Табита Сузума - Запретное

— Тебе понадобится проектор?

Я застываю перед ее столом, грудь сжимается от ужасной слабости, и в спешкеговорю:

— Вообще-то… на самом деле, я подумал, что будет лучше сдать в качестве письменного задания — там слишком много информации, чтобы уложиться … всего лишь в полчаса.

Ее улыбка гаснет.

— Но это было не письменное задание, Лочен. Доклад — часть твоей курсовой работы. Я не могу его засчитать. — Она берет мою работу и просматривает ее. — Что ж, тут, безусловно, много материала, так что я полагаю, ты мог бы просто зачитать его.

Я смотрю на нее, вокруг моего горла сжимается холодная рука ужаса.

— Дело в том… — я едва могу говорить. Мой голос вдруг звучит не громче шепота.

Она озадаченно хмурится.

— В чем?

— Не будет… не будет особого смысла, если я просто зачитаю его…

— Почему бы тебе просто не попробовать? — Внезапно ее голос звучит нежно, даже слишком. — В первый раз всегда сложнее всего.

Я чувствую, как у меня горит лицо.

— Не получится. Мне … мне жаль. — Я забираю из ее протянутой руки папку. — Я

позабочусь о том, чтобы компенсировать свою плохую оценку… оставшейся частью моей курсовой.

Быстро развернувшись, я нахожу свое место, темно-красные волны проходят сквозь меня. К моему облегчению она не зовет меня обратно.

Во время урока она так и не поднимает тему доклада. Вместо этого она занимает промежуток времени, из-за отсутствия моего выступления, разговором о жизни Сильвии Плат и Вирджинии Вулф, и возникают жаркие споры по поводу связи между расстройствами психики и артистическим темпераментом. Обычно я нахожу эту тему увлекательной, но сегодня слова проходят мимо меня. Небо за окном извергает дождь, который барабанит по грязным окнам, орошая их слезами. Я смотрю на часы и вижу, что до свидания Маи осталось лишь пять часов. Может, Димарко сломал ногу, играя в футбол. Возможно, он в больнице из-за пищевого отравления. Возможно, он вдруг почувствовал тягу к другой девушке. Любой другой, кроме моей сестры. У него есть целая школа, чтобы выбирать. Почему Мая? Почему единственный человек, который значит для меня больше всего в этом мире?

— Лочен Уители? — меня встряхивает повышенный голос, когда сквозь хаос выходящих учеников я направляюсь к двери. Я довольно долго поворачиваю голову, чтобы увидеть, что мисс Эзли манит меня к своему столу, и понимаю, что у меня нет выбора, кроме как пробираться обратно через толкотню.

— Лочен, я думаю, нам надо немного поговорить.

Господи, нет. Только не это, только не сегодня.

— Хм-м… извините. Я… вообще-то у меня математика, — торопливо говорю я.

— Это не займет много времени. Я напишу тебе записку. — Она показывает на стул перед столом. — Присядь.

Перекидывая через голову ремень от сумки, я занимаю предложенное место, понимая, что выхода нет. Мисс Эзли подходит к двери и закрывает ее с резким металлическим стуком, который звучит, как тюремная решетка.

Она возвращается ко мне, садится на стул рядом со мной и с ободряющей улыбкой поворачивается ко мне.

— Не нужно так волноваться. Я уверена, что теперь ты знаешь, что я больше ругаюсь, чем злюсь на самом деле!

Я заставляю себя взглянуть на нее, надеясь, что она протараторит свою речь о важности участия на занятиях быстрее, если я окажу сотрудничество. Но вместо этого она выбирает окольный путь.

— Что с твоей губой?

Поняв, что кусаю ее снова, я заставляю себя остановиться, мои пальцы в изумлении взлетают к губе.

— Ничего… это… ничего.

— Ты должен помазать ее вазелином и вместо нее грызть ручку. — Она тянется через стол к паре обглоданных ручек. — Менее болезненно и очень эффективно, — она одаривает меня еще одной улыбкой.

При всем желании я не могу ответить ей взаимностью. Дружелюбная светская беседа выводит меня из равновесия. Что-то в ее глазах подсказывает мне, что она не будет читать мне лекцию о важности участия на уроках, командной работе и всяком обычном дерьме. В ее взгляде нет предостережения, только искренняя озабоченность.

— Ты знаешь, почему я задержала тебя, не так ли?

Я отвечаю быстрым кивком, мои зубы снова машинально кусают губу. “Послушайте, это не самый подходящий день”, - хочу сказать я ей. Я бы мог стиснуть зубы и поговорить по душам с чрезмерно рьяной учительницей в другое время, но не сегодня. Не сегодня.

— Что тебя так сильно пугает в выступлении перед твоими одноклассниками, Лочен?

Она застала меня врасплох. Мне не нравится, что она использовала слово “пугает”. Мне не нравится, что она, кажется, слишком много обо мне знает.

— Я не… я не… — мой голос угрожающе срывается. Воздух медленно циркулирует по комнате, я дышу слишком часто. Она загнала меня в угол. Я ощущаю, как пот струится по моей спине, жар исходит от моего лица.

— Эй, все в порядке. — Она наклоняется вперед, ее беспокойство почти осязаемо.

— Я ничего не имею против тебя, Лочен, хорошо? Но я знаю, что ты достаточно умен, чтобы понять, почему ты должен уметь выступать на публике время от времени — не только ради твоей дальнейшей учебы, но и для личного опыта тоже.

Как бы я хотел просто встать и уйти.

— Эта проблема возникает только в школе или постоянно?

Зачем она, черт возьми, это делает? Директор школы, задержание, исключение — мне все равно. Все, что угодно, кроме этого. Я хочу отвлечь ее внимание от себя, но не могу. Эта чертова озабоченность режет мое сознание, как нож.

— Это постоянно, не так ли? — ее голос слишком нежный.

Я чувствую, как жар подступает к лицу. Панически вздыхая, я обыскиваю глазами класс, будто ища место, где можно спрятаться.

— Здесь нечего стыдиться, Лочен. Это просто то, с чем нужно сейчас разобраться.

Лицо горит, я снова начинаю кусать губу, резкая боль приносит долгожданное облегчение.

— Как и любая фобия, страх перед обществом является тем, что можно преодолеть. Я думала, может быть, мы вместе могли бы разработать план действий, чтобы подготовить тебя к поступлению в университет на следующий год.

Я слышу звук своего дыхания, резкий и быстрый. В ответ я едва заметно киваю.

— Мы будем делать все очень медленно. Постепенно. Возможно, ты мог бы стремиться поднимать руку и отвечать только на один вопрос каждый урок. Это было бы хорошее начало, как думаешь? Как только станет удобно добровольно вызываться на один вопрос, тебе будет гораздо легче ответить на два, а потом и на три… ну ты, в общем, уловил суть. — Она смеется, и я чувствую, что она пытается разрядить обстановку. — Не успеешь оглянуться, как ты сможешь ответить на любой вопрос, и ни у кого другого, черт возьми, не будет шансов!