Измена. Вторая семья моего мужа (СИ) - Шевцова Каролина

- Случилось плохое? – Наконец спрашиваю я.

- Скорее, закономерное, - Савранский чешет бороду. За эти пару дней у него отросла щетина, - отец едет сюда, чтобы со мной поговорить.

- Сюда? Почему сюда?

Никита медлит, и я понимаю, что то, что он скажет, мне не понравится.

- Видишь ли, - голос его звучит отстраненно, будто мы с ним вообще не знакомы. - Белый заказал о тебе статью. Ты и сама можешь увидеть, что там, мама сказала, твои фото во всех пабликах.

- Мои? – Ноги подкашиваются, и я как марионетка с перерезанными путами падаю на стул.

- Твои, мои, наши. Там все написано немного в другом свете, ну, оно и понятно, Белый писатель фантаст, ему не привыкать херню выдумывать. И… в общем, отец требует меня для серьезного разговора. И тебя заодно. – Он опускается на колени, и обхватывает мои дрожащие руки своими – горячими, твердыми. Окутанная его теплом, я постепенно успокаиваюсь. - Не думай пока об этом, я все решу, хорошо? Хочешь, я вызову тебе такси и поедешь позавтракаешь где-нибудь, пока мы разговариваем.

- Хочу остаться с тобой.

- Как Бони и Клайд? До последней пули? – Никита шутит, но мне больше не смешно. Мне страшно, и еще страшнее становится, когда я слышу стук в дверь.

Глава 31

Предложи мне кто рассчитаться деньгами, лишь бы не видеть Саврнаского старшего, я бы заплатила не торгуясь. Я бы даже не стала спрашивать сумму, а просто отдала все, что есть, только бы не смотреть в холодные как лед глаза Аркадия.

Точно, вот в кого у Никиты такой редкий цвет глаз. Только у Кеши эта синь какая-то мертвая, злая. И сам он тоже злой.

Стоит и смотрит на меня, будто я ему всю жизнь поломала. В этот момент мне еще кажется, что у нас может выйти взрослый разговор, нужно только набраться смелости, чтобы начать его первой.

- Добрый день… - и зависаю. Как правильно назвать бывшего мужа Насти? По имени отчеству? Как-никак отец моего молодого человека? Или по-родственному, папой? Или как раньше, Кешкой? Я подхватила это дурное слово вслед за Настей, хотя сотню раз говорила подруге, что Кеша и Аркадий это разные имена.

Вся эта ерунда вытеснила из головы другое. Например, голоса в коридоре. И только когда Кеша переходит на крик, до меня доходит смысл его слов:

- Ты собираешь свои вещи, и мы уезжаем!

- Куда, отец? На Землю Обетованную?! Почему у нас в семье принято куда уходить и где-то блуждать, это генетическая память?

- Твои шутки сейчас неуместны, - уже не стесняясь, орет Савранский. Выглядит он при этом ужасно - взъерошенный, страшный, с глубокими морщинами у рта и тенями вокруг глаз. Неужели та статья настолько огорчила Настиного мужа? Я понимала, что если все всплывет, в семье Савранских будет взрыв, но ждала его немного с другой стороны. У Насти для истерики были все причины, а тут откуда? – Отец в ярости, ты понимаешь, что тебя больше не возьмут в администрацию? Кому все это, месяцы подготовки, столько бабок вложили, лишь бы ты попал куда надо!

А вот это что-то новенькое. Не слышала, чтобы Настя или Никита рассказывали об этом. Неужели дедушка из министерства подсуетил, и нашел внуку какое-никакое кресло поближе к сытой кормушке? Что ж, тогда реакция Аркаши понятна. Непонятно, почему Никита молчал.

И словно почувствовав мои мысли, Ник осторожно берет меня за руку, чуть сжимая костяшки моих пальцев своими.

- Отец, - его голос твердый как гранит. Становится понятно, что Никиту сейчас не переспорить. - Мне срать на ваши амбиции и планы! Ты что, правда думал, что я надену костюм и пойду плясать под деда волынку?

- Почему нет?

- Может потому что я не ты?

И без того некрасивое лицо Аркаши искажается еще больше. Сейчас он похож на гоблина. Высокого, уродливого монстра с зеленой кожей и гигантским крючковатым носом.

- Это она тебя подговорила? Милфа твоя престарелая? Никит, ты, правда, думаешь, что это надолго?

- Это тебя не касается, - рычит Никита и еще сильнее сжимает мою руку.

