Не было бы счастья - Елена Лагутина

— Он еще и сегодня стоял. Твоя мама звонила, хотела с тобой пообщаться, задать пару вопросов. Ты же ей вчера не объяснила ничего, отдала приказание и повесила трубку. Потом Наташка, сказала, что часа в два приедет, велела тебя не выпускать. Вот и ответит на все твои «извечные русские вопросы».

Наташка приехала даже не в два, а в половине второго. На ходу сбросив в коридоре босоножки, влетела в комнату, внимательно осмотрела Люську, съежившуюся на диване, рявкнула:

— А ну вставай! Умыться, одеться, причесаться, накраситься, быстро! А то сидишь как мухомор под елкой!

— Она умывалась, — робко вступилась Лариса.

— Еще раз умоется, не облезет!

Сдержанная, самая тихая и скромная из подруг, Наталья бушевала крайне редко, но если уж выходила из себя, то все жались по стеночкам и приказы ее выполняли беспрекословно. Люська мелкой трусцой побежала в ванную, а Лариса торопливо вытряхивала на тумбочку под большим зеркалом свою косметичку.

— Щипцы! — протянула к ней руку Наташа.

Через пятнадцать минут Люська, уже не в халате, а в своих собственных юбке и блузке, которые Лариса с утра успела погладить, старательно красилась. Наталья вовсю работала над ее волосами расческой и щипцами, а Лариса сортировала косметику.

— Сорок пятый тон тебе сейчас не пойдет, — убрала она в сторону фигурный тюбик помады, — я ею пользуюсь, только когда малиновый свитер надеваю. Вот, или одиннадцатый, или двадцать седьмой, хорошо будет.

— Ничего подобного, — непреклонно заявила Наташа. — Одиннадцатый слишком бледный, а двадцать седьмой слишком естественный. Помнишь, у тебя алого цвета помада была?

— Алая очень резко будет, нехорошо.

— Щечки подрумянит, и ничего не резко. Зато личико сразу оживится.

Люська послушно красила губы, румянила щеки, накладывала тени на веки и тушь на ресницы, терпела, когда щипцы цеплялись за волосы.

Наконец Наташа сделала шаг в сторону и скрестила на груди руки:

— Встань, покрутись. А что, пожалуй, неплохо. На конкурс «Мисс Вселенная» тебя, пожалуй, не возьмут, но на улицу выпускать уже можно, рядовые граждане шарахаться не будут. Как настроение?

— Знаешь, немного лучше, — неуверенно улыбнулась Люся. — Спасибо, девочки.

— Переходим ко второму этапу, — отмахнулась Наталья. — Что ты теперь собираешься делать?

— Я… я не знаю.

— Она рассчитывала, что ты ей посоветуешь, — влезла Лариса, сгребая обратно в косметичку тюбики и коробочки.

— Ща я тебе посоветую! — невнятно пригрозила Наталья. — Своей головой думать будешь.

— Но я не могу сейчас ничего решать!

— А я разве сказала решать? Я сказала думать? Или ты разницы уже не чувствуешь? Лариска, если ты хочешь, чтобы я тебя от этого сокровища избавила, ставь чайник. У меня в сумке пакет со слойками, удивительно вкусные.

— А что значит, что ты меня избавишь? — спросила Лариса, доставая слойки.

— Значит, что, уходя, я заберу ее с собой. Вы со Славой почти что молодожены, вам в квартире осколки чужой семьи ни к чему. Наверняка чуть не поссорились вчера…

— С ним поссоришься, — проворчала Лариса.

— А у меня сейчас свободно, — не обращая на нее внимания, продолжала Наташа, — Игорь опять в командировке…

— Да что он у тебя, дома совсем не живет? — ахнула Люська.

— Почему — совсем? Недели полторы за месяц набегает. Так что, радость моя, ты мне как раз ко двору.

Пока пили чай со слойками, разговор, естественно, вертелся вокруг Люськиных проблем.

— Ты пойми, что ни я, ни Лариска ничего умного посоветовать тебе не можем, — втолковывала ей Наташа. — Тебе жить, значит, тебе и решать. Ты, главное, продумай все последствия. Основных вариантов два: ты его прощаешь и возвращаешься, или ты его не прощаешь и уходишь, так?

— Так. — Люська немного побледнела.

— Допустим, ты не прощаешь. Значит, следующим этапом будет развод, дележка квартиры и детей. Допустим, все: и квартира, и дети — остается тебе — эта ерунда, что ты отдашь мальчишек Володьке, годится для анекдота, но всерьез рассматривать такую возможность я отказываюсь. Значит, так, он, при всех своих недостатках, мужик порядочный, так что с квартирой вещами и алиментами, я думаю, проблем у тебя не возникнет. Одним словом, положение не самое худшее: с детьми он общаться не прекратит, значит, и денежное довольствие будет поступать регулярно, да еще наверняка с дополнительными выплатами по мерс необходимости…

— Наташка, как ты можешь? — простонала Люська. Теперь ее бледность не мог скрыть даже слой косметики.

— Я всего лишь рассматриваю последствия вашего развода, причем пока всего лишь первичные. Впрочем, можем перейти к другому варианту. Допустим, ты простила и вернулась. Тут и начинается ветвление: он все осознал, а ты все забыла, и вы счастливы; он все осознал, но ты не смогла забыть и непрерывно напоминаешь ему об этом, бередя рану и начиная постепенно его ненавидеть; он все осознал, но через некоторое время его натура берет верх, а ты искренне все простила и забыла. Ну, тут уж как повезет. Если ты ничего не будешь знать, все будет в порядке, а вот если он снова засветится… Нет, сейчас твои действия предсказать невозможно. И наконец, такой сценарий — он начинает все сначала, при том что ты ничего не простила и не забыла. Ну, это будет в результате просто более скандальный и нервный первый вариант — развод.

— Лариса, скажи ей, пусть она перестанет!

— Нет, Люсенька, ты ее слушай, она, как ни странно, права. Я только одного не понимаю, Наташка, почему ты год назад со мной такую же работу не провела?

— Потому что ты и без меня прекрасно справлялась. А в таких ситуациях помогать тому, кто в помощи не нуждается, — это хуже, чем мешать.

— И на все у нее ответ есть, пис-сательница, — злобно сказала Люська. — Убивать таких писателей в младенчестве, чтоб людям душу не травили.

— Кстати, — снова невозмутимо повернулась к ней Наталья, — ты не должна забывать еще и про фактор времени. Через год ты будешь воспринимать сегодняшние события совсем иначе. Ты помнишь, как Лариска выглядела во время развода. А сейчас? Лара, вот скажи, если бы Сергей тогда пришел к тебе и попросил прошения, ты бы простила?

— Н-нет, наверное, — медленно сказала Лариса. — Но разводиться бы, пожалуй, не стала.

— А если бы он пришел сейчас?

— Простила бы. Жалко, что ли, если человек переживает. А вот жить с ним, — она усмехнулась, — это уж извините! Действительно забавно получается.

— Ой, девочки, какие вы обе умные, аж тошно. — Люська, кажется, немного обиделась. — Мне что теперь, год ждать в подвешенном состоянии, чтобы решить, возвращаться домой или нет? Наташка, ты учти, я этот год у тебя жить буду!

— Да не о том речь. — Лариса