Измена. Бывшая любовь мужа (СИ) - Милана Лотос

на прекрасной женщине, а у меня по девчонке щенячьи восторги.

Она сводит меня с ума. Не своей взрослостью — ее там нет. А своей дикой, необузданной “жизнью”, которая бьет из нее фонтаном. Рядом с Диной я чувствую себя взрослым, состоявшимся. Рядом с Варей — живым.

И вот этот момент.

Я уже изрядно набрался, чтобы заглушить этот внутренний раздрай. Отхожу в сторонку, к открытой двери, глотнуть воздуха. И тут она появляется, как призрак. Вернее, как самое настоящее, пахнущее солнцем и цветочными духами воплощение искушения.

— Вардан, — ее голос звучит хрипло и чуть-чуть пьяно. — Поздравляю.

— Спасибо, Варюш, — пытаюсь говорить отечески, но получается сипло.

Она подходит так близко, что я чувствую исходящее от нее тепло. Ее глаза, синие-синие, смотрят на меня без тени стеснения. В них — вызов. И обожание. Безумное, щенячье обожание, от которого сжимается все внутри.

— Она тебе не пара, — вдруг выдает она, и губы ее дрожат.

— Варя, не надо…

— Не надо? — она перебивает, и ее пальцы вдруг цепляются за лацканы моего пиджака. — Ты же сам знаешь. Она — как восковая кукла. А я… я живая.

И прежде чем я успеваю что-то сообразить, она тянет меня к себе. Ее губы находят мои. Они пьяные, сладкие от вина, неумелые, но до чертиков возбуждающие. В них столько голода, столько отчаянной, юной страсти, что у меня на мгновение темнеет в глазах. Руки сами обнимают ее хрупкую талию, я отвечаю на поцелуй, глубже, чем следует, забыв обо всем — о гостях, о невесте, о собственной здравомыслящей жизни.

Это длится вечность и одно мгновение. Мы разрываемся, тяжело дыша. У нее глаза — как у затравленной птички, но в них горит огонь.

— Давай уйдем отсюда, — шепчет она, и ее пальцы впиваются в мою рубашку. — Есть сарай… с сеном. Недалеко. Я… я покажу тебе, что такое любить по-настоящему…

«По-настоящему».

Это слово повисает в воздухе, густое, как мед, и ядовитое, как цикута. Я смотрю на ее распухшие от моих поцелуев губы. На ее взгляд, полный такой наивной и такой опасной веры, и чувствую, как потаенная, темная часть моей души готова кивнуть и пойти за ней. В этот сарай. В эту пьяную, безумную авантюру.

Но над нами, как холодный душ, нависает тень.

Я медленно поднимаю взгляд и встречаюсь глазами с Диной. Она стоит в нескольких шагах, и на ее лице нет ни удивления, ни гнева. Лишь ледяное, безразличное понимание. Она все видела. И в ее взгляде — не упрек, а приговор. Приговор мне, моей слабости, и этой девочке, осмелившейся посягнуть на ее собственность.

Этот взгляд и отрезвляет, и унижает одновременно.

Я отстраняю от себя Варю. Не грубо, но твердо.

— Иди, Варя. — Мой голос звучит хрипло и чуждо. — Иди к гостям. Иди…

Она смотрит на меня с таким горьким разочарованием, что сердце сжимается. Потом резко разворачивается и убегает. Рыжий вихрь, растворяющийся в толпе.

А я остаюсь под ледяным взглядом своей невесты. Стыд жжет меня изнутри. Но вместе со стыдом… дьявольское, постыдное сожаление. Сожаление о том сарае.

О ее словах «что такое любить по-настоящему», которое так и осталось загадкой.

И сейчас, глядя на Вару, на эту повзрослевшую, израненную женщину с ребенком на руках, я снова чувствую тот давний укол.

Не вины перед Диной. А сожаления. О том, что тогда, в тот душный свадебный день, я выбрал правильный, безопасный берег.

И навсегда оставил по ту сторону бурной реки ту самую, огненную, безумную и такую живую девочку в коротких шортах.

Но все еще можно вернуть… или нет?

Глава 32

— Это что, парк аттракционов? — удивленно выдохнула я, выходя из машины Вардана. Передо мной раскинулось пестрое царство огней, музыки и веселья. Воздух был густым и сладким от запаха жареного миндаля, сахарной ваты и жареной выпечки.

— Точно, — довольно произнес Вардан, и его лицо озарила широкая, почти мальчишеская улыбка. Он захлопнул дверцу и обвел рукой всю эту сверкающую панораму. — Вот скажи мне, Варюш, когда ты в последний раз каталась на обычных качелях?

— Я… я не помню, — растерянно пожала я плечами, чувствуя, как что-то теплое и забытое шевелится в груди. Я подставила ладонь козырьком от заходящего солнца и подняла голову. И ахнула. Прямо перед нами высилось колесо обозрения — огромное, величественное, усыпанное разноцветными огоньками, которые уже начинали зажигаться в вечерних сумерках. — Я туда точно не полезу. Ни за что.

— Не бойся, — Вардан мягко тронул мой локоть. — Колесо только со стороны кажется страшным. Но когда ты внутри… Вид на город и окрестности просто обалденный. Советую и рекомендую. Как врач.

— Ты вроде не врач, — нахмурилась я, — а бизнесмен.

— А вот если бы я был врачом, охохо… — засмеялся мужчина и я улыбнулась. Какой же он непосредственный и простой.

— Надо было твою дочку взять, — с сожалением заметила я, доставая из машины свою сумку. — Ей бы точно понравилось.

— Не переживай из-за этого. Мы с ней здесь частые гости. Уверяю тебя, Алия уже тысячу раз прокатилась на всех этих горках, — он засмеялся, и в его глазах светилась отеческая гордость.

— Она у тебя очень смелая, да? — спросила я, пока мы шли по аллее, усыпанной разноцветной плиткой.

— Этого у нее не отнять, — кивнул Вардан. — Вообще, ничего не боится. Ни высоты, ни полетов на самолете, ни воды. Бесстрашная деваха растет. Мы еще на карате ходим.

— Карате? — я не смогла сдержать удивленный хмык. Достав из сумочки помаду, я мельком посмотрела в крошечное зеркальце и подкрасила губы. Это было бессознательное движение, попытка прийти в себя, собраться.

— Все началось с фильма «Карате-пацан», — объяснил он, — а потом пошли фильмы с Брюсом Ли. Он-то и стал нашим кумиром. Его плакаты, фотографии, постеры, вкладыши — у нас по всему дому. Точнее, у Дины и у меня. Алия живет одну неделю со мной, другую — с матерью.

— И как она к этому относится? — осторожно спросила я. — Не переживает из-за того, что мама с папой не вместе?

— Ей нравится менять место дислокации раз в неделю, — он пожал плечами. — И она совсем из-за этого не переживает. Идем, Варь.

Он снова взял меня за руку, и его ладонь, большая и теплая, была удивительно надежной. Мы медленно пошли в сторону колеса обозрения. По пути он купил мне огромную, воздушную, розовую сладкую вату и шоколадное мороженое в вафельном стаканчике. От такого простого, почти детского внимания у меня перехватило дыхание. Я чувствовала себя девочкой, которую привезли