Больше, чем люблю (СИ) - Крымова Юлия

— Ну, всё же было хорошо, пока я, — он осекается, подбирая подходящее слово.

Будто назови произошедшие между ними с Аней по-другому и это потеряет свой грязный смысл. Но ведь «экскременты» не станут пахнуть розой, скажи ты на них «цветочек».

Да и «хорошо» оказалось мнимым, когда есть с чем сравнивать.

— Трахнул мою подругу? — Не церемонясь, подсказываю ему. — Ты бы смог быть со мной, застань меня в постели с другом?

А в ответ лишь громкоговорящая тишина.

— Ром, я живу дальше, — намекаю, что у меня всё прекрасно и без него. — И тебе советую.

Говорить нам больше не о чем. Поэтому под его тяжёлым взглядом я направляюсь к двери.

Сажусь за стол и сразу тянусь к стакану с водой, чтобы запить этот странный разговор. Но так и застываю, поднеся его к губам.

Звук захлопывающейся входной двери вводит в транс. Не слышу ни весёлых разговоров, ни шуток ведущего. Лишь сердце отчего-то барабанит так, что бешеный стук «бам-бам-бам» отдаётся в ушах громким гулом.

Глава 46

Трудно описать, что я испытываю, когда в гостиную входит брат-близнец Тимура. Скорее всего, это шок в пересмешку с каким-то детским восторгом.

Дышу через раз. Или, кажется, вовсе забываю, что легким нужен воздух.

Закрываю и тут же опять распахиваю глаза.

Но образ мужчины никуда не девается.

В чёрной водолазке и таких же чёрных джинсах. Коротко подстрижен и гладко выбрит. Это он и не он одновременно.

Картинка перед глазами расплывается, и я что есть силы цепляюсь за край стола. Хватаюсь за массивное дерево, как за спасательный круг. До побелевших пальцев.

Заторможено наблюдаю, как двойник Тимура идёт к имениннику. Поздравляет и дружески похлопывает по спине. Затем, резко развернувшись, обводит глазами присутствующих. Пока не тормозит на мне.

Наши взгляды переплетаются, и его втягивает меня в свою черноту, как в ловушку. Будто слабую и беззащитную мошку, которая с каждой секундой всё сильнее погружается в тягучий сироп.

Он едва заметно улыбается, и только тогда я отмираю.

Вспоминаю кто я, где нахожусь и кто этот загадочный мужчина напротив.

Старательно высматриваю за мужской спиной хрупкую женскую фигуру. Почему-то кажется, что некая Амира должна выглядеть именно так: нежно и утонченно, словно та самая балерина из бархатной музыкальной шкатулки.

Однако, когда Давид усаживает Тимура рядом с собой, становится ясно, что он один.

Странно. А как же медовый месяц на берегу кристально-чистого океана? Разве он не должен сейчас быть там и стараться над продолжением рода? Или уже справился? И поэтому сидит тут такой довольный.

От одной мысли об этом меня начинает ощутимо подташнивать. Не могу смотреть на шикарный стол, который ломится от изобилия всяких вкусностей. И на Тимура больше тоже смотреть не могу. Больно. Физически. Морально. И даже так, как думала, не бывает.

Пользуясь моментом, когда ведущий вытаскивает несколько человек для участия в каком-то весёлом конкурсе, я незаметно сбегаю в своё тайное укрытие.

Опять приклеиваюсь к холодному стеклу, пытаясь остудить пылающее лицо. Не помогает. По ощущениям у меня какой-то новый, мутировавший вид лихорадки. Тот, от которого ещё не придумали лекарства.

Слышно, как в гостиной начинает играть задорная мелодия. Потом все дружно смеются и что-то выкрикивают. Значит, можно немного расслабиться и дать выход эмоциям.

Прикрываю глаза, даже не пытаясь стереть с лица мокрые солёные дорожки.

Пусть стекают водопадом моего отчаяния.

Сколько можно быть сильной в вечном «должна»? Когда уже можно стать слабой в капризном «хочу»?

За дверью раздаются мужские голоса и только тогда я спрыгиваю с окна, вытягиваясь по стойке смирно. Будто внутри меня вставили негнущийся металлический прут.

— Дашу не видел? — Спрашивает тот, чей голос я вряд ли перепутаю с другими.

На звук знакомого тембра сердце тут же начинает метаться под рёбрами, как ненормальное. Оно уверенно пытается пробить грудную клетку и самостоятельно сбежать прямиком к Тимуру. Пусть повесит в своём красивом доме над камином, словно трофей. Так, как обычно вешают головы животных.

