! Я все вижу! Он как зомби стал после тебя! Ты ему даже не пара! Ты ему вообще никто!

Мурашки бегут по спине.

Все, хватит.

Мне сейчас уже терять нечего.

– А что я вам такого сделала, Раиса Васильевна? Вы с первого дня меня не приняли. Ни одного раза не сказали что-то хорошее. Вас все не устраивало – мой голос, моя внешность, мой характер.

– Да ты дармоедка. На всем готовом живешь.

– Это было решение Ярослава.

– А ты и рада.

– И я сидела в декретном с ребенком.

– Так Катя уже в сад ходит давно, а ты все сидишь, – разводит руками.

– Ну, надеюсь, сейчас он наконец увидит тебя со стороны и бросит. А сам найдет себе нормальную жену.

– Мне вас жаль, – пожимаю плечами. – Вы так хотите для сына лучшей жизни, только у него забыли спросить, что для него лучше. Знаете, он не говорил о вас плохо ни разу. А вы про меня – при каждой встрече. Вы вообще его любите?

У нее вытягивается лицо от моих слов.

– Да что ты про любовь знаешь?

– И если уж вы не смогли быть хорошей свекровью, попробуйте хотя бы не стать ужасной матерью и бабушкой.

– Ты что себе позволяешь!

Внутри так пульсирует странно. Боль, ярость и странное облегчение одновременно. Я это сказала. Наконец-то сказала.

Я не знаю, что страшнее – ее злоба или мои собственные сомнения, снова пробуждающиеся во мне эти качели. Не хочу этого. Поэтому доверять буду только фактам. а пока ее слова – это просто колебания воздуха.

– Надеюсь, ты просто исчезнешь из его жизни, – бросает она напоследок. – И наконец оставишь его в покое.

Разворачивается резко и уходит, стуча каблуками по плитке, как будто выносит приговор.

– Разводитесь. Ты моего сына уничтожаешь. Стерва…

Чуть не кусается и выходит из здания.

Сама решу, исчезать или нет.

На остановке холодный ветер треплет ворот куртки. Люди спешат, кто-то громко говорит по телефону, женщина ругается с водителем. Но я – будто вне этого шума.

– Привет, – мысленно здороваюсь со своим малышом, – ни о чем не волнуйся. Я справлюсь. Одна или нет – не знаю. Но справлюсь. Обещаю.

Да, он был с другой. С Мариной.

С моей подругой. Свидетельницей на свадьбе. Крестной твоей сестрички. Женщиной, с которой мы делили секреты, смеялись до колик, ночами смотрели фильмы и говорили, что мужчины – идиоты.

Да, он был с ней.

Но…

А если все было так, как он сказал? Если она правда подмешала ему что-то, сыграла на усталости, на его доверии?

Если это был спектакль – без его согласия, без желания, без смысла?

Если он проснулся, как он говорит, и понял все только потом?

Тогда… это не самое страшное.

Самое страшное – это не сам поступок. Страшнее, что он все это понял… и промолчал. Смотрел в глаза – зная, что это случилось и молчал. Со мной ложился в постель и знал о том, что между ними было и молчал.

Это и есть продажа души?

Не тело. Не ошибка. А выбор жить, как будто ничего не случилось.

Я не знаю, простила бы ли я, если бы он пришел и сразу сказал.

Но тогда бы я знала, что он борется. Что он не стал соучастником.

А сейчас… я не знаю.

И, наверное, именно это убивает больше всего.

Телефон вибрирует в руке, как будто нервы мои пробуждает. Марина.

Отвечать - не отвечать? Но вроде как надо отыгрывать свою роль, поэтому принимаю вызов.

– Да.

– Даш, привет. Ты не поверишь, – голос Марины, как всегда, с этой легкой искоркой, будто между нами все по-прежнему. Легко. Я так уже не могу. – Я тут в чат зашла. Опять эта твоя "Анна" отметилась.

Я молчу, затаив дыхание.

– Пишет, что Яр у нее ночевал.

Я прикусываю губу, ногтем начинаю царапать край рукава.

– Да, я видела, – играю дальше.

– А она что, теперь его толстовку напялила?

Ей самой не странно, что я про нее сказала и сразу эта толстовка на фото.

– Ты как вообще? – спрашивает она вдруг, будто между делом. – Не переживай. Если он с ней – то сам дурак. Ты у нас девочка с характером.

Я будто слышу, как в ее голосе кроется смех. Или это только мне кажется?

Каждое ее слово – как капля лимонного сока в открытую рану. И я не знаю, что больнее: то, что она говорит, или то, как она это делает?

– Даш, ты здесь?

– Да, – отвечаю и сглатываю.

Но внутри меня все уже бурлит.

Либо она врет. Либо играет.

Либо… она и есть эта "Анна".

Если сейчас ей про эту деталь сказать, так она опять закроется, а нам надо ее точно вывести.

Встречу, что ли, подстроить?

Глава 35

Только захожу домой и закрываю за собой дверь, как снова звонит мобильный. Теперь Ярослав.

– Да, привет.

– Даш, ты как? Все нормально?

Ну как… Надо бы ему рассказать про маму. Но потом спросит про больницу. А там тест. Полоски. Экран с маленьким, едва заметным пятнышком. Слова врача: "Срок