Измена. Он полюбил другую - Нюра Борзова

работает, врач не станет менять лекарства. Что, если я прекращу этот курс и начну другой, а потом выяснится, что он не работает? Это позволит раку беспрепятственно расти. Я пойду на клинические испытания только в крайнем случае.

Паника в выражении ее лица — единственный ответ, который мне нужен, чтобы понять: мама понимает, о чем я говорю.

— Если есть лекарство, которое можно использовать в сочетании с моим нынешним лечением, если оно уменьшит или устранит опухоль, я соглашусь.

— Тогда я буду надеяться на прорыв в этом направлении.

По дороге домой я размышляю о вечере, проведенном в родительском доме. Большая часть меня жалеет, что все эти восемнадцать лет у Кости не было бабушки и дедушки с моей стороны. Чтобы у нас с Вадимом было больше поддержки и мы не чувствовали себя одинокими. Но я понимаю, что не могу продолжать жить мыслями о прошлом. Жить настоящим — единственный доступный мне сейчас вариант.

— Чем вы трое занимались, пока я разговаривала с мамой?

— То, что происходит в бильярдной, остается в бильярдной. Я не собираюсь раскрывать наши тайны, — ответственно заявляет Костя.

Я смеюсь, потому что меня не могут не забавлять выходки сына. Его отношение ко мне не изменилось, и это очень радует.

— Да, малыш? Я все еще твоя мать. Я могу вытащить из тебя любую информацию.

— Это жестокое обращение с детьми, знаешь ли. Я буду жаловаться.

Я все-таки не сдерживаю веселый смех.

— Жалуйся-жалуйся. Никто не поверит, что такой здоровый лоб — все еще ребенок.

Костя смеется вместе со мной, и мне становится тепло от этого звука.

— У тебя скоро день рождения, так ведь? — перевожу я тему.

— Как ты могла забыть о моем дне рождения? Это же восемнадцать — большое событие, мам. Неужели меня не ценят в моем собственном доме…

Из Кости получается отвратительный актер.

Смеяться и шутить с моей семьей так приятно. Я почти забываю, что завтра снова нужно будет ехать на процедуры. Я почти забываю, что моя жизнь изменилась практически во всех направлениях, которые только можно себе представить.

Жить моментом невероятно приятно.

— Эй, ты слышишь? Земля вызывает Яну, — Вадим аккуратно сжимает мою руку, и я понимаю, что пропустила приличную часть завязавшейся между ним с Костей шутливой перепалки.

— У меня в голове слишком много мыслей. Но я здесь, где и должна быть, с тобой и Костей. И я рада, что сейчас с вами.

— Как ты себя чувствуешь после сегодняшнего?

— Все хорошо. Не стоит так беспокоиться. Я скажу, если что-то будет не так.

— Надеюсь, это значит, что у тебя осталось достаточно энергии на ночь.

— Знаете, исследования показали, что 96,3 процента детей травмируются публичными проявлениями чувств своих родителей. — вклинивается Костя с заднего сиденья.

— Я уверена, что ты просто выдумал эти цифры и исследования, — отвечаю я с усмешкой.

— Сынок, я думаю, нам с тобой пора поговорить о пестиках и тычинках, — начинает Вадим угрожающим тоном.

— О нет, не смей! Еще слово, и я выпрыгну из машины и пойду домой пешком!

Мы снова смеемся все вместе. Какими же ценными мне кажутся все эти маленькие, счастливые моменты с мужем и сыном.

Теперь каждая мелочь имеет огромное значение.

А вы уже наверное думали, что я не порадую вас сегодня новой продочкой?)

Глава 27

Вадим

В начале этой недели Яна идет на третий курс химиотерапии. По ее словам, две предыдущие были терпимыми. Пару дней она чувствовала усталость, а потом быстро восстановилась. Но в этот раз лечение идет сложнее, что заставляет меня беспокоиться за Яну сильнее с каждым днем.

Я пью свой утренний кофе и пристально наблюдаю за ней в поисках любых признаков проблемы.

— Перестань так на меня пялиться. Ты меня пугаешь, — говорит она, не поднимая глаз от своего планшета.

— Откуда ты знаешь, что я на тебя пялюсь? Ты же читаешь.

— Я чувствую твой взгляд. Ты меня отвлекаешь.

— Ты покраснела из-за того, что я на тебя смотрю, или из-за того, что в книжке написано? Знаешь, я умею больше, чем воображаемые мужчины из романов.

Яна не сдерживает улыбку, хотя взгляда от страниц все еще не отрывает.

— В этом ты прав.

— Что мне сделать, чтобы ты отложила книгу и поговорила со мной?

— Хм… — она делает вид, что обдумывает свой ответ. — Массаж мне сейчас не помешает.

— От такой сделки я не откажусь.

Яна поворачивается на стуле, чтобы мне было удобнее добраться до ее спины, и я тут же забираюсь ладонями под свитер. Как только я касаюсь ее кожи, то понимаю, что был прав, беспокоясь о ней.

— Яна, ты вся горишь. Ты мерила температуру?

— Нет, — отвечает она, избегая смотреть мне в глаза.

— Из медсестер получаются худшие пациенты, — ворчу я и поднимаюсь, чтобы сходить достать из аптечки градусник. Когда он показывает тридцать восемь градусов, я резко становлюсь серьезнее.

— Позвони своему онкологу, спроси, что это может значить. А я пойду соберу сумку, скорее всего, придется ехать в больницу.

— Именно поэтому я тебе и не сказала.

— Ты попросила сделать массаж. Ты думала, что я не почувствую, какая ты горячая?

— Я не ожидала, что ты попытаешься снять с меня свитер.

— Ян, звони врачу.

Я спешу в спальню и начинаю складывать вещи, которые нам понадобятся, в сумку. Иммунная система Яны ослаблена, и у нее жар. Я не хочу потерять ее из-за обычной простуды, потому что она слишком упрямая, чтобы следовать правилам. О других возможных причинах жара я стараюсь не думать. Она как раз разговаривает с врачом, когда я возвращаюсь на кухню.

— Ну, что он сказал?

— Сказал ехать в больницу, в приемном покое сказать, что я на химиотерапии и что поднялась температура, чтобы они не приняли это за обычную простуду, — Яна произносит все это без эмоций, но я читаю ее как открытую книгу.

Яна напугана. Я тоже.

Я обхватываю ее со спины и упираюсь подбородком в ее плечо.

— Милая, какие еще симптомы ты от меня скрываешь?

Яна тяжело вздыхает.

— Усталость. Немного болит горло. Жар. Головная боль. Сухой кашель. Боли в теле.

— Похоже на грипп. Поехали, сдадим анализы, может быть, поставим тебе капельницу и, надеюсь, завтра утром уже вернемся домой.

— А как же Костя?

— Я позвоню ему, когда у него закончатся уроки. В любом случае, я способен позаботиться о вас двоих.

— Мне страшно, Вадим, — Яна поворачивается и зарывается лицом в мою грудь, вцепившись пальцами в рубашку.

Это первый раз, когда она проявляет