Развод в 50. Катись отсюда! - Айрин Лакс

— вздохнул я и признался, как есть. — Приехать не смогу. Мне к маме вашей надо. Срочно. Вот там, реально, вопрос жизни и смерти. Ты… Дём, присмотри за нашей звездой. Смотри, чтобы Валерка не сильно зверствовал. Пусть всыплет по делу, но только морально. Без рукоприкладства, ок?

— Само собой, пап. Едь к маме. Скорее.

Демьян не стал меня больше отвлекать, отключился.

***

Наташа

—... стерва оказалась.… — закончил свой рассказ Фёдор.

Честно признаться, я уже устала от разговоров и его попыток выведать, где я нахожусь

И с этой стороны подкатит, и с другой.

И с намеком, и подскоком…

Но я, наверное, из глубины своей души всегда буду видеть нас такими, какими мы были много лет назад.

Я — его училка, он — мой проблемный ученик.

Проблемный не бунтом подросткового возраста, многие творят и вытворяют в этом возрасте. Проблемный своим нутром, расчетливой хитростью и жестокостью…

Мальчик вырос и, чувствую, стал ещё хитрее, и опасность, которая фонит от него во все стороны, стала другой.

Не могу подобрать слов и понять, в чем дело, но просто опасность, исходящая от него, сейчас иная, и всё.

Полянский опасен, но не той опасностью, которая бурлит в крови моего мужа. Так-то он тоже далеко не безобидный мужик, способный принимать сложные и не всегда справедливые решения в бизнесе. Он способен и навредить, и замазать потом последствия этого вреда деньгами.

Как в ситуации, когда он просто перепутал и яростно ударил не того, причинив немалый вред.

Потом откупился деньгами и связями.

Честно? Ничего подобного!

По совести? Если только для себя….

Но была в этой разрушительной ярости некая открытость. Даже в том, как нахально гулял мой муж, тоже было это. Открытая констатация факта…

Ведь он много раз говорил мне: я хочу и я могу, хочу того же огня, что раньше, не надо меня нянчить!

Но я упорно поступила по-своему.

Переключила тумблеры заботы и внимания на резкое положение вверх, а ту самую роль любовницы своего мужа свела до минимума.

Он, привыкший к иному положению дел, взбунтовался.

И чем сильнее я до него пыталась довести, что надо о себе заботиться, надо, образно говоря, надевать шапку, тем сильнее от отталкивал эту нудящую заботу, в которой так много заботы от мамочки…

Нет, не стала же я мамочкой своему мужу!

Или стала, а?

Если быть честной, то даже его мать, обыкновенная, в общем-то женщина, за сына так не переживала, как я.…

Меня аж в пот бросило от внезапно промелькнувшего осознания: неужели я — та самая, которая способна занянькать до посинения.

Дочку приучила к кормушке своей заботы и всепрощения так, что она ножки свесила, сына пыталась укутать заботой так, что он аж на другой конец страны сбежал, отстаивая свое право на отдельную, самостоятельную и полную ошибок, может быть, но собственную жизнь!

Проживать своё.

Не то, на что укажет заботливый перст мамочки…

Господи.…

— Но в тебе, Наталья, я чувствую… способность отогреть мое замерзшее сердце. Скукожился без женской заботы…

А?

Что?

О чем это ты, Полянский?

Я его едва слушаю.

Думаю о своём.

Несколько дней я на отдыхе.

Рано ложусь спать, но и просыпаюсь тоже рано, с лучами восхода.

Зарядка на бодрящем холодном воздухе, растяжка.

Степенная прогулка, но длительная. В тишине, по тропинкам леса, примыкающего к территории зоны отдыха.

К завтраку я возвращаюсь такой уставшей, что, перекусив, снова ложусь спать и поднимаюсь к обеду, а там уже всякие процедуры, досуг, общение с постояльцами.

С семьей нарочно не контактирую.

Выключила основной номер телефона, включила дополнительный.

Зачем-то оставила его Полянскому, хотя… уже успела об этом пожалеть.

Несколько дней подряд меня с упорством помешанного садовода «окучивает» Полянский.

Я только сейчас поняла, что с той поры, как Иван сказал, что я могу осесть дома и ничем не заниматься, кроме быта, именно с той поры и началась моя гиперзабота, гиперопека.

Все внимание моей деятельной и энергичной, в общем-то натуры, оказалось сосредоточено лишь на муже и детях.

Точка.…

Боже!

Хлопаю себя по щекам.…

Ваня решил, что мне нужно посидеть дома.

А я… Я же ничего не умею делать наполовину, ага.

Я же тот самый перфекционист, которому нужно, чтобы все было идеально и точь-в-точь.

Если надо заниматься домом и семьей, то я таааак ей займусь, что ух!

Идеальная чистота, уборка строго по системе.

Готовка — обязательно свежая, разнообразная пища. Никакого фастфуда и блюд, оставшихся с позавчерашнего дня!

Если врач прописал рекомендации, то соблюдать неукоснительно.

Вплоть до последней точки.

Если помогать дочурке, то так, будто у нее не руки самостоятельной взрослой девушки, а лапки.

А теперь удивляюсь: чего это с ними стало…

Нам и врагов не надо, мы сами себе враги и палачи нашим жизням…

— Наталья.

В голосе Полянского чувствуется недоумение и немного раздражения.

Он распинается.

Не привык тратить себя впустую. Ему обязательно нужен результат.… Которого в моем случае нет!

Потому что я, только проветрив голову вдали от семьи, вдруг поняла, что мы все виноваты.

Кто-то больше, кто-то меньше…

Мое прозрение вовсе не означает, что я прощу Ивану его измены, но зато отпущу его с миром, пусть сам занимается своей жизнью так, как считает нужным.

Взрослый мужик, в конце концов. Не нужна ему нянька.

— Давай увидимся, Наталья! — напористо предпринимает ещё одну попытку Федор. — Где ты? Скажи.… Приеду хоть на конец света!

— В лесу я.

— Где?

— В лесу, Федь. Зона отдыха «Лесная сказка».

Глава 31

Иван

Бывшая жена Федора Полянского жила за городом, в деревне.

Причем не в такой деревне, которую можно было бы назвать образцовой.… Такая, знаете, тихая, ухоженная, асфальтированные дороги, аккуратные, красивые домики, как на картинке, закрытая и хорошо охраняемая территория.

Нет!

Анна Полянская, в девичестве Дровникова, реально жила в деревне Малые Петухи.

Ехать пришлось несколько часов, подпрыгивая на ухабах, даже за рулем довольно высокого джипа.

Матерился и проклинал все на свете.

Но больше —