Оливия Уэдсли - Ты — любовь

— Так вот как! — пробормотала Селия. Она улыбнулась очень жалкой, трогательной улыбкой и быстро направилась к выходу. Но Бориса теперь не трогало ничто, если только оно не имело отношения к Пенси.

Немного позже Селия ушла из дому.

— Навсегда! — твердила она страстно, — навсегда!

Глава XII

Селии показалось, что на Пикадилли было невыносимо жарко; все было слишком ярко освещено солнцем, и от этого блеска у нее заболели глаза.

Окружающие ее люди, весело разговаривающие и смеющиеся, идущие мимо своей дорогой, казались ей невероятно бессердечными и шумными.

Она направилась на Брутон-стрит и у подъезда дома, где жила раньше, столкнулась с инспектором Твайном. При виде Селии он на мгновение остановился, пораженный, молча глядя на ее бледное лицо. Затем сказал своим обычным ласковым и ровным голосом:

— У вас очень усталый вид, мисс Селия. — Разговаривая с ней, он постарался, незаметно для нее, загородить вход в дом. Селия попробовала говорить, но не смогла. Твайн замолчал и посмотрел на нее с выражением жалости и недоумения, потом спросил:

— Интересно знать, что вы думаете теперь делать?

Селия сделала над собой нечеловеческое усилие, стараясь проглотить комок, застрявший у нее в горле, и ответила очень дрожащим голосом:

— Я хочу найти какую-нибудь работу. Все равно что. Лишь бы это давало средства к существованию. Не можете ли вы мне в этом помочь? Я, правда, немногое умею: я хорошо знаю только языки и больше ничего. Немного — правда?

— Не всякий и это знает, — ободряюще возразил Твайн, не сводя глаз с Селии. «Она такая хрупкая и нежная и такая молоденькая; она, должно быть, очень несчастна и одинока сейчас, несмотря на то, что вокруг вся природа радуется солнцу и теплу!» — При этой мысли у него сжалось сердце, и он нерешительно сказал:

— Вот что, мисс Селия: у меня есть дочь, приблизительно ваших лет, которая дает уроки танцев в клубе Вандербильт. Я слышал, что ей нужна помощница. Не хотите ли вы попробовать? Там не очень много платят, но зато, если вы умеете танцевать, можете хоть завтра приступить к работе без всякой предварительной подготовки. Клуб этот вполне приличный, иначе моя дочь не была бы там.

Он вынул свою записную книжку.

— Приходите сегодня, в четыре часа, на Эмиайр Кресент, Брук-Грин, пять. Вы познакомитесь с моей дочерью, и мы все вместе обсудим, что можно будет для вас сделать.

Твайн незаметно отвел Селию подальше от дома. Он не хотел, чтобы она вошла туда теперь и думал попрощаться с ней и уйти до того, как она успеет попросить у него ключи от входной двери.

На Бонд-стрит он приветливо кивнул ей и быстро вскочил в автобус. Селия не успела даже поблагодарить его. Оставшись одна, она вспомнила, что хотела войти в дом на Брутон-стрит. Она повернула назад и очень медленно пошла по направлению к дому. У входной двери она позвонила, потом постучала, ответа не было. Тогда она, забыв о цели своего прихода, спустилась с лестницы и направилась в Грин-парк. Войдя в парк, она опустилась на траву.

Вокруг нее играли дети. Трава была совсем теплая, даже в тени. Где то около Дворца играл военный оркестр. Селия закрыла глаза и погрузилась в воспоминания.

Милый Дикки навсегда ушел из ее жизни. Он все время был женихом, а она не знала этого. Он женится на Пенси, на той девушке, которая появилась в самый первый вечер их знакомства.

«Если бы только не пришлось встретиться с ним вновь, — подумала она, — если бы я только могла забыть!»

Но разве кто-нибудь может забыть упоение первой, самой нежной и пылкой любви?!

Даже стараясь не думать о Ричарде, она не могла вырвать из своей души ощущение восторга, которое она испытывала, когда он ласкал ее. Духовой оркестр заиграл новую мелодию, и легкий ветерок принес Селии припев: «О, только на мгновение…» Ее сердце сжалось от новой боли:

— О, хоть на мгновение обними меня, — повторила она слова песенки.

А Дикки больше никогда не будет держать ее в своих объятиях!

Она прислонила голову к стволу тенистого дерева, под которым сидела, и, не стараясь больше отогнать от себя думы о минувшем Счастье, снова отдалась воспоминаниям. Она видела Дикки улыбающимся, когда он по утрам перед поездкой верхом поднимался к ней, чтобы посмотреть, как она выглядит.

«Все, что я вижу, обворожительно», — как-то сказал он.

Она видела его, когда он входил к ней вечером, перед тем как отправиться обедать или танцевать, в прекрасно сшитом фраке, с черными жемчужными запонками в рубашке и с ониксовыми пуговицами на жилете, распространяя вокруг себя едва уловимый и очень приятный аромат.

Она ясно видела его, прислонившегося к косяку окна, с папиросой в одной руке, опершегося другой рукой на подоконник — такой тонкой смуглой рукой… О, эти видения и воспоминания о Дикки! Его голос, обычно такой спокойный, взволнованный и дрожащий от любви в те божественные мгновения… его волосы, мягкие и густые, растрепанные ее ласками и поцелуями… его свежие гладкие щеки… его руки, такие сильные и красивые… они поднимали ее так легко и нежно и никогда не делали ей больно…

Теперь все прошло, все кончено!..

— Ах, нет! Это неправда! — громко, с отчаянием, воскликнула Селия, — это невозможно! Это просто кошмар, и я скоро проснусь.

Как это ни странно, в этот момент она совершенно не думала о настоящем положении вещей, она не испытывала ни малейшего страха перед будущим, которое было весьма туманным; она не заботилась ни о том, сумеет ли найти какую-нибудь работу, ни о том, где проведет сегодняшнюю ночь. Разрыв с Ричардом парализовал ее способность соображать и думать о чем-нибудь другом — ее мысли были направлены только в одну сторону, неслись только к нему. Может быть, после, когда-нибудь, она вернется к страшной действительности, но в это ясное утро в Грин-парке душой она еще была в том волшебном царстве, где повелевал Ричард.

В ее сердце обаяние его личности царило над всем. Он никогда не был верен ей, она это поняла теперь, но они любили друг друга, и ничто не могло изменить этого — ни время, ни расстояние не могли уничтожить эту дивную правду. Они любили друг друга, и Ричард был первым, кто научил ее любить, первым, кто поцеловал ее и, прижавшись к ее губам, шепнул: «Я люблю тебя».

Пенси спустилась вниз более бледная и, по мнению Бориса, более привлекательная, чем всегда.

Он подошел к ней и взял ее руки в свои. Пенси внезапно почувствовала, как от этого прикосновения по ее телу пробежал электрический ток. Она густо покраснела.

— Ну что, дорогая, — спросил Борис, не заметив, как у него вырвалось это слово — он так часто в мечтах говорил ей так.