Твоя безумная «фанатка» (СИ) - Муравская Ирина

Малиновые сны.

Назад уже не тянет,

Там сожжены мосты.

Теперь же наши тени

В единое сплелись.

Всего одно касание,

Ты мне принадлежишь.

Общий припев басах, а затем её соло. Живое. Громкое. Личное. Можно сказать интимное. И его сейчас услышат сотни людей. Сотни и сотни. Или даже тысячи…

Стёртая помада,

Раздетая весна.

Согрей меня дыханием,

Чтоб я ожила.

Игра на твоих чувствах

Меня так завела.

Теряешься в сомнениях,

Но я теперь твоя.

Удивительно, но Нелли не паниковала. Петь сейчас перед камерами оказалось проще, чем стоять тогда в зале. Может, это из-за того, что она не видела потенциальных слушателей, а может, благодаря Матвею, который находился рядом. Его незримая поддержка окрыляла. Он обладал редкой способностью очень тонко чувствовать музыку и сразу замечал моменты, когда Пелька начинала с непривычки провисать, тут же приходя на помощь. С ним ей было ничего не страшно. Хоть прямо сейчас отправляйся покорять Олимпийский. А вот остаться в одиночестве, наедине со зрителями… готова ли она к такому?

Трек завершился, операторы дали знак: "снято". Пока радиоэфир перекрывался короткой заставкой, группа быстренько перешла в другую часть просторной светлой студии с толстыми звукоизолирующими стенами, украшенными неоновой подсветкой. Многочисленные мониторы и огромный стол непонятной формы со сложным нагромождением аппаратуры ждал их вместе с популярным радиоведущим.

— Ваш успех многим не дает покоя, — бойко вещал в микрофон молодой парень в наушниках. — Всего за год вы стали одной из самых востребованных рок-нрупп. Наверное, именно из-за выбранного направления, так как сейчас на пике популярности совсем другие жанры. Сколько, напомните, ваших синглов получили платиновый статус?

Как негласный лидер практически на все вопросы отвечал Матвей.

— Четыре.

— И один бриллиантовый?

— Да, — Бондарев строго цыкнул на Нелли, которая забила на эфир и опять закопалась в телефоне.

— Что? — отмахнулась та. Её же всё равно никто ни о чём не спрашивает. — Я отвечаю Филу. Это важно.

— Я тебя сейчас придушу твоими же косичками.

— Иди нахрен.

— Мы в прямом эфире.

— Вот в прямом эфире и иди нахрен.

— Расскажите о вашей спутнице, — тут же активно переключился на интересную тему диджей. — Я очень удивился, когда мне сообщили о добавочном госте. Новый хит, я уверен, сорвёт все чаты своей чувственностью, которую вы так ловко закручиваете в привычной динамике. А что дальше? Нисколько не сомневаюсь, вашу протеже ждёт успех в музыкальной индустрии, но Матвей… У меня тут помечено, что ты планировал сделать какое-то заявление? Это так?

— Да, — тот переглянулся с остальными членами группы, не сдерживая лукавую улыбку. — Нелли сегодня здесь не просто так. Недавно прозвучавшей песней мы с ребятами хотели официально представить нового члена нашей группы.

Телефон выскочил из рук Пылаевой, приглушённо стукнулся углом об стол и упал куда-то под ноги, в нагромождение многочисленных переходников, розеток и проводов. Кого-кого он хотел представить?

Матвей нагнал Нелли в пустом коридоре, эхом распространяющим шаги и голоса в самые дальние закоулки зданиям благодаря кафельному полу и высокому потолку.

— Да ну стой ты!

Пылаева, вылетевшая из студии пулей, наплевав на эфир, яростно обернулась к нему.

— Это прикол??

— Ты как-то слишком остро на всё реагируешь, не?

— Остро? — колко передразнила та. — А что мне делать? Прыгать от счастья? В ладошки хлопать?

— Но ты же сама не против. Ты ведь говорила недавно.

Пелька сердито скрестила руки на груди. Спору нет, несколько дней назад Дина, во время очередного прогона трека, пошутила, что она неплохо вписывается в их коллектив. Мол, а чего бы ей в нём и не остаться, нафиг эту сольную карьеру! Нелли тогда посмеялась, но не могла не признать, что в группе чувствовала себя реально уверенней.

