Обречен тобой - Юлия Резник

порог. За стойкой дежурного – никого. Наверное, все спят. Растерянно переглядываемся с Наташкой. Я рада, что не одна в этот момент. Слишком сумбурны мои эмоции. Я была уверена, что какая-то ненормальная, раз не испытываю к отцу ровно никаких дочерних чувств, но, кажется, все это время я ошибалась. Иначе откуда эта разъедающая нутро тревога?

– Надо найти ординаторскую. Побудь тут. Я кого-нибудь позову.

Хочется возразить, что я беременная, а не больная. Но я действительно очень устала, и поэтому, с благодарностью приняв помощь, просто послушно усаживаюсь на стул.

Сонный врач, который приходит вместе с Егоровой пару минут спустя, хоть и смотрит на нас обеих волком, с первого взгляда внушает доверие. Огромный бородатый верзила лет под пятьдесят выглядит именно так, как в моем представлении и должен выглядеть человек его профессии. Он явно уставший, невыспавшийся, а потому резкий и злой. Учитывая соотношение нагрузки к зарплате, я его понимаю.

– Что так поздно-то?! Посещения до девятнадцати ноль-ноль.

– Выехали сразу, как сообщили. Как он? Я могу его увидеть?

– В реанимации? Конечно, нет.

Не могу скрыть своего облегчения. Я оказалась в довольно странном положении – не приехать я не могла, а увидеть отца не была готова. Так что такая отсрочка мне только в радость.

– Тогда как же ему помочь? Может, нужно купить какие-то лекарства?

– У нас имеется все необходимое, но вот эти препараты не помещают… – Доктор отрывает цветную бумажку, достает из кармана ручку и деловито строчит названия препаратов.

Все происходит довольно быстро. Не проходит и получаса, как мы с Наташкой уже идем к машине.

– А дальше что? Возвращаться домой?

– И мотаться туда-сюда? Ну, уж нет. Кто-то должен оставаться в офисе. Ты поезжай.

– А ты? Тебе даже остановиться негде!

– Сниму номер в гостинице. Надеюсь, отцу станет лучше, и мое нахождение здесь не понадобится.

– Мы на твоей машине, – обозначает очевидное Наташка. – Давай в гостишку, а уж там будем думать, как мне возвращаться.

– Здесь ходят поезда, – киваю я.

Устраиваемся в остывшем салоне. Наташка достает телефон, чтобы погуглить ближайшую к больнице гостиницу.

– Ого. Это кто у нас такой нетерпеливый? – удивленно вскидывает брови Егорова.

– А?

– У меня четырнадцать неотвеченных с незнакомого номера.

– Перезвони.

– В два ночи?

Разрешая нашу дилемму, экран Наташкиного айфона опять начинает мигать входящим.

– Да… А? Да. Да… Со мной. Послушайте… Да я за рулем была! А Вика спала… Да, с ней все хорошо… Что ей будет?

С удивлением наблюдаю за разговором подруги. Вообще Наташка острая на язык, но тут… то ли тушуется, то ли смешно ей. По лицу фиг поймешь. Да и с кем ей меня обсуждать – непонятно тоже. Если только…

– Это твой Мир, – отчетливо артикулирует Егорова, вслух не произнося ни слова. – Да! Да… Даю трубку.

И действительно, блин, дает! А я ведь совершенно не готова к происходящему. Зачем он звонит?

– Привет, – откашливаюсь. – У тебя что-то случилось?

Почему-то все наши разговоры с ним теперь начинаются так.

– Случилось?! Случилось, блядь! Я весь вечер и половину ночи не мог до тебя дозвониться. Я поставил на ноги половину города, я…

– А зачем?

– Ты не в себе? Беременность мозги отшибла?

– Прекрати на меня орать!

– Прекрати себя вести как безответственная малолетка! Ты меня с ума сводишь.

Тут Мир, кажется, обретает контроль над своим голосом, хотя не сказать, что он до этого на меня кричал. Нет… Да ему это и не надо. Напротив, чем тише он говорит, тем сильнее воздействие его голоса. Чувствую себя и впрямь неразумным ребенком, но пока не очень понимаю, в чем провинилась.

– Так, – сжимаю между пальцев переносицу, глядя в круглые Наташкины глаза. – Что-то у нас не выходит нормального диалога. Давай попробуем еще раз. Что случилось?

– Я тебе звонил. Ты не брала трубку. Очень долго не брала трубку, – подчеркивает Тарута.

– А-а-а, – глубокомысленно тяну я, хотя понятнее не становится, или я просто боюсь поверить? – Я не специально. Прости. Устала, уснула… Как-то так. Ты вообще в курсе, что на дворе два часа ночи? – интересуюсь с наездом, вспомнив, что лучшая защита – это нападение.

– Я начал тебе звонить шесть часов назад. Ладно, проехали. Вы сейчас где?

Растерянно называю город.

– Отец как?

– С-стабильно тяжело, – теперь уж и мои глаза округляются до размера кофейных блюдец. – А ты откуда знаешь? – спрашиваю подозрительно.

– От верблюда. Думаешь, я тут шесть часов чем занимался?

– Не знаю. А чем?

– Включи мозги, малышка, – сипит Мир, щелкая зажигалкой. – Я, конечно, слышал, что беременность влияет на интеллект, но что-то ты слишком рано сдалась.

Прикрыв глаза, отворачиваюсь к окну. Мы впервые с Миром говорим о моей беременности, как о свершившемся факте. И как бы я ни любила Егорову, это только наше с ним. Господи, дай мне сил просто не захлебнуться, не утонуть в этой нежности.

– Ты маньяк, Мир, – шепчу. – А я и забыла.

– Тебе нельзя волноваться.

– Да… Я стараюсь.

– Почему не позвонила мне?

– Не хотела беспокоить. Это не твоя зона ответственности.

На самом деле я хотела, чтобы он позвонил первый. И он позвонил, когда я уже и не надеялась.

– Пока в тебе мои дети – моя.

Все дело в этом? А я уже опять что-то придумала…

– Ясно. Буду иметь в виду. Можем завтра обсудить, как ты видишь свое участие в моей жизни. А пока я слишком устала.

– Да, кстати. Поезжай, выспись как следует. Я забронировал гостиницу. Сейчас скину бронь.

– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны. – Сипну и часто-часто моргаю, чтобы не разрыдаться.

– Завтра пришлю к тебе Мишу.

– Зачем? Я на машине.

– Пусть кто-то будет рядом. Подружка-то твоя, небось, уедет?

– Наташа? А… Да. Нужно, чтобы кто-то из нас был в офисе.

– Я так и думал. Извинись там, если я напылил.

– Если? – фыркаю.

– Вик!

– Ладно-ладно. Наташ, Мирослав Игоревич просит простить его за эмоциональность.

Тарута хмыкает и отрубает связь.

– Эмоциональность? – вздергивает бровь Егорова. – Да у меня чуть кровь в венах не заледенела от его голоса. Жесть. Не хотела бы я с