Лайза Хоган - Однолюб

Мэтью преградил ей путь.

— Куда, черт возьми, ты направляешься? — грозно спросил он. — Ты не можешь кинуть мне такие новости, а потом вот так просто развернуться и уйти.

Фаби окинула его уничижительным взглядом.

— Очень даже могу!

— Я имею право потребовать объяснения, Фаби!

— А что тут объяснять?

— Как это произошло?

— Как и всегда происходит, как же еще, — устало ответила она.

Мэтью закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

— Ты же говорила, что принимаешь таблетки.

— Принимаю.

— Ты пропустила день?

— Нет. Не пропустила, не принимала антибиотики, не страдала расстройством желудка. Гормональные таблетки эффективны на девяносто восемь процентов. Кто мог предположить, что оставшиеся несчастные два процента выпадут именно на мою долю? — Ее рот скривился. — Мне посоветовали сообщить тебе радостную новость, но теперь я жалею, что последовала этому совету.

— И кто же тебе посоветовал? — Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. — Кто еще в курсе?

— Никто, кроме врача, к которому я ходила сегодня. Он сказал, что отец всегда имеет право знать. Согласна. Но, очевидно, ты сомневаешься в своем отцовстве, так что разреши мне пройти, я еду домой.

— Черта с два я отпущу тебя! — Он схватил ее за плечи.

Фаби съежилась, словно ей были неприятны его прикосновения.

— Ради Бога, Фаби, прекрати, позволь мне помочь тебе. — В его глазах явственно читалась боль.

— И тебе все равно, отец ты или нет? — бросила она, и тут же паника охватила ее, так как к горлу подкатил ком.

Она едва успела добежать до раковины на кухне. Жестами она показывала Мэтью, что его присутствие не желательно, но он вытер пот ей со лба и протянул стакан минеральной воды. Откашливаясь и ловя ртом воздух, Фаби терла глаза, затем сделала глоток.

— Где твои вещи? — спросил он, когда вернулся, расплатившись с таксистом.

— Я не взяла их с собой.

— Можешь переодеться во что-нибудь мое. Завтра я съезжу за твоей одеждой, — безапелляционным тоном сообщил он и подхватил ее на руки.

Фаби из последних сил пыталась сопротивляться.

— Сейчас ты ляжешь в кровать, хочешь ты того или нет.

— Меня сейчас опять стошнит! — крикнула она, и Мэтью быстрыми шагами направился в ванную.

Фаби хотелось умереть со стыда, когда она выпрямилась и поймала свое бледное отражение в зеркале. С отвращением к себе она повернулась к нему спиной и решительно воспротивилась тому, чтобы Мэтью снова взял ее на руки.

— Не надо. Мне от этого дурно.

Видимо, в полном убеждении, что без его помощи она не справится, он положил ей руку на талию и довел до спальни, усадил на кровать и открыл шкаф. Достал футболки, спортивный костюм и разложил перед ней на кровати.

— Помочь тебе переодеться?

— Нет, спасибо, справлюсь сама.

Даже если это меня убьет, добавила она про себя, провожая его взглядом из комнаты, которая плыла у нее перед глазами. Наверное, такой эффект дают вогнутые стены. Фаби встала, и пол стал покачиваться, словно она находилась на палубе корабля. Она резко села.

Раздался тактичный стук в дверь.

— Ты уже легла?

— Нет.

— Можно войти?

— Это же твоя спальня.

Из-за двери показалась голова Мэтью.

— Что-то не так?

Он шутит?

— Если не считать, что я беременна, меня тошнит, кружится голова и разбито сердце, то я как огурчик, — огрызнулась она.

Впервые в жизни Мэтью Блэкберн выглядел совершенно растерянным.

— Что я могу для тебя сделать?

Обними и поцелуй меня, в отчаянии кричало все внутри.

— Боюсь, мне все-таки придется согласиться на твою помощь.

Мэтью опустился на колени перед кроватью и снял с нее туфли.

— В твоем положении лучше не носить туфли на таком высоком каблуке.

— Еще сегодня утром я ничего не знала о своем положении, — язвительно напомнила ему Фаби.

Рот Мэтью скривился.

— Не ожидала?

— Новость буквально огорошила меня. Я думала, это какая-нибудь странная форма гриппа. — Она принялась расстегивать пуговицы на сером жакете. — С этой частью я справлюсь сама. Спасибо.

Затем несколько неуклюже под пристальным взглядом Мэтью она попыталась снять блузку.

— Подними руки, — скомандовал он, и Фаби послушалась.

Она отвела взгляд, когда вслед за блузкой он освободил ее и от бюстгальтера, а затем помог натянуть одну из его футболок. Дрожащими руками Мэтью уложил ее на подушку.

— Теперь юбку, — глухо сказал он.

Она расстегнула молнию, и Мэт, сжав зубы, стащил юбку вниз. Затем дотронулся до кружевных чулок.

— Оставь, — попросила Фаби.

— Как скажешь.

Мэтью накрыл ее одеялом, лицо его было напряжено.

— Чем еще я могу помочь?

— Больше ничем, спасибо, — сказала она слабым голосом и отвернулась, давая понять, что ему лучше оставить ее одну.

Проснулась Фаби часа через два. Она осторожно встала с кровати. Казалось, голова раздулась как мыльный пузырь и вот-вот лопнет, но на ногах она держалась уверенней, чем некоторое время назад. Она постояла в ванной какое-то время на тот случай, если приступ тошноты повторится, умылась, провела расческой по волосам и вернулась в спальню.

Мэтью, все еще одетый в костюм, ждал ее там.

— Я услышал, что ты ходишь по комнате, — оправдал он свое появление. — Подумал, может, тебе понадобится моя помощь.

— Нет, спасибо. — Она окатила его ледяным взглядом и вернулась в постель. — Ни сейчас, ни в будущем.

Его глаза гневно сверкнули.

— Ты никогда меня не простишь?

Фаби пожала плечами.

— Я знала, что так будет, Мэтью, я приготовилась к этому. Я уже слышала одну историю с таким концом. Ребенок препятствует великим свершениям.

— Фаб, ты выслушаешь меня? — произнес он с внезапным раздражением. — Ты все поняла неправильно. Просто мы не так давно стали любовниками, поэтому, когда ты сказала о своей беременности, на какую-то долю секунды я ужасно испугался, что ребенок не мой, а не самому факту, что ты станешь матерью. В любом случае мои чувства по отношению к тебе неизменны.

Фаби так хотелось ему верить. Но его сомнения так больно ранили ее, что она не могла переступить через это.

— Не волнуйся, Мэтью, ребенок тебя ни к чему не обязывает.

— Фаби, я предлагал уже тебе стать моей женой, это ты отказалась. Но сейчас, я думаю, мы должны пожениться.

— Нет, Мэтью.

— Фаби, теперь это касается не только тебя, — произнес он с чувством, — но и ребенка. Обдумай все хорошенько. Наш малыш…

— Ты уверен в местоимении «наш»?