— Одно дело, что я сказала. Другое, решать за меня!

— Я просто хотел сделать тебе приятное.

— Сделал. Спасибо!

— Мы вас ждём, — поторопила Бондарева вынырнувшая из-за двери ассистентка. — Музыкальная пауза затягивается.

— Да. Иди, — отмахнулась Пылаева. — Придумывай отмазку: язык у тебя подвешен, как-нибудь выкрутишься. Типа ха-ха, прикол для первого апреля, что, повелись?

— Не дури, — попробовал образумить её Матвей. — Понимаю, сейчас ты на эмоциях, но не руби с плеча.

— Знаешь, вот как раз эмоций и нет. Я спокойна. Просто разочарована. Не люблю, когда навязывают свои правила. Вероятно, ты хочешь сделать как лучше, пытаешься дать мне всё… это, — она обвела руками коридор, но было понятно, что имеет в виду другое: музыку, сцену, известность. — Но может позволишь мне самой выбирать?

— Если тебя не подталкивать, ты вообще ничего не будешь делать.

А вот это звучало обидно.

— Намёк на то, что я ленивая?

— Намёк на то, что ты трусиха. Как бы не старалась доказать обратное. Признай это.

Нелли сухо поджала губы, отводя глаза и разглядывая мигающие потолочные лампы. Удар попал в цель.

— И это даёт тебе право командовать?

— Я не командую! — вспылил собеседник. — Просто… просто…

— Просто любишь держать всё под контролем. Да, я поняла.

— Просто не привык потакать слабостям. В отличие от некоторых твоих «друзей», — слово взяли в кавычки пальцами, понятно кого намекая.

— Потакать слабостям? Это что ещё должно значить?

— Так и понимай. Ты привыкла, что Макс и пожалеет, и по головке погладит. Его бездействиями ты столько времени и развлекала пьяную толпу. Давно уже было пора вытащить тебя оттуда.

Вот где аукаются многочасовые разговоры в полумраке комнаты. Порой лучше вообще ничего никому не рассказывать.

— Прекрасно. То есть моё мнение теперь не учитывается в принципе? Не думал, что мне нравилось развлекать ту пьяную толпу? Что меня это устраивало? И как, позволь спросить, мы переключились на Макса? Он тут вообще при чём?

— Да просто ты для него маленькая всего боящаяся девочка. И, кажется, ты сама начала в это верить. Но пора понять, что одна неудача — не приговор. Если бы я в своё время не рискнул, сейчас бы мы с тобой тут не стояли. Не нужно бояться действия. Стоит бояться бездействия.

— Ну вот и действуй дальше. А я пас, — хмуро бросила ему Пылаева, разворачиваясь и уходя.

Догонять её повторно Матвей уже не стал. Его опять позвали, в этот раз настойчивее, с применением вежливой агрессии, и он вернулся в студию. Эфир ждал. С Пелькой сейчас всё равно было бессмысленно разговаривать. Любое слово она будет воспринимать в штыки из принципа и врождённой вредности. Ей нужно остыть.

Бондарев знал, что прав. Как и знал, что крутой нрав не даст признать это той без боя. Да, где-то он, возможно, и перегнул палку, излишне давя, но виноватым себя не считал. За него с этой задачей прекрасно справлялась Нелли. Она злилась, а злясь, отказывалась признать то, что и сама знала — она действительно трусиха. Ей всегда было проще ничего не делать, чем попытаться, а потом с треском облажаться.

Казалось бы, смотришь на остальных и думаешь: "да я ничем ведь не хуже, а может даже и лучше, чем чёрт не шутит?" Однако собственная неуверенность тут же шептала ядовито на ушко: "да ты же невезучая по жизни. Чего рыпаться, все равно не выйдет. Потом только соплями изольешься, все палочки переведёшь". Эти вечные противоречия порой сводили с ума.

К сожалению, тот факт, что она, обойдя множество других кандидатов, она при этой своей катастрофической "невезучести" смогла самостоятельно поступить в Академию Высших Искусств, одно из элитнейших музыкальных учреждений страны, нисколько обнадёживал. Типа, и на старуху бывает проруха.