Элизабет Хардвик - У кромки прибоя

Мэри взглянула на него снизу вверх карими затуманенными глазами.

— Мне тоже. Но я уверена: если у меня будет ребенок, я буду трястись над ним так же, как Джулия над Генри. И как вы — над Ниной.

Прежде чем он повернулся к ней спиной и уставился в окно, Мэри заметила, как заходили желваки на его скулах.

Интересно, подумала Мэри, увидел ли он там что–то или просто старается не смотреть на нее и на серолицую женщину, лежащую на диване? Скорее последнее, решила она. Чем бы ни была вызвана злость, овладевшая Томасом сегодня утром, она не оставила его до сих пор. И теперь была направлена на Генри…

— «Скорая» приехала, — внезапно сказал Томас, отворачиваясь от окна. — Думаю, я поеду в больницу с Джулией, а вы побудете здесь с Ниной. И дождитесь возвращения Генри, — ледяным тоном добавил он. — По–видимому, он поехал отвозить Эйлин в Эдинбург и вернется ближе к вечеру…

Когда машина «скорой помощи» увезла Джулию и Томаса, в доме воцарилась жутковатая тишина. Жутковатая — поскольку в ней не было настоящего спокойствия.

Мэри было предоставлено право сообщить новость остальным домашним, включая Нину, которая, когда ее оторвали от оживленной болтовни с Кэти, стала вдруг очень тихой.

— Бабушка умрет? — прошептала девочка, стараясь проглотить подступавшие слезы.

Было бы очень просто сказать: нет, не умрет, а затем молиться о том, чтобы это оказалось правдой. Но Мэри не могла так поступить, не представляя, насколько серьезно состояние Джулии.

— Я не знаю, Нина, — призналась она.

— Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькой, — доверчиво сообщила Нина.

Мэри крепко сжала руку девочки.

— Я знаю, милая.

— Моя мама тоже умерла, — напряженно сказала Нина.

Мэри почувствовала, как у нее сжалось сердце от горькой правды, прозвучавшей из уст девочки. Ее мать умерла, покинула ее. Как и мать Мэри. И мать Томаса. Все умирают — рано или поздно. Это был единственный факт жизни, которого невозможно избежать.

Ее рука еще крепче сжала ручку Нины.

— Давай надеяться, что бабушка поправится.

Девочка прикусила нижнюю губу, все еще пытаясь справиться со слезами.

— Мама уплыла на лодке с дядей Генри… и больше не вернулась.

Мэри нахмурилась. Синтия и Генри?.. Был ли это тот самый несчастный случай, о котором упоминал Томас при их первой встрече? Синтия и Генри?

— Но из этого вовсе не следует, что бабушка не вернется из больницы, — заверила она Нину.

— А я смогу навестить ее? — настаивала девочка, внезапно став опять совсем маленькой.

— Если твой папа скажет, что она достаточно хорошо себя чувствует, — ответила Мэри уклончиво, так как и сама не знала, насколько больна Джулия. — Давай сыграем партию в шахматы, пока дожидаемся известий, — попыталась отвлечь она Нину. — Твой папа говорил, что ты хорошо играешь.

Нина бросила на Мэри насмешливый взгляд, до боли напомнивший ей Томаса.

— А мне папа говорил, что вы играете еще лучше.

Мэри рассмеялась, с облегчением почувствовав, что еще в состоянии над чем–то смеяться.

— Он был не очень внимателен, когда мы с ним играли вчера вечером. — Еще бы, его мыслями целиком владела другая женщина!

— Я не боюсь проигрывать, — призналась Нина. — Папа сказал, что это полезный опыт.

— Вот как? — сухо заметила Мэри; она очень сомневалась, что сам Томас когда–либо радовался опыту поражений!

Нина хихикнула, заметив кислое выражение на лице няни.

— Но мне кажется, что вчера вечером он так не думал!.. Я все еще не могу поверить, что вы его победили. — Она покачала головой, садясь напротив Мэри за шахматную доску. — Такого с ним раньше не случалось.

Мэри склонила голову над фигурами, ее улыбка потускнела. Не случалось и не случится впредь. Вряд ли ей когда–нибудь еще удастся остаться наедине с Томасом…

Однако она чувствовала облегчение оттого, что игра отвлекла Нину от навязчивых мыслей о смерти. Печально, что малышке через всю жизнь придется пронести груз трагических воспоминаний. И ужасно, что ее мать умерла такой смертью. Она тонула, борясь за каждый глоток воздуха, и погибла только потому, что вода возобладала над воздухом. Такого и врагу не пожелаешь!

Но сейчас она, по крайней мере знала, что не Синтия покончила с собой в бухте. А это означало, что той женщиной была, очевидно, мать Томаса… Как ужасно, что две женщины из семейства Тэлфорд нашли свою смерть в воде!

А сейчас Джулия, третья женщина из этого семейства, оказалась на больничной койке… Мэри понимала, что у нее самой появилась навязчивая идея, а это еще никому и ни в чем не помогало!

Как быстро она погрузилась в жизнь и переживания этой семьи — семьи, словно бы преследуемой злым роком. Даже Генри женится на женщине, с которой не намерен вести себя честно. Одна надежда, что Томас прав и Тэлфорды не типичны!

Мэри без труда удалось обыграть Нину, хотя по манере ее игры было ясно, что с возрастом она станет противником, с которым следует считаться. Девочка, несомненно, обладала не меньшей, чем у отца, волей к победе.

— Вы думаете, папа позвонит нам, как только узнает, что с бабушкой? — спросила Нина, когда они убрали фигуры. Игра не отвлекла внимания девочки от печального происшествия.

— Будем надеяться. — Мэри встала. — Пойдем, пора приготовить что–нибудь к ланчу.

Было уже около трех часов пополудни, когда раздался долгожданный звонок. Голос Томаса звучал невероятно устало:

— Джулия очнулась. Это оказался не инфаркт, но ей в любом случае придется провести в больнице несколько дней. Сейчас ее устраивают в отдельной палате. Я скоро вернусь.

Он, видимо, о многом умолчал. Если это не инфаркт, то почему тогда Джулия потеряла сознание? Почему ее на несколько дней оставляют в больнице? Ведь для обследования вполне достаточно двадцати четырех часов.

Но Мэри не давало сосредоточиться присутствие Нины, переминавшейся с ноги на ногу и жаждавшей удостовериться, что ее бабушка не собирается умирать.

— Нина хотела бы повидаться с Джулией, — коротко сообщила она Томасу, надеясь, что тот сам поймет, почему дочери не терпится сделать это.

— Не сегодня, — хрипло проговорил Томас. — Может быть, завтра, когда Джулия будет более… собранной.

Его голос звучал странно и принадлежал, казалось, вовсе не тому уверенному в себе человеку, к которому Мэри привыкла. Возможно, болезнь Джулии заставила его понять, что он все–таки привязан к своей мачехе…

— Не могли бы вы передать Джулии, что Нина ее любит? — Мэри улыбнулась, заметив, с каким энтузиазмом закивала девочка. — И мои наилучшие пожелания.

— Хорошо, передам, — сдержанно ответил Томас. — Полагаю, Генри еще не вернулся? — Его голос стал жестким, когда он заговорил о брате.