- Поиграется и бросит, - блестит стеклами очков Кеша, - Римма, если бы я знал, что тебе ноги не перед кем раздвинуть, то предложил бы свою кандидатуру.

В следующую секунду, я буквально висну на руках Никиты. Жмурюсь от страха, и обнимаю его так крепко, как только могу. Моих сил не хватит, чтобы остановить эту гору мышц, но надеюсь выиграть пару секунд, чтобы дать обоим Савранским остыть.

- Пожалуйста, не надо, - умоляю, глядя Никите в глаза. От злости те почернели как океан в грозу. Опасный взгляд, страшный. - Милый, оно того не стоит.

- И впрямь, сынок, - продолжает напрашиваться лысый болван, - твоя баба того не стоит.

Никита снова дергается в сторону отца, а я снова сжимаю ладони, вокруг толстой, покрытой венами шеи.

- Пожалуйста…

За спиной раздается копошение, но я рано радуюсь, что Савранский ушел. На прощание он решает испортить нам настроение окончательно:

- Так, голуби, у вас ровно сутки, чтобы все закончить, пока я улаживаю последствия скандала. А завтра, чтобы ни Риммы, ни вот этого вашего лямура тут не было.

- А не то что? - Громко бахает дверь, и на пороге появляется мокрая от пота, со сбившимся дыханием и поехавшей прической Настя. – А не то что, главный пернатый нашего курятника? На головы нам насрешь?

Могучая грудь Насти тяжело опускается вниз. Чтобы успеть нас разнять, подруга бежала по лестнице, и теперь стоит согнувшись, и держится за бок.

- Быстро же ты добралась, милая, - цедит Савранский. – Никак летела?

- Угу. На метле. Как самая настоящая ведьма.

- Ну, в тебе я не сомневался. А где твое лысое недоразумение?

- Внизу, сторожит тебя возле машины, позвать?

Лицо Савранского мигом теряет острую язвительность, а взгляд тускнеет. Кажется, перепалки с бывшей женой заводят не так сильно, когда рядом есть Тимур. Настин личный сорт успокоина. В противном случае нормально общаться они не могут.

Понимаю, что должна вмешаться, пока эти двое не разнесли нам квартиру, а потому прошу:

- Давайте все успокоимся? Я сейчас заварю чай, и мы поговорим как цивилизованные люди.

- Растлительница малолетних цивилизованная, вот это новость!

Что дальше хотел сказать Кеша, я не услышала. Все заглушил звук удара и хруст кости. Господи, ну зачем я отпустила руку Никиты? И зачем отвернулась в сторону? Уверена, будь я рядом, он бы не взорвался, и сейчас я бы не наблюдала брызги крови на белых обоях.

- Засузу! - Отплевываясь, визжит Савранский.

- Кого? Сыночка любименького, - льется елей из Насти, - пожалуйста, суди. Дело будет громкое и привлечет много любопытных, все как нравится свекру.

Савранский вытирает кровь с разбитой губы, и, скривившись, принимается что-то искать во рту. Кажется, после разговора с нами, ему придется снова ставить виниры. И мне ужасно стыдно, что вся эта ситуация случилась по моей вине. Уверена, как бы не храбрилась сейчас Настя, она тоже не рада, что сын пошел против отца.

- Я принесу лед, - дергаюсь в сторону кухни, но меня останавливает Никитина рука.

- Для него что ли? Не стоит. – И уже в сторону, так чтобы родители его слышали: - Думаю, я обозначил свои намерения касательно Риммы. И готов защищать свое решение, чего бы мне это не стоило, я понятно изъясняюсь?

Что-то нехорошее разлилось в груди. Чувство вины, тревоги, паника? Господи, я просто хотела быть счастливой, хоть немного, хоть на несколько дней почувствовать, каково это, когда тебя так любят. Я понимала, что это не навсегда, что сказка быстро закончится, я не хотела ничего ломать! И теперь, когда-из-за меня Никита рвет связи с семьей, мне хочется кричать от ужаса.

- Никит…

Тихо шепчу ему, но натыкаюсь на холодный, нечитаемый взгляд. Никита машет головой, просит не вмешиваться. И я замолкаю. Значит, мы обсудим все позже.

- Насця, - шепелявит бедный Савранский, - хоть ты сказы! Их связь неналмальна!

- Он мальчик, Римма девочка, - Настя демонстративно скрещивает руки на груди, - по-моему нет ничего более нормального.