Луанн Райс - Тихая гавань

Куинн безумно устала. Море боролось с ними, и сил сопротивляться уже не было. Но вдруг усталость как рукой сняло. Она взглянула на Элли и приободрилась. Ноги словно нащупали твердую почву — будто кто-то поддерживал Куинн. С Элли случилось то же самое. Сестре стало гораздо легче.

Дорогие мои, раздался голос. Я так вас люблю.

— Это… — изумилась Элли.

— Мамочка, где ты? — спросила Куинн.

Я всегда рядом с вами. И не важно, видите вы меня или нет, слышите ли мой голос или нет.

— Ты спасла нас!

Вас спасла ваша любовь. Никогда не забывайте об этом, дочки мои. Любовь сестер сильнее, чем любовь русалок.

— А любовь матерей? — спросила Куинн.

Это самая сильная любовь на свете. Она не кончается никогда. Не забывайте об этом, Куинн и Элли! Когда вам будет одиноко, вспоминайте: я — ваша мама. На веки вечные.

Внезапно они увидели, что к ним идет большая яхта. Куинн понимала, что надо кричать, чтобы их заметили, но ей не хотелось расставаться с мамой. И Элли тоже.

— Не уходи! — закричала Элли.

— Мамочка! — подхватила Куинн.

Яхта шла прямо к ним. Подойдя поближе, капитан крикнул:

— Как вы там?

— Нормально, — ответила, клацая зубами, Куинн.

Мужчина в белом дождевике перегнулся через борт, и Куинн подтолкнула к нему сестру.

— Тетя Дана, — пробормотала Куинн.

Волны били все сильнее.

— Я ее люблю, мамочка. И Сэм любит. Ты его не знаешь, но поверь, он очень хороший.

Я знаю его, любимая моя.

— Сэм помог мне убедиться в том, что вы сделали это не нарочно.

Куинн, я никогда бы не оставила вас по собственной воле.

— Ну, теперь твоя очередь, — позвал Куинн мужчина и протянул ей руку.

Она в нерешительности осмотрелась по сторонам. С запада шла волна. Вода вздымалась зеленым, просвечивающим насквозь гребнем. И Куинн увидела в нем множество рыбок — синих, красных, оранжевых — совсем как в шаре с русалкой.

На палубе ждала завернутая в одеяло Элли. Она пустила Куинн к себе, и сестры прижались друг к другу. Они в последний раз взглянули на лодку, которую их мама и тетя выкупили у своего отца, заработав деньги на хот-догах. Куинн взглянула на золотые буквы — «Русалка».

Эпилог

Поездка на пароме была недолгой и увлекательной. В воздухе уже чувствовалась осенняя свежесть. Дана не спускала глаз с Куинн и Элли: боялась, что, снова оказавшись на море, девочки занервничают. Но они чувствовали себя прекрасно, стояли у борта и смотрели на волны.

Был День Колумба, первый праздник после начала учебного года. Дана снова отдала девочек в школу в Блэк-Холле. Она и сама не могла точно назвать день, когда окончательно решила не увозить их во Францию; просто это решение постепенно созрело в течение лета. Был, впрочем, один момент, который можно назвать определяющим: когда девочки чуть не утонули. Сэм тогда привез их на машине в Хаббардз-Пойнт и сказал: «Вот мы и дома».

Теперь он стоял с ней рядом, его рука лежала у нее на плече.

— Как ты? — спросил он.

Она взглянула в его золотисто-зеленые глаза и улыбнулась:

— Замечательно. А ты?

— Тоже. Длинные выходные с тобой вместе — что может быть лучше?

— Мы выполняем задание Куинн.

— И это отличный повод побывать в Мартиных Виноградниках.

Но прежде они заехали в старый гараж в Куиссите. В самом конце Мейн-стрит, за кафе и магазинами, был небольшой проулок с маленькими покосившимися домишками. Напротив рыбного рынка находилась бывшая бензозаправка Конвея. Там же стоял его дом.

Тетя Дана предложила пойти вместе с Куинн, но Куинн отказалась. Это касалось только ее родителей и Джека. В руках она держала новую коробку.

— Я вам все обязательно верну, — сказала она, глядя на тетю Дану и Сэма.

— Об этом не беспокойся, — ответила тетя Дана.

Куинн вышла из машины и пошла по дорожке к дому. Белый домик был окружен забором, вдоль которого росли розы. Куинн постучала в дверь.

Открыл ей старик.

— Чем могу вам помочь?

— Я хотела бы поговорить с Джеком Конвеем.

— Я он самый и есть. Заходите.

В комнате повсюду лежали кружевные салфеточки. На стенах висели фотографии пожилого мужчины и пожилой женщины. Куинн обернулась к старику и протянула ему коробку.

— Это принадлежит вам, — сказала она.

— Что это? — удивился он.

— Это деньги, которые вы дали моему отцу. Я — Акуинна Грейсон.

— А-а… — грустно вздохнул старик. — Майк… Я слышал про ваше горе.

— Мы с сестрой хотим вернуть это вам.

Она оглядела скромную гостиную. Да, деньги ему пригодятся. Куинн заметила на столике пузырьки с лекарствами. В приоткрытую дверь была видна кровать, на которой кто-то лежал; Она отвела взгляд.

— Ваш отец мне здорово помог, — сказал он. — Дал мне работу. В моем возрасте нелегко устроиться на такое место. Я сам столяр. И всему, что я умею, меня научил мой отец. Бензозаправка принадлежала семье Эммы, и я, когда женился, взялся за нее. Лет десять назад насосы начали течь, а денег на ремонт не было. Пришлось заправку закрыть.

— Понятно, — сказала Куинн.

— Я искал работу где только мог, но все это было так, по мелочи. Когда я прослышал, что ваш отец затевает здесь большое строительство, жена посоветовала пойти к нему. У нее-то у самой диабет, ноги почти не ходят, нужны деньги — на лечение и все такое. Она велела мне взять часть наших сбережений и отдать Майку — чтобы он внес мое имя в список. Так все и вышло.

— Он этих денег не тратил, — сказала Куинн. — И ни за что бы не стал. Он хотел вам их вернуть.

— Оставьте их себе. Деньги я дал Майку, пусть они достанутся его детям.

Но Куинн покачала головой.

— Ну что ж, юная леди, тогда — спасибо. Вы вся в отца — такая же великодушная.

— Надеюсь, ваша жена поправится, — сказала Куинн, бросив взгляд на приоткрытую дверь.

— Я ей передам ваши слова, — сказал Джек Конвей и пожал Куинн руку.

Куинн вышла из домика, прошла мимо забора и, увидев ожидавших ее в фургоне тетю, сестру и Сэма, помчалась к ним.

Остров за эти годы сильно изменился. Появилось много новых домов вроде тех, которые строил Майк. Но, глядя на холмы и солончаки, Дана думала о том, что многое здесь осталось по-прежнему. Они ехали вглубь острова, мимо пастбищ, мимо начинающих желтеть лугов, каменных изгородей, увитых плющом и виноградом. Проехали старое кладбище. Слева шумел Атлантический океан, а справа голубым сапфиром сверкала гавань Менемша. Показался Жимолостный холм, крыши четырех новых домов едва виднелись за высокими кронами деревьев. Но Дана не нашла в себе сил даже взглянуть туда.