Не проси прощения (СИ) - Шнайдер Анна

— Ладно, допустим, — проворчал Горбовский-старший. — Но дети-то тут при чём? С ними чего не стал связываться? Ещё и отчество поменять разрешил! Хорошо, что я узнал об этом постфактум спустя пару лет, иначе, наверное, поехал и прибил бы тебя.

— Может, и стоило бы прибить, — поморщился Виктор. — Пап, я не отрицаю — я идиот. Но если ты думаешь, что мне не нужна была моя семья, то ты ошибаешься. Нужна! И тогда, и сейчас. Я просто выбрал неверную тактику. Поначалу Макс и Ришка совсем не хотели меня видеть, думал: время пройдёт, и они остынут. А они вместо этого, получая паспорта, захотели меня напрочь из документов стереть. Пап, я был в отчаянии и растерянности, не знал, что предпринять. И решил, что позволю им это — потому что они всё равно сделают, как задумали. А я заодно покажу, что на всё ради них готов. Я не понимал, что они всерьёз решили, будто я их не люблю и они мне не нужны. Тогда — не понимал. Сейчас понимаю, но поздно уже!

— Дурак, — припечатал отец. — Надо было в то время с ними поговорить. Через сопротивление и хамство, но поговорить! А ты, Витя, просто струсил. Извини уж, но ты по всем фронтам обосрался. И чего теперь удивляться, что близнецы к тебе так относятся? Марина видеть не желает, Макс… А, ладно. С ним говори сам.

— Ты что-то знаешь? — удивился Виктор, и Андрей Вячеславович кивнул, глядя на него с неодобрением.

— Угу, обсуждали мы тебя, когда он ипотеку брал. И потом тоже. Но давай-ка сам, пора бы уже взрослеть и решать проблемы без моего участия.

Ещё через полчаса, когда Виктор собрался уезжать, Андрей Вячеславович вышел вместе с ним на улицу, накинув куртку и надев смешную шапку-ушанку, и они вдвоём отправились к калитке.

— Знаешь, Витя, — говорил Горбовский-старший под хруст снега, — я много думал о той ситуации и пришёл к выводу… неприятному. Нет, не о тебе, с тобой всё ясно, — о нас. Если бы мы тогда с матерью и покойной Натальей Никитичной, царствие ей небесное, повели бы себя иначе… Может, и сейчас всё было бы совсем по-другому. Решил тебе сказать, чтобы уж быть справедливым. Не только на тебе вина, сын.

— Ты о чём? — уточнил Виктор. Он догадывался, что отец имеет в виду, но хотел всё же услышать.

— Да отвернулись мы от тебя. Оскорблены были и обижены. Никто и не подумал как-то… смягчиться, постараться всё уладить. Все Ире только и говорили — забудь, разводись и забудь, думай о своём здоровье. Нет, я и сейчас считаю, что она правильно с тобой развелась, не нужно от жены на сторону гулять. Но дети… Они ведь это всё видели и слышали. И набрались нашей категоричности, нахлебались полной ложкой. И тоже стали так думать, но не по отношению к маме, а по отношению к себе.

— Пап, Макс и Ришка всегда были максималистами. В нашу породу пошли. Тем более им тогда было по тринадцать лет.

— Угу, — буркнул Андрей Вячеславович, вздохнув. — Но мы всё же усилили их категоричность. А могли бы, наоборот, уменьшить… В общем, не только ты один здесь дурак, сын.

— Спасибо, пап. Утешил, — усмехнулся Виктор, но на сердце, как ни странно, потеплело.

56

Виктор

Макс, услышав от отца известие о приезде, удивился, но отказываться не стал. И не съязвил никак, спокойно ответил, что будет ждать и заодно познакомит с Лерой, своей девушкой. Виктор, напрочь забывший о её существовании из-за всех внезапно свалившихся на него известий, подумав, заглянул всё же в цветочный салон и выбрал букет. Вряд ли эта неведомая Лера настроена к нему положительно, хоть как-то сгладить впечатление.

Усмехнулся собственным рассуждениям, подруливая к дому сына. Да, раньше, до развода, ему и в голову не пришло бы покупать расположение подарками и букетиками… А теперь до чего он докатился? Словно, кроме денег, у него абсолютно нет других плюсов. Хотя, наверное, и правда нет. Если человек — дрянь, то какие у него могут быть плюсы, кроме счёта в банке?

