Город спасения (ЛП) - Маравилла Мэри

— Конечно. Этот придурок изменял своей жене.

— Разве большинство парней приходят туда не для этого? — я не оправдываю измены. Именно поэтому сразу ясно давал понять женщинам, что между нами ничего не будет.

Я посмотрел на Никки. Заходящее солнце освещало ее теплым светом. Она заставила меня переосмыслить свой подход к отношениям. Я понятия не имел, почему, но находясь рядом с ней, чувствовал себя… живым. Словно купался в ее солнечном свете и тепле, и мне не хотелось никуда уходить.

Она пригвоздила меня взглядом.

— Она была на восьмом месяце беременности, — категорично заявила Никки. — И узнав, что у них отношения, я не согласилась на танец. Когда она пришла раньше вечером и спросила об этом мудаке, я сразу сказала, что помогу ей, — она опустила взгляд на свой стакан, ухмыляясь. — Райан хотела избить его.

— А она может. Я постоянно напоминаю Торку, как она его в тот раз отмудохала.

Мы оба разразились приступом смеха, который перешел в уютную тишину.

— Слушай, — сказала она тихим и неуверенным голосом, противоположным тем словесным выпадам, которые она произносила всего несколько мгновений назад. Не задумываясь, я зачесал выбившуюся прядь за ее милое ушко.

Блять. Когда ты начал делать комплименты ушам? И почему ты представляешь, какие звуки она будет издавать, если ты оближешь эту чувствительную часть ее мочки… Ладно… походу, это правда.

Она прервала грезы наяву. Пронзительные голубые глаза встретились с моими, в ее взгляде была смесь неуверенности и решимости. От этого мое сердце учащенно забилось.

— Помнишь тот день, когда мы были на кухне? — спросила она.

Воспоминание об этом дне оставило во мне неизгладимый след, запечатлевшись в уголках сознания. Конечно, я помнил. Я никогда не видел, чтобы кто-то двигался так красиво, как она в тот момент. Казалось, она изливала свою душу, танцевала босиком в грязной квартирке, в которой мы прятались.

Но я ничего подобного не сказал.

— Мы часто бываем на кухне, Никки, — небрежно сказал я, поворачиваясь на сиденье, чтобы наблюдать за выражением ее лица.

Она словно разочаровалась моим ответом, ее носик сморщился в явном признаке раздражения. Я внимательно наблюдал за ней, полный решимости распутать клубок ее мыслей и чувств.

Хотелось заставить ее открыться мне, несмотря на упрямство.

И если придется играть роль тупицы, чтобы заставить ее объясняться, тогда я буду делать так каждый гребаный раз.

Когда она сжала кулаки на коленях, я увидел бурю эмоций под ее невозмутимой внешностью. Она полностью повернулась на своем сиденье. Ее непоколебимый взгляд дал знать, что она решилась. Это был молчаливый вызов, дерзость, и я более чем готов принять его.

— Как ты узнал? — ее решимость была такой чертовски милой, что затмила беспокойство у меня внутри.

Честно говоря, в тот день мы оба были переполнены эмоциями. Хотя не обсуждали это, мы позволили друг другу стать свидетелями чего-то личного.

— В смысле? — спросил я, откидываясь назад и пытаясь скрыть, как сильно забилось сердце в груди, а ладони стали влажными.

— Как ты понял, что я сижу в душе в темноте? — спросила она так тихо, что я кое-как расслышал ее.

Вопрос был как удар под дых.

— Я, э-э… — я почесал затылок, оттягивая время. В тот момент мое сердце решило заговорить прежде, чем смог вмешаться разум, раскрыв секрет, которым я не собирался делиться.

Молчание повисло между нами, невысказанная правда тяжело повисла в воздухе.

На это нелегко ответить.

Я знал, что у меня был выбор. Я мог солгать, отмахнуться, сказать, что догадался, и защитить крепость вокруг своих эмоций — но знал, что это отбросит нас назад. Все маленькие частички себя, которые она отдала мне, исчезли бы.

В этот момент я понял, что познакомиться с Никки было важнее, чем запереть собственных демонов.

Она не оттолкнула меня, когда я еще немного помолчал. Вместо этого она протянула свою руку и переплела ее с моей. Ее светлая кожа резко контрастировала с моими татуированными пальцами, и вид наших соединенных рук мне очень понравился.

