Теодора Снэйк - Брачные обязательства

А вместо этого обнаружил письмо, в котором жена соглашалась дать ему развод. Спасибо, конечно, но он был ему совершенно не нужен! Ему нужна была беглянка, исчезнувшая в неизвестном направлении и взявшая с собой только паспорт и самые необходимые вещи. Эрика не притронулась ни к деньгам, ни к дорогим украшениям, лежащим в домашнем сейфе, код которого был ей прекрасно известен. Куда она ушла? Неужели к Доминику? Он направился к телефону, намереваясь вытрясти из брата правду, но телефон зазвонил сам. Сначала Дастин обрадовался звонку тестя, полагая, что тот хочет сообщить ему о приезде дочери в гости, но услышал обескуражившее его сообщение. Эрика написала отцу, что собирается к матери во Францию, но парижская квартира Женевьевы не являлась конечным пунктом ее путешествия. После встречи с матерью Эрика планировала пожить немного где-нибудь в провинции и просила отца не беспокоиться о своей взрослой девочке.

Дастин ничем не смог успокоить взволнованного профессора Хартвуда, рассчитывавшего услышать разумное объяснение поведению дочери. Дастин не хотел посвящать тестя в сложности своей семейной жизни, поэтому отделался ничего не значащими словами о повышенной эмоциональности жены и легкой ссоре, закончившейся уходом Эрики из дома. Он выразил надежду, что она вскоре одумается и вернется к любимому и любящему мужу. А пока предлагал дать ей немного времени, чтобы она побыстрее пришла в себя и ни в коем случае не давить на нее.

Профессор был вынужден согласиться с зятем, да у него, собственно, и не было выбора. Его дочь давно уже решала все самостоятельно, не нуждаясь в советах и не обращала внимания на отцовские запреты. Дастин попросил сообщать ему все, что профессор узнает об Эрике, и попрощался с Хартвудом. Во всем случившемся Дастина радовало лишь то, что жена ушла не к Доминику.

Он решил позвонить в Париж и, волнуясь, набрал телефон Женевьевы. Но сколько ни ждал, вслушиваясь в тревожные гудки, никто так и не откликнулся. В отчаянии он бросил трубку на рычаг. И тут ему пришло в голову, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Нужно заняться делом. Это поможет отвлечься от беспокойства о жене.

Дастин принял душ, переоделся и отправился в офис. Там посреди повседневных забот он иногда задумывался и мрачнел, но потом спохватывался и продолжал делать привычное дело. Словно для того, чтобы поддержать его в трудную минуту, к концу рабочего дня в кабинете раздался звонок, после которого жизнь показалась Дастину не столь беспросветной. Выяснилось, что конкуренты сели в лужу со своим преждевременным заявлением об открытии нового лекарства.

Последние независимые исследования выявили вредные побочные эффекты, возникающие при его применении. Теперь и речи не могло идти о его внедрении в производство. Таким образом, у «Декстер фармасьютикалс» вновь появился шанс.

Акции фирмы после опубликования сообщения о фиаско конкурентов немедленно поднялись сразу на несколько пунктов. Новость быстро облетела деловую часть города. Брайан Хемиш от имени руководства фирмы принимал поздравления. Он явился в кабинет шефа со счастливой физиономией и предложением отметить радостное событие, но мгновенно осекся при виде Дастина.

Глава фирмы сидел в кресле с утомленным и безучастным видом, словно в его жизни не происходило ничего хорошего. На вопрос друга, хорошо ли он себя чувствует, Дастин нехотя ответил:

— Если честно, я чувствую себя просто отвратительно. От меня, знаешь ли, сегодня ушла жена.

Он уронил на пол ручку, но не стал ее поднимать, просто сидел и смотрел в одну точку.

А Брайан онемел от удивления. Он уже не знал, что и думать. Вчера ему показалось, что в семье Декстер дела обстоят самым лучшим образом. Да что там показалось, он не мог ошибиться. И вот, пожалуйста! О, женщины, кто вас поймет?!

На Дастина было жалко смотреть. И Брайан самоотверженно приступил к обязанностям лучшего друга, забыв о намеченном на вечер свидании. Почти насильно он затолкал Дастина в машину, отвез к себе домой и постепенно накачал выдержанным шотландским виски. В ходе сего лечебного процесса он услышал некоторые подробности домашнего скандала, от которых его глаза округлились. Как же все сложно в любовных отношениях! Нет, он, Брайан, правильно делает, что не женится.

После того как Дастин уснул, Брайан подумал, подумал и решил не вмешиваться. Супругам следовало самим разобраться между собой. Если Брайан что-то понимал в жизни, то Эрика сама не выдержит и вернется к мужу. А если не вернется, стало быть, она не любит Дастина. В любом случае вмешательство третьего лица только осложнило бы ситуацию. Все, что ему надлежало делать, это помогать Дастину в делах фирмы и пытаться любыми средствами смягчить душевную боль, изводящую друга.

На следующий день Дастин был благодарен Брайану за то, что тот не лез к нему с раздражающим сочувствием и ненужными советами, а вместо этого завалил неотложными проблемами и заставил выложиться полностью на рабочем месте. Казалось, что на переживания у Дастина уже не осталось ни времени, ни сил. Но вернувшись домой, он услышал еще одну встревожившую его новость. Перед самым его приходом позвонил Доминик и сообщил миссис Карстерс о тяжелой болезни Элинор. Дастин молча развернулся и отправился в дом матери.

Следующие несколько ночей он провел у постели больной, меняясь с братом, когда приходило время отправляться в офис. Испуганный Доминик впервые в жизни ощутил, что перестал быть центром внимания для матери. Она лежала мертвенно бледная и пугающе неподвижная. Ей в любой момент грозил тяжелый сердечный приступ, и врачи настоятельно рекомендовали положить Элинор в клинику. Но она упорно отказывалась. Сыновья были вынуждены отступить после недолгих уговоров, ибо даже эти уговоры могли стать для нее роковыми.

Иногда оба брата сидели у ее постели одновременно. Глядя на Доминика, Дастин ловил себя на мысли, что радуется тому, что Эрика сейчас находится во Франции. Ему хотя бы не приходилось ревновать ее к брату.

Постепенно, после нескольких тяжких дней, проведенных в раздумьях о жене и в тревоге за здоровье и жизнь матери, Дастин понял, что доведись ему сейчас встретить Эрику, он не стал бы требовать от нее никаких оправданий, а просто заключил бы в объятия, признался бы в своих чувствах и зацеловал бы до полусмерти. Его жгло неутоленное желание, он даже боялся, что, забывшись, может выдать себя страстным стоном. Как неуместно он прозвучал бы в этой затемненной комнате, пропахшей лекарствами!

Дастин посмотрел на бледное лицо Элинор и преисполнился раскаянием. Пока его мать борется с тяжкой болезнью, он предается разнузданным мечтам о любимой женщине. Но и раскаяние не помогло прогнать будоражащие мысли. Дастин грустно улыбнулся. Где она, чем занята, думает ли о нем?