Джессика Стил - Дерзкая девчонка

— Любовь моя, — простонал он, — неужели я применил бы силу!

Что ей делать? Он говорил с такой мукой! Эй­лин просто растаяла. Словно ища исцеления от дикой ярости, они кинулись друг другу в объятия.

— Кажется, мы напрасно это сделали, — про­шептала она, вспомнив, как прошлой ночью меч­тала принадлежать ему.

Она почувстовала, как он целует ее волосы.

— Можно я поцелую тебя? — спросил Гидеон. А он, видимо, гораздо чувствительнее, чем кажется.

Эйлин подняла голову. Гидеон осторожно по­целовал ее. В этом поцелуе было столько сладо­сти, потрясшей ее до глубины души. Она и не зна­ла, что мужчина может быть так нежен.

Когда он разжал объятия, Эйлин снова села на диван.

— Ты не будешь возражать, если я сяду рядом?

— Насколько я понимаю, ты... возражаешь... чтобы наш брак кончился в данный момент? — спросила она, изо всех сил стараясь оставаться спокойной.

— Самым решительным образом.

— Должно быть, есть какая-то причина, — на­мекнула она.

— Я мог бы назвать тебе десяток, но главная — одна.

— Что-нибудь связанное с бизнесом?

— Нет! — с ударением произнес он и, насмешли­во взглянув на нее, добавил: — Странная логика! Мы же говорим о нас, а не о бизнесе.

— О нас? — Какое замечательное слово. С тру­дом (он так легко сбивал ее!) Эйлин снова собра­лась с мыслями. — Ты... говоришь об этом как о чем-то... личностном.

— Сам факт, что ты моя жена, делает это лично­стным, не правда ли?

Эйлин почувствовала комок в горле. Она таяла от счастья. О, какой он замечательный, ее муж!

— Конечно, если так, — нашлась она и, немного собравшись с духом, добавила: — Так почему же, мистер Лэнгфорд, вы не хотите, чтобы мы разве­лись?

— А ты не догадываешься?

Она хотела ответить что-нибудь язвительное, вроде «Я потеряла свой хрустальный шар», но не могла. Было что-то в лице Гидеона — теплота, напряженность (может быть, опасение?), — что за­ставило ее сказать:

— Я бы хотела знать.

— Моя дорогая миссис Лэнгфорд, должен вам признаться, что я, кажется, полюбил вас.

Эйлин уставилась на него. Меньше всего она ожидала услышать такое.

— Кажется? — выдохнула она.

— Я полюбил тебя едва ли не сразу, и ты зани­маешь все мои мысли, не давая мне ни работать, ни спать...

— Несколько минут назад я поняла, насколько ты чувствителен, — мягко сказала Эйлин.

— Чушь! — возразил он. Ей показалось, что он сейчас ее поцелует, и она отклонилась в сторону. Если он это сделает, все пропало. Гидеон пригро­зил: — Когда я все-таки тебя поцелую, тебе придет­ся просить пощады.

— Ни за что! — заявил бесенок, который недав­но поселился в ней.

— Итак, — помолчав, продолжил он, снова став серьезным, — только когда мы поженились, я осо­знал, хотя и не понял причину, что жизнь без тебя стала для меня скучной. Мне нравилось, что ты живешь в моем доме. Мое сердце радостно би­лось, когда ты входила в комнату. Мне нравилось, что ты была рядом, нравились наши совместные трапезы, твой смех. Мне хотелось успокоить тебя, когда страшная мысль о том, что ты, возможно, потеряла сестру, становилась для тебя неперено­симой.

— О, Гидеон, — судорожно вздохнула Эйлин.

— Скажи, что ты любишь меня, — попросил он. Она хотела сказать, что любит его безмерно, но от волнения не могла произнести ни звука. — Твои глаза говорят, что любишь, но, моя дорогая, мне так нужно услышать это от тебя.

— Ты... подозреваешь, что я тебя люблю?

— Никогда в жизни я не был так неуверен. И ес­ли бы не миссис Тернер, которая сказала: «Вот влюбленная женщина», когда ты как фурия наки­нулась на меня, я сомневаюсь, что у меня хватило бы смелости сказать тебе о своих чувствах.

— Миссис Тернер сказала, что я... — ахнула Эй­лин.

Гидеон кивнул.

— Ну, так скажи, Эйлин, она права? — потребо­вал он.

— Неужели ты думаешь, что я могла бы войти в спальню мужчины, если бы не любила его? — мяг­ко спросила она.

— Господи, я знал, что ты превратишь мою жизнь в ад... Скажи это!

— Я... люблю тебя, — сказала она.

Гидеон подхватил Эйлин на руки и покрыл по­целуями ее лицо.

— Никогда не хотел бы снова испытать мучи­тельную неопределенность последних часов, — сказал он охрипшим голосом.

Эйлин нежно приникла к его губам. Их поце­луй стер последние следы боли и страданий.

— А теперь я хочу знать, любимый, почему ты не рассказал мне о Джастине и Ките, когда при­шел ко мне в комнату вчера ночью?

— Сначала мне казалось жестокостью вселять в тебя какую-то надежду, когда все было так нео­пределенно, но потом я почувствовал, что должен поделиться с тобой последними новостями.

— Но... не сделал этого, — поддразнила она. Со­знавая, что человек, которого она любит, отвечает ей взаимностью, Эйлин наконец-то смогла полностью расслабиться.

— Я нервничал. Не знал, как быть: сказать тебе о наших непутевых родственниках или попытать­ся выяснить, была ли права детектив, что я тебе небезразличен. Но ты была не такой, — обвинил он, — как если бы любила меня.

— Ну... да, — согласилась она, почувствовав, как порозовели ее щеки. — Если память мне не изме­няет, ты тоже сначала вел себя не так, как подоба­ет влюбленному.

— А почему я должен был? Я пришел к тебе пе­реполненный чувствами и новостями, а ты имела наглость затеять разговор об адвокатах и разводе!

— Мне показалось, что... ты немного разозлил­ся из-за этого, — промурлыкала она с наигранной скромностью.

— Негодница! Я был в ярости! — скривившись, подтвердил Гидеон. – А, кроме того, ты бросила меня в моей собственной кровати! — насмешливо-сердито добавил он.

— Я... боялась, что разочарую тебя своей нео­пытностью, — созналась Эйлин... и удивилась, увидев его ласковый взгляд.

— О, маленькая моя, твоя невинность драгоценна, разве ты не знаешь? — нежно пробормотал он. — Мне следовало проявить большее понимание.

— Не говори так! Ты был чутким, прекрасным!

— Ты обворожительна! — с обожанием произнес Гидеон. — Ну что же тут удивительного, что ты ме­шала мне и работать, и спать?

— Сегодня ты рано проснулся...

— Так ты тоже не спала? — Эйлин кивнула, и Ги­деон положил ее голову себе на плечо. — Я надеял­ся поговорить с тобой сегодня утром, понимая, что ты, возможно, чувствуешь себя немного сму­щенной. Я был готов помочь тебе. Но хотя и по­краснела до ушей, ты даже не дала мне возможно­сти попытаться все облегчить. Вбежала в столо­вую как сумасшедшая — тебе было не до завтрака и не до меня, так ты торопилась к своей чертовой работе...

— Любовь делает нас всех лжецами, — созна­лась она.

— О, мой маленький философ! — пробормотал Гидеон. — Я люблю тебя, обожаю, и я... мы... оста­немся вместе... навсегда!