Кумихо - Второй шанс

Я прочищаю горло и старательно выговариваю слова, чтобы не сбиться и, чтобы не дать волю слезам, которые подступают к моим глазам со страха:

— Я в одном месте… я заснула… случайно… тут обрыв… недалеко от одного дома… там есть дорога… — моя бессвязная речь и клацанье от страха и холода зубов, производит неизгладимое впечатление на Рому. Он ласковым и тихи голосом успокаивает меня и баюкает, словно ребенка:

— Варечка, все хорошо, не бойся. Я сейчас же тебя оттуда заберу. Спокойно, не бойся и сосредоточься, чтобы я точно понял, где ты. — уговаривает он меня. — Только не плачь! — беспокойство Ромы растет с каждой минутой. — Я уже еду! Скоро буду! — я лишь могу давиться всхлипами и постоянно оглядываться по сторонам. По моей коже бегает стайками мурашки. Ощущения такие, словно за мной кто-то наблюдает. Мое воображение служит мне плохую службу этим всем.

Я подробно объясняю Роме, где я и как можно проехать сюда. Я говорю, что могла бы и сама дойти, но в темноте боюсь выбрать неправильно направление. Рома злится и называет меня крайне беспечной особой. Но мне это все неважно. Он скоро будет здесь, чтобы меня забрать — это важно!

Я опускаюсь на корточки и приваливаюсь спиной к памятнику. По телу в тот же миг проходит волна холода от каменного изваяния. Из моей груди вырывается вздох.

Уже издали я вижу, как свет фар заставляет исчезать со своего пути тьму ночи. Слышен и звук мотора. Машина Ромы через минуту подъезжает ко мне, освещая меня и памятник.

Мои ноги затекли и я с трудом могу подняться. Рома выбегает из машины и тут же кидается ко мне. На его лице беспокойство и страх за меня, его глаза лихорадочно бегают из стороны в сторону.

— Что с тобой? — помогает он мне подняться и начинает осматривать меня, проверяя цела ли я.

— Ноги… они затекли, — смущенно отвечаю я ему, понимая, что голос мой похож больше на хрип, нежели на нормальный ответ.

— Ты неважно выглядишь. — цокает Рома, все еще не выпуская мою руку из своей.

— Ох, спасибо за комплимент. Посмотрела бы я на тебя, засни ты на ветру и холоде, а проснись одной в поле! — злобно зыркаю я на него. Он, в отличии от меня, улыбается.

— Ну славно, ты в норме. А то я было испугался за тебя. Твой брат тоже очень за тебя переживал, пока я его не успокоил.

— И что же он сам не приехал, если так беспокоился? — подбочениваюсь я. Рома продолжает улыбаться.

— Сказал, что сильно жирно тебе будет, если он за тобой поедет, когда ты с ним так поступаешь — пропадаешь и ни сном, ни духом.

— Ага… — только и могу выдать я.

Внезапно, вновь где-то недалеко слышен протяжный вой, смешанный с шуршанием травы и листьев деревьев. Мне становится жутко и я инстинктивно кидаюсь к Роме, прямо в его объятия.

Справившись со своими страхами, я замечаю, что Рома неотрывно смотрит на меня, изучаю миллиметр за миллиметром моего лица. Я сглатываю и пропускаю удар сердца. Оно словно рушится к моим ногам. Я не могу отказать себе в том, чтобы не коснуться кончиками пальцев по его бровям, аккуратно спускаясь по носу к мягким теплым губам. Его руки крепче сжимают меня и притягивают к нему. Я могу чувствовать удары его сердца.

От волнения, я облизываю сухие губы и пытаюсь что-то сказать, чтобы свести на нет всю эту ситуацию. У меня не выходит.

Я втягиваю носом легкий аромат его парфюма и провожу рукой по рукаву рубашки вниз, опускаясь вниз. Пальцы Ромы перехватывают ее и переплетаются вместе с ней. Он поднимает наши руки и медленно прикасается в поцелуи к моим пальцам.

— Я никогда не позволю, чтобы ты была в опасности. Никогда не брошу, — обнимает меня, нежно гладя по волосам, он. Я кладу голову ему на плечо. Я верю ему. Снова и вновь. Как тогда. Но сейчас уже неважно.

— Я тебе верю.

— Я хотел бы… сказать тебе так много…

— Не надо, — мотаю я отрицательно головой и тянусь к нему за поцелуем. Он наклоняется ко мне и касается моих губ своими. Нежно, осторожно, исследуя, он целует меня, не выпуская из объятий. Он защищает меня. Я чувствую себя с ним в безопасности, как тогда, три года назад, в лесу.

— Останови меня, если ты этого не хочешь. Еще немного, и потом меня не сможет никто остановиться, — умоляет меня он. Я чувствую, что его поцелуи и объятия становятся все жарче и настойчивее. Его руки ласкают мое тело. Я с готовностью отвечаю на его ласки. Мне хорошо с ним.

— Не могу, — едва различим мой ответ ему. Он подхватывает меня на руки и несет в машину. Как удачно, что в горы ездят на внедорожниках, а не на легковых автомобилях.

— Плевать мне на все и всех, я так больше не могу. Я просто не вынесу этой пытки — быть рядом с тобой и не обнимать тебя, не ласкать и не любить. Это слишком! — он оставляет дорожки поцелуев на моей коже. Я зарываюсь пальцами в его волосы.

— Я очень хочу тебя.

— Ты мне так нужна, — с нежностью в голосе, не отрывая взгляда, отвечает мне Рома. Я улыбаюсь.

Мое тело помнит его прикосновения, мое сознание откликается на его ласки, едва он дотрагивается до меня. Я вижу, что глаза Ромы захмелели от желания, он полностью поглощен во мне. Мне с ним очень хорошо. Я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

Я чувствую его своим телом, я чувствую его дыхание, которое согревает мне лицо.

Он обнимает меня, прижимая к себе руками — нежно, бережно, аккуратно — не дает мне шанса вспомнить, что быть такой счастливой нельзя.

Я не хочу открывать глаза, мне хорошо.

— Варя, — слышу я тихий голос Ромы. Он легонько гладит меня по волосам. — пора просыпаться. — прикасается он к моему темечку губами. — Уже утро, твой брат уже несколько раз звонил. Он очень любит тебя и беспокоится за тебя.

Он больше не говорит ни слова. Бережно поддерживая меня, он вынимает свою руку из-под моей спины. Я, наверное, ему ее всю отлежала? Сконфуженно улыбаюсь и жмурюсь.

Через пару секунд, я слышу, как открывается дверь автомобиля — тихо, бесшумно — Рома выскальзывает из салона наружу. Дверь хлопает глухим звуком.

Мои глаза открываются сами собой. В окошко я вижу, что Рома стоит ко мне спиной, спрятав руки в карманы джинс. Он напряжен, это видно по его плечам — они поднимаются и тут же опускаются. Рома покачиваясь на ногах, неотрывно смотрит вдаль. Что-то его беспокоит.

Я натягиваю на плечо сползающую все время бретельку сарафана и выбираюсь из машины:

— Рома?

Он замирает. Я тоже не решаюсь сделать к нему шаг. Время тянется, словно старая жвачка, которую хочется поскорее выбросить и забыть, но не получается.

— Прости меня, я не должен был этого делать, — произносит, наконец, он, не глядя на меня.