— Не знаю, когда в последний раз держался за руки с женщиной, — сказал я, переворачивая наши руки и рассматривая их. Мне понравилось ощущение ее пальцев, переплетенных с моими.

— Да. Не думаю, что я когда-то держалась за руки с мужчиной. Только если он не тащил меня за собой, — последняя часть была такой тихой, что я бы не услышал, будь мы в другом месте. Я хотел точно знать, что она имела в виду — тащили добровольно? Неохотно? Любой ответ вызывал у меня желание подвесить кого-нибудь за лодыжки и содрать кожу.

Я хотел узнать о ней больше. Мне это было необходимо. И чтобы сделать это, придется открыться.

Я не мог смотреть ей в глаза, рассказывая о худших сторонах себя. Уставился в лобовое стекло, наблюдая за звездами на ночном небе.

— Как много Ганнер или Райан рассказали тебе о моем прошлом? — спросил я, украдкой бросив на нее взгляд.

— Ничего, на самом деле. Я знаю, что вы с Ганнером были знакомы до того, как присоединились к «Скелетам», — она пожала плечом. — Слышала, что он заключил сделку, чтобы спасти тебя от тюремного заключения, и что вы служили в морской пехоте. Я даже не знаю твоего настоящего имени…

И я не знал ее имени.

Моя голова качнулась, почти сама по себе, пока я размышлял, с чего начать. Не знал, почувствовал облегчение или разочарование от того, что она знает только это. Было бы легче, если бы она знала больше, и мне не придется снимать слои струпьев с разбитого сердца, чтобы заново пережить то, что случилось с Кэлли.

Я глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Ну, во-первых, Дерек Келлей, но я никогда не пользуюсь этим именем. И это правда, мы оба были разведчиками-снайперами в Корпусе морской пехоты. Стрельба на дальние дистанции — моя специальность, несмотря на то, что именно Ганнер получил прозвище, отражающее это умение. Вырос с отцом-бездельником, который сбежал, когда я был маленький, даже не помню его лицо. Мама родила меня в подростковом возрасте, а потом запрыгнула на член первого мужчины, который ей улыбнулся.

Горечь в моем тоне не скрывалась, и я продолжил дальше, чтобы не зацикливаться на ненависти к матери.

— Она снова забеременела, хотя едва могла позаботиться о себе, не говоря уже обо мне. Девять месяцев спустя родилась Кэллии, — я улыбнулся, и Никки сжала мою руку, словно почувствовав, что мне нужна поддержка. — Мы выглядели почти как близнецы и были чертовски закадычными друзьями, — моя маленькая злючка чертовски наблюдательна и напряглась, услышав слово «были». — Повзрослев, я заменил ей родителей, хотя мы были практически одного возраста. Мы видели маму все реже и реже, потому что она исчезала на недели.

Боль отдавалась в моей челюсти, когда я сжимал зубы, чтобы не ударить по чему-нибудь кулаком. Моя мать была настоящим куском гребаного дерьма.

Никки говорила тихо, как будто чувствуя, что я балансирую на грани. Я погладил большим пальцем ее ладонь, дав понять, что никогда не сорвусь на ней. Во всяком случае, не в гневе.

— Я выросла не здесь, поэтому не знаю… но власти просто так позволяют это? — спросила она.

Здесь, типа в Соединенных Штатах?

Есть какой-то подтекст в ее словах, но опять же, я пытался не зацикливаться. Я спрятал еще один кусочек ее головоломки, но ответил на вопрос.

— Нет. Они не позволяют. Но мы с Кэлли держали все в секрете, говоря учителям и другим взрослым, что наша мама работала по ночам и все такое.

Это работало до поры до времени.

Я прочистил горло, поерзав. Конечно, наше детство не было идеальным, но сейчас я поделился с Никки хорошими воспоминаниями. Дальше были только ужасы.

— Вступил в морскую пехоту, когда мне исполнилось восемнадцать, — я снова провел свободной рукой по волосам. — Был молод и глуп. Мы так долго жили сами по себе, поэтому я решил, что с Кэлли все будет в порядке.

Я рассмеялся, вспомнив соглашение, которое заключил с Ганнером, когда мы вместе проходили подготовку разведчиков-снайперов.