Эффект фальшивой свадьбы - Карла Соренсен

по тому, что происходило у меня под задницей, это было именно то шипение, которое я хотела слышать от него каждый божий день.

Это была пытка. Желание. Невольное желание, вырванное из его тела. Мной.

Логан посмотрел мне в глаза и убрал свои ладони с моих, медленно проводя ими вверх по моим рукам, по плечам и вниз по изгибу спины.

Словно кошка, я выгнулась в ответ на его уверенные прикосновения, практически мурлыча. Я обхватила руками его голову и прижалась губами к его губам.

— Я думаю, — сказала ему в губы и закрыла глаза, когда его руки сомкнулись на моих бедрах, — что ты лжешь мне.

Он все еще ничего не сказал. Его пальцы сжались, достаточно сильно, чтобы заставить меня резко вдохнуть.

— Это было бы так здорово, не так ли? — прошептала я. Прерывистый выдох, сорвавшийся с его губ, вызвал во мне томление и желание, моя грудь стала чувствительной под тонким хлопком. — Просто подумай о том, как мы могли бы провести этот короткий промежуток времени, который у нас есть вместе. Так много способов сделать это веселым.

— Пейдж, — сказал он, касаясь моих губ краешками своих.

— Да? — Я снова качнула бедрами вперед, улыбаясь, когда его пальцы сжались до боли.

В этот момент он снял меня с себя и бесцеремонно бросил на кровать рядом с собой.

Его челюсть была крепко сжата, глаза закрыты, грудь вздымалась от глубоких вдохов.

— Тебе нужно идти.

Возможно, я была смущена, но под его черными спортивными шортами он был твердым как скала, и достаточно большим, чтобы заставить меня облизать губы.

Тяжело вздохнув, я села на матрас и окинула его бедра восхищенным взглядом. Логан открыл глаза в тот же момент, что и я. Он поморщился и снова натянул на себя простыню, что ничуть не помогло.

— Ладно, Логан. — Я встала и провела дрожащими руками по волосам. — Напиши мне, если тебе что-нибудь понадобится.

— Спокойной ночи, Пейдж, — твердо сказал он.

— Могло бы быть и лучше, — сказал я ему, приподняв бровь.

— Это не самая умная идея, так что этого не произойдет.

«О, люди в этой семье понятия не имели, с кем имеют дело», — подумала я с усмешкой. Прямо у меня перед носом он только что помахал алым флагом.

ГЛАВА 14

Логан

Я проснулся раздраженным. И, черт возьми, заведенным.

Две ночи подряд Пейдж снилась мне, когда я спал на слишком мягком матрасе в комнате для гостей.

Если бы я закрыл глаза после пробуждения, то наверное, смог бы снова погрузиться в сон, в котором была Пейдж. Неудивительно, что во сне она возвышалась надо мной, обнаженная, волосы запутались в моих руках и рассыпались по плечам.

В то время как мысли, которые возникали у меня о ней, когда я бодрствовал, были быстрее, жестче и направлены на то, чтобы успокоить ее изящный ротик — за исключением стонов и просьб о большем, — мое подсознание задержалось на ее теле.

Наверное, потому, что с тех пор, как она устроилась у меня на коленях, я мог думать только о том, как это было приятно, и как мне хотелось большего. Я хотел наклониться вперед и узнать, как пахнет и на вкус кожа между ее грудей.

Вздох, вырвавшийся у меня, когда я проснулся, был настолько громким, что я испугался, не услышал ли меня кто-нибудь, хотя и знал, что проснулся первым. Так было всегда. В это утро, прежде чем Пейдж и девочки начали двигаться, я доковылял до ванной и вернулся в постель, приняв две таблетки ибупрофена, чтобы унять боль в колене.

Робинсон назвал меня стариком, и, черт возьми, я почувствовал себя столетним стариком, когда снова лег в постель.

А у меня, столетнего, была жена, которая медленно доводила меня до безумия, вызванного сексуальным напряжением.

«Разве это не было бы легко?» — спрашивала одна часть меня. Мы были женаты. Предполагалось, что наши отношения будут настоящими, во всех смыслах.

Девочки думали, что так оно и есть, это уж точно. Если Изабель считала, что это притворство, она могла бы на самом деле дать Пейдж шанс, потому что это означало, что Пейдж не подвергалась эмоциональному риску.

«Вот почему, — прошипел у меня в затылке вкрадчивый змеиный голос. — Вот почему ты думаешь, что не можешь прикоснуться к ней, — сказал он, становясь еще громче. — Ты знаешь, чем рискуешь, если впустишь ее. Нельзя любить людей наполовину, и, если пойти с ней ва-банк, ты останешься ни с чем, потому что она уйдет, как только истечет время».

Я откинул голову назад и пару раз ударил по ней, чтобы заглушить этот голос. Это было упрямство. Вот и все. Она была так уверена, что я сдамся, что я почувствовал необходимость проявить еще большую настойчивость.

Это не имело никакого отношения к тому факту, что Пейдж была самой рискованной ставкой, на которую я мог пойти. Ничего. Даже когда она оседлала меня, рисуя в моей голове жуткие картины того, что будет между нами, она умудрилась напомнить мне, что это временно.

Для нее это был день расплаты, а для меня это было все, что имело значение в моей жизни. Этой фундаментальной разницы в том, как мы смотрели на конечный отрезок времени, было достаточно, чтобы я держал свои руки подальше от нее, независимо от того, что она чувствовала, сидя на мне верхом. Как заманчиво было бы выпустить на волю все то, что накапливается внутри.

Я вздохнул и провел рукой по лицу.

Звуки, издаваемые четырьмя девицами, с которыми я делил крышу, проникали в комнату: как они просыпались, готовили завтрак и собирались в школу.

Накануне, в мой первый день после травмы, пока девочки были в школе, Пейдж отсутствовала большую часть времени, и весь день писала смс, не нужно ли мне что-нибудь.

Пейдж: Еду к Элли, чтобы поработать в фонде. Нужно что-нибудь захватить?

Я: Нет, спасибо.

Пейдж: У Элли я закончила. В полдень у меня кикбоксинг. Хочешь, принесу тебе поздний ланч? Я всегда умираю с голоду, когда заканчиваю тренироваться.

Я: Только что перекусил. Спасибо.

Я запер чертову дверь, когда понял, что Пейдж возвращается домой, потому что мысль о том, что она вспотеет после тренировки, была для меня невыносима.

Вероятно, именно оттуда и пришел сон из второй ночи. Тот, который я до сих пор не могу выбросить из головы.

Раздался тихий стук в дверь. Одна из сестер. Потому что, как я знал,