Сюзан Фрейзер - Дежавю

Мы взяли напрокат велосипеды и путешествовали по острову с корзинками на руле, в которые предусмотрительно клали багеты. Взбираясь на вершины холмов, мы лихо съезжали вниз, Бетти и я дико визжали, подняв ноги с педалей. Ветер трепал наши волосы, пока мы парили над склонами. Загорелые, все в песке, мы, словно вдоволь нашалившиеся дета, возвращались домой под кваканье толстых жаб, когда солнце уже заходило за скалы.

Я помню, как однажды вечером поехала впереди всех. В траве стрекотали сверчки, пока мы проезжали коттеджи с белыми стенами и голубыми ставнями. Пугающий сумеречный свет делал цвета неестественно яркими, и я не была уверена, какая дорога ведет к нашему лагерю. И каждый раз я спрашивала Марка: «Теперь куда?»

— Tout droit, прямо, — кричал он. — Если потеряешься, просто продолжай ехать, и в конце концов ты окажешься в том месте, где была. Ne t'inquiète pas (Зря беспокоишься). На острове невозможно потеряться.

Бетти засмеялась:

— Энни все может.

Когда свет стал меркнуть, вокруг все совсем изменилось. Я слышала, как Марк кричал мне сзади, но уже значительно мягче:

— A droite, Энни! Поворачивай направо!

И я повернула и поехала, не оглядываясь. Я крутила педали быстрее, взбираясь на горку, думая, что приеду домой раньше всех и первая пойду под душ. Последнему всегда в душевой доставалась холодная вода, и этой последней почти всегда оказывалась я. Теперь же я со всей силой гнала велосипед вперед.

— Только не сегодня, — проговорила я вслух, заставив себя крутить педали еще быстрее.

Я проехала примерно сто метров, взобравшись на вершину холма, и уже была готова к легкому спуску вниз, как услышала за спиной звуки. Я остановилась, так резко сжав ручки тормозов, что едва не полетела с велосипеда вперед, головой через руль.

Сначала я не могла ничего различить. Это было похоже на уханье совы. Потом до меня донесся обрывок смеха. Это была Бетти. Они были где-то позади, в темноте, очевидно, все еще на дороге, с которой я свернула, но дальше.

— Вернись, Энни! — звала меня Бетти, смеясь. — Ты едешь не туда!

Тогда я поняла, почему они смеялись, — мне снова придется стоять под холодным душем. Меня ведь так легко обмануть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Сегодня суббота. Прошла неделя с того дня, когда мы поехали в Тулузу, сидели на набережной Гаронны, а потом, приехав в Лерма, сидели на диване и слушали, как Чарли играет наверху. Я до сих пор слышу, как он топает по полу, выпрыгивая из кровати, несмотря на все наши постоянные увещевания и запреты не делать так.

— Однажды ты просто проломишь пол и окажешься прямо здесь, на диване, Чарли Макинтайр-Морван!

Я услышала шаги по полу и лай собаки. Это не Чарли. Это соседский терьер.

Теперь я знаю: мы не покинем это место к утру. Завтра утром я снова проснусь здесь, как проснулась утром вчера и просыпалась всю эту неделю. Теперь это наша реальность, наше будущее. Стоя у окна своей спальни, я смотрю на пустынный двор и думаю о том, почему это случилось.

Бетти снова чудесным образом исчезла. Я ходила по квартире, сыпля вслух проклятиями, из комнаты в ванную, из ванной на кухню. Я томилась, словно зверь в клетке, словно одинокая львица. Меня переполняло желание позвонить Марку, сказать ему, как я соскучилась! Сказать, что я не хочу просыпаться каждое утро без него. Я потеряла Чарли. Я потеряла их обоих.

Мы собирались расстаться.

Но я должна увидеть его.

Вдруг ко мне пришло осознание, как удар кулаком в живот, сбивая дыхание, заставляя колени подогнуться и вскрикнуть от боли. Какой же я была дурой! Я вела себя как глупая молодая девка, как глупая ревнивая дура! Теперь я знала, что Фредерика ничего не могла значить в наших с Марком отношениях. Ведь мы столько пережили вместе и так страстно любили друг друга тогда. Именно это Марк пытался объяснить мне, когда я пулей неслась вниз по лестнице из его квартиры, а он кричал мне вслед: «Это не то, что ты думаешь, Энни!»

Мое сердце забилось быстрее, когда я потянулась к телефонной трубке. Но телефон зазвонил прежде, чем я дотронулась до нее.

Это был Марк.

— Она ушла, — сказал он. — Собирай вещи. Я сейчас еду.

— Хорошо! — как маленькая, проговорила я, шмыгнув носом.

Покидав кое-какие вещи в сумку, я написала Бетти записку и оставила ее на кухонном столе. Я вернусь потом, чтобы забрать остальное, а заодно и чек Марка за аренду.

Я стою на улице, перед входом, и жду его уже десять минут. Похоже, Спящая красавица собирала свои вещички целую неделю, но для начала все-таки ей, видимо, пришлось одеться. Но меня это теперь совершенно не волнует! Все это сейчас ничего не значит. Только мы и Чарли — вот что имеет значение. И больше ничего. Фредерика лишь небольшая точка, помеха на экране радара, как говорил Чарли в прошлом.

Мы остановились перед домом Марка, и я потянулась к ручке двери. Я с уверенностью думала, что теперь все будет хорошо. Мы сможем с этим справиться.

Марк остановил меня, взяв мою руку в свою ладонь.

— On repart a zero, хорошо, Энни? Начнем с нуля, хорошо, Энни?

— Да, — кивнула я. — С нуля. — Но это слово, зияющее пустотой, такое весомое и окончательное, снова вселило в меня ужас, заставив сердце забиться быстрее, слишком быстро. Я стала задыхаться и замахала перед собой рукой. — Мне нечем дышать, Марк!

Я помню Чарли, когда ему было пять. Он тянул меня за рукав, когда я звонила Марку на работу, чтобы рассказать, что наделала. Я была безутешна, так как по неосторожности и глупости стерла нашу единственную видеозапись второго дня рождения Чарли. «У нас есть еще видео с ним, Энни!» — ответил Марк. Ну а как же насчет именно этого? Словно кусочек нашего прошлого исчез навсегда.

Чарли кричал, пытаясь быть услышанным: «Все хорошо, мамочка, я все еще здесь! Посмотри!»

Я заплакала во весь голос, дрожа и всхлипывая, сидя в машине перед домом Марка.

— Нет, я не могу так, Марк! Я не могу начисто забыть о прошлом! — Потому что тогда Чарли нет вообще.

Сквозь слезы я видела, как Марк обошел машину спереди и открыл пассажирскую дверь. Он наклонился ко мне и обхватил за талию.

— Vien, Энни. Все будет хорошо. Tu verras! Вот увидишь!

Я стояла под душем, и горячая вода текла по моему лицу, смягчая вспухшую, раздраженную кожу, смывая слезы, лаская волосы, и скатывалась по спине. Марк стоял передо мной на коленях. Его мягкие губы и язык скользили у меня между ног, руки сжимали мои бедра, прижимая меня к нему, а мои пальцы зарывались в его волосы, сжимая голову.

Я вскрикивала, прижимаясь к нему сильнее, страдая от боли нашей утраты, от наслаждения, наслаждения с привкусом горечи.