Макс и Лера открыли дверь вместе. И, к удивлению Виктора, улыбались — робко и нерешительно, но улыбались, а не смотрели, хмурясь, двумя волчатами.

— Привет, пап.

— Здравствуйте, Виктор Андреевич! — вежливо сказала Лера, кивая, и с интересом покосилась на букет. Девушка была симпатичной — светленькая и тоненькая, какая-то даже воздушная, не верилось, что такая может работать барменом в ночном клубе. Виктор в жизни не видел за барной стойкой женщин, особенно таких ангелоподобных.

— Здравствуйте, — ответил он, проходя в квартиру, и быстро огляделся. Да, ремонт Максим сделал неплохой, молодец. И главное, что без помощи отца. Не только финансовой — любой. Виктор предлагал тогда помочь, был среди его пациентов один строитель с бригадой, но Макс отказался. Сказал, что сам справится. И отлично, кстати, получилось…

Два года назад — теперь Виктор понимал, что это было связано со свадьбой Марины и Бориса, но тогда он об этом не знал — дети решили разъехаться. Горбовский в обсуждении, само собой, участия не принимал, он давно не имел никаких прав на квартиру, которую оставил жене и близнецам. Ира в то время жила в Израиле и попросила об одном: чтобы покупок и продаж было как можно меньше. То есть она была категорически против того, чтобы продавать квартиру, а взамен покупать две или даже три, как изначально собирались сделать близнецы, — всем по жилью, в том числе матери.

— Если вы разделите нашу квартиру на троих, останутся рожки да ножки, — так Ира сказала тогда детям, о чём Виктору позже поведал Максим. — Лучше не надо. Кто-то живёт здесь, кто-то уезжает. Решайте сами, кто куда. Мне ничего не нужно покупать. Я пока не собираюсь возвращаться, но, как только соберусь, насчёт жилья что-нибудь придумаем.

Решили, что остаётся Марина, а Макс уезжает. Вот тогда сын впервые за последние годы позвонил Виктору сам — чтобы поинтересоваться, можно ли всё накопившееся на личном счету потратить на ипотеку. Макс смущался, и Горбовский даже обрадовался — подумал, что сын наконец смягчился… И добавил к имевшейся на счёте сумме ещё почти целый миллион. Не помогло, отношения остались прежними. В принципе, оно и понятно — нельзя купить ни любовь, ни уважение, а у Макса к Виктору ни одного из этих пунктов уже не осталось.

Когда Горбовский недавно встречался с Борисом, то узнал и ещё кое-что относительно ситуации с квартирами. А ведь Виктор тогда удивлялся, как Макс умудрился ухватить трёшку, да ещё и закрыть сразу больше половины её стоимости, неужели столько денег накопил в его-то возрасте? Оказалось, это не он накопил, а Борис выплатил Максу его долю за квартиру, в которой теперь жили Марина с мужем. Не всю, поэтому до сих пор продолжал выплачивать, сдав собственную «однушку», где жил до свадьбы. Именно в эту квартиру, как Виктор понял по паре оговорок зятя, не пожелала селиться Ира после возвращения из Израиля. В этом, впрочем, не было ничего удивительного — Ира даже под дулом пистолета не стала бы перекрывать Максу поток денег и доставлять неудобства Марине и Борису. И уговаривать её было бесполезно. Несмотря на мягкий и покладистый характер, она умела быть упрямой и настойчивой.

— Вот это вам… тебе, — поправился Виктор, протягивая Лере букет из оранжевых и красных гербер. — Очень рад знакомству.

— Я тоже. Очень, — ответила девушка, как ему показалось, вполне искренне, а потом, к удивлению Горбовского, недовольно зыркнула на Макса. Тот отчего-то слегка покраснел, вздохнул, виновато покосившись на Леру, и вполне вежливо сказал:

— Ты раздевайся и проходи, пап. Обедать будешь? Лера борщ как раз сварила.

— Я знаю, вы любите, — тут же добавила девушка и улыбнулась. — Правда, не специально получилось. Совпало просто так.

— Люблю, да, — кивнул Горбовский, удивляясь, что Лера знает о нём такие подробности. Ладно ещё Макс рассказал ей о разводе родителей, но вспоминать о том, что отец любит борщ?!

Странно…

*

Дорогие читатели, на всякий случай хочу предупредить, что тем, кто настроен весьма категорично по отношению к Виктору (он виноват во всём, остальные ни в чём), будет тяжело читать дальнейший текст)