— Не видел, — недовольно бурчит Рома. — Отстань от неё. Понял?

Надо бы удивиться наглости бывшего, но меня волнует лишь, что ответит Тимур.

— Нет. Не понял! — Дерзко летит в ответ.

Спешу к дверям. Не хватало, чтобы эти двое сцепились тут. Знаю, что Рома, когда выпьет, часто ведёт себя как кот, у которого девять жизней.

— Мы решили с ней снова сойтись, — врёт не моргая, отчего я застываю на месте с открытым ртом.

«Что ты несёшь?» хочется закричать на весь дом. Только слова Тимура гасят мой мимолётный порыв.

— Ну, тогда скажи мне, как Даша любит засыпать и что делает первым делом, как проснётся? Почему она не ест фасоль? Пьёт только чуть тёплый чай? Ты, кстати, проверяешь достаточно ли он остыл?

Тимур спрашивает что-то ещё, но я уже ничего не слышу из-за собственных всхлипов. Так разве бывает, что мужчина запоминает такие мелочи? Они ведь даже дату свадьбы забывают. Вычеркивают этот день из календаря.

Догадка, которая рождается в голове, заставляет меня путаться в собственных ногах. Так быстро я спешу преодолеть оставшиеся пару метров и наконец-то встретиться с любимым мужчиной. Да, чужим. Да, женатым. Но от этого меньше любить его не получается.

Стоит распахнуть дверь, как чёрные глаза напротив мгновенно берут в плен. Они жадно блуждают по лицу, делая своего хозяина похожим на охотника, поймавшего желанную добычу.

А я и не сопротивляюсь. Сдаюсь, отступая назад. Подальше от лишних свидетелей.

Не сговариваясь, мы тянемся друг к другу. Приклеиваемся губами, прочнее, чем это мог бы сделать суперклей.

Становится абсолютно всё равно, что за дверью ещё стоит Рома, что в другой комнате полно народа, а я, как умалишённая, целуюсь с женатым мужчиной.

Я кусаю его губы, вытягивая глухие стоны.

Это не прелюдия и не ласки. Это разговор по душам.

Я делюсь тем, как мне было плохо без него. И Тимур признаётся в ответ, что тоже скучал.

Не замечаю, как оказываюсь сидящей на подоконнике, обвивая ногами мужские бёдра.

— Даша, — хрипло произносит, когда тормоза вот-вот слетят к чёртовой матери.

В простом «Даша» столько нежности, сколько не каждый вмещает в громкое «Люблю». Удивительно. Почему раньше не замечала? Он ведь с самого начала произносил обычные четыре буквы по-особенному. Используя какой-то еле слышный акцент.

Привычным жестом Тимур сплетает наши пальцы, и меня вдруг прошибает током.

Шарахает куда сильнее, чем если бы сунулась в розетку.

На его безымянном пальце нет кольца. Это что-то значит?

— Где твоё кольцо? — В недоумении скребу ногтем по тому месту, где оно должно быть.

— Какое кольцо? — Переспрашивает, улыбаясь.

Хочется его укусить. Сильно. Чтоб аж след остался. И пусть потом думает, что жене говорить. Откуда метка.

А то весело ему очень.

— Есть только такое. Надеюсь, подойдёт! — Отвечает, выудив из кармана маленькую голубую коробочку.

Пока я непонимающе хлопаю глазами, Тимур достаёт ослепительно белое колечко и надевает его мне на палец.

Идеально.

И будь это не Тиффани, а бижутерия из подземного перехода, я бы сказала то же самое.

— Я хоть и люблю тебя, но второй женой не буду, — говорю с вызовом, а самой хочется то ли смеяться, то ли плакать.

— Дурочка, — улыбаясь, отвечает Тимур. — Я ведь тебя больше, чем люблю, Даша.

Эпилог

Даша часто любит повторять, что никто не приходит в нашу жизнь просто так. Кто-то появляется на нашем пути, чтобы чему-то нас научить. Кого-то должны научить именно мы. И лишь единицы посланы нам как подарок небес.

Глядя, как мой самый желанный подарок уже час радостно кружит у новогоднего дерева, трудно не улыбаться.

Даша развешивает разноцветный шары с такой ювелирной точностью, будто верит, что Дед Мороз действительно существует. И подарки он оставляет только под идеально наряженными ёлками.