Амелия Брикс - Если ты со мной (СИ)

— 38,3.

— Тебе нужно больше спать. Давай пока постираем твои вещи, — Макс оглядывается в поисках грязной одежды.

— Нет, спасибо, думаю, сегодня я могу вернуться в общежитие. — смотрю на свои руки.

— Если возникнут проблемы с машинкой — позови, — Макс делает вид, что не слышит меня.

Минут десять после ухода Макса я сижу в раздумьях. С одной стороны я не хочу надоедать ему, с другой — мне так хорошо в его квартире. Рядом с ним я чувствую себя в безопасности. И самое главное: я прихожу в ужас, только от одной мысли выйти на улицу.

— Я все понимаю, мы привыкли к техническому прогрессу, но твои вещи сами не дойдут до машинки, — я быстро открываю глаза и сажусь на кровать, — я тебя разбудил? — тон Макса с насмешливого меняется на виноватый.

— Нет- нет.

— Я могу сам закинуть вещи в машинку.

— Что? Нет. Я еще в силах сделать это сама.

— Не похоже, — Макс садится на край кровати.

— Будет лучше, если…

— Только не начинай, — раздраженно прерывает Макс, — такое ощущение, что ты не знаешь как избавиться от моего общества, — он быстро встает, а я подаюсь внезапному порыву и хватаю его руку. Макс останавливается.

— Нет, что ты, наоборот, — никогда я еще не чувствовала так остро стыд за свои слова, — я так благодарна тебе, — его рука зажата между моими руками. Макс смотрит на наши руки. Чувствуя неловкость, выпускаю его руку, — что ж, у меня стирка, — неловкая улыбка.

Хватаю сумку и иду в ванну. Закидываю свои вещи в стиральную машину. Без смущения роюсь в шкафчике в поисках порошка и кондиционера. Смеюсь, когда ими оказывается «Ушастый Нянь».

Зайдя в комнату, на кровати нахожу толстовку и спортивные штаны. Застилаю кровать и иду на поиски Макса. В зале его нет, на кухне тоже.

— Макс! — хриплю я. Бесполезно. Он не слышит меня. — Макс!

— А? — он в своей комнате. Подхожу к двери, в нерешительности останавливаюсь. Он не любит, когда заходят в его спальню. Дверь открывается. Макс отходит, чтобы я прошла.

— Проходи, — несмело переступаю порог.

С плохо скрываемым любопытством смотрю по сторонам. Эта комната, словно не из этой квартиры. В других нет ничего лишнего, здесь же повсюду разбросаны вещи Макса: на кровати, на письменном столе, стуле, кресле. Постель не заправлена. Стол завален книгами и бумагами. Мне казалось, Макс очень опрятен, судя по его внешнему виду. Мебель современная и собрана в тон. Но больше всего меня удивляет — книжный шкаф заставленный книгами. Меньше всего ожидала это увидеть в спальне Макса. Пробегаю глазами по книгам. Много классики, но достаточно и современной литературы. Одна полка полностью заставлена юридическими справочниками, кодексами и прочей нормативно-правовой литературой. И только потом я замечаю, что стены здесь бежевого цвета, а не серые, как в других комнатах.

Видимо, я долго рассматривала комнату, потому что Макс уже сидит за столом и что-то пишет, кажется.

— Что ты пишешь? — медленно подхожу к нему.

Макс протягивает лист формата А3, и я вижу портрет ребенка, нарисованный карандашом. Беру в руки. Работа еще не закончена, но выглядит потрясающе. Аккуратно провожу пальцами по детскому лицу, которое мне улыбается. На столе замечаю еще несколько работ: пейзаж, геометрические фигуры, цветы. Ничего подобного в жизни не видела.

— Это…ты нарисовал? — наконец, спрашиваю я.

— Да. Нравится?

Я округляю глаза.

— Ты еще спрашиваешь? Это восхитительно! Я в восторге! С ума сойти! Фантастика! — я не могу остановиться, Макс смеется. — Ты рисуешь? Почему тогда юридический?

— Это хобби, — Макс кивает на лист в моей руке, — хобби, которое приносит мне неплохие деньги, — пожимает плечами, словно это пустяк, а не талантливые работы, — а юридический — это стабильность и теперь я отлично знаю свои права.

— Чем ты еще меня удивишь? — спрашиваю я, прищурившись.

— Если я раскрою все свои таланты, ты будешь от меня без ума, — мы смеемся, — почему не переодеваешься? — Макс дергает за толстовку, которая перекинута через мое плечо.

— Ах, да! Собственно поэтому я тебя искала.

— Мой любимый костюм. Кажется, мне было 14, когда мне его подарили, — изящным движением выдергивает карандаш, зажатый за ухом.

— Ого, — теряю дар речи.

— От сердца отрываю, — шутит Макс.

Звонит его телефон. Я узнаю голос Стинга. Прогресс! Оставляю Макса одного.

Я смотрю на вещи в своих руках и пытаюсь представить 14-летнего Макса. Возраст, когда остатки детскости борются с неизбежным взрослением. Возраст, когда мы являемся максималистами, и нам кажется, что мы всегда правы. Возраст, когда все дороги перед нами открыты и мы думаем, что нет ничего невозможного.

Несмотря на ангину и температуру сегодня необычный день. Макс начинает открываться мне. Приятно осознавать, что тебе доверяют. Вдвойне приятно, что это делает человек, которого ты знаешь буквально месяц. Много раз читала и слышала, как едва знакомые люди понимают, что они родственные души. Только общаясь с Максом, я начинаю понимать, что такое действительно случается в жизни.

С радостью надеваю костюм Макса. Я не могу отказать ему, не после всего, что он для меня сделал и делает. Втягиваю голову в плечи, чтобы насладиться запахом свежести и трав. Даже, сквозь забитый нос, я улавливаю эти нотки. Если я ослепну (тьфу, тьфу, тьфу), то непременно узнаю его по этому запаху.

— Если причешешься, то скажу: «ты выглядишь круто!» — Макс застает меня в самый неудачный момент. Еще подумает, что я фетишистка! Что он сказал о моих волосах? Я хлопаю руками по голове. Птичье гнездо! Вот так называется моя прическа!

Макс смеется надо мной все время, пока я не разгоняю птичье гнездо на своей голове. Как обычно, сначала чувствую смущение, неловкость, но с каждым взрывом его смеха во мне борются злость и желание смеяться вместе с ним.

Стиральная машинка пищит. Демонстративно выхожу из комнаты. Но улыбаюсь, пока Макс не видит этого.

На обед Макс тушит курицу с овощами, а на гарнир — рис. Пока он колдует у плиты, я бью баклуши, потому что температура выше 39. С пол часика лежу на кровати. Время от времени, проваливаясь в сон. Измеряю температуру и встаю.

— Ты вовремя! Садись.

Во время обеда понимаю, что восприятие вкуса слабое. Это на руку только мужьям, которые не любят стряпню своей жены.

— Как давно ты рисуешь? — спрашиваю я.

— Сколько себя помню.

— Заканчивал художку?

— Самоучка.

— У тебя талант…на мой взгляд, — поправляюсь я, — я не знаток живописи, но все что ты делаешь потрясающе. Пожалуй, закажу тебе портрет своего сына.