Развод. Искусство слать всех на... (СИ) - Шевцова Каролина

- Геворг Джан, - полушутливо начинаю я, мне позарез нужно выпроводить собутыльника. Без него и уборку толком не начать, этот кавказский домострой засмеет меня с пылесосом наперевес. А пылесос тут нужен. И полы помыть, вон у меня аж тапки к паркету прилипают, до того тут грязно. – Я бы это, спать уже пошел.

- Ну, так иди, - разрешает Геворг.

- И ты иди, - уже в открытую говорю я. Намеков Саргсян не понимает.

Потому что в следующую секунду протягивает мне рюмку с беленькой и радостно говорит:

- Ну, на посошок, что ли.

Никакой посошок мне не нужен, я и так хороший. Но, оценив лицо друга и содержимое рюмочки, я в один глоток опрокидываю ее в себя. По венам растекается огонь! Ух, как жарко. В руку тотчас тычется закуска, наспех сделанный бутерброд из сухого хлеба и заветренного сыра. А следом за ним и вторая рюмка.

- Да хватит уже, - пытаюсь отмахаться я, но друг настойчив.

- Воскресенье. Отдохнуть в выходной, это же наш святой долг.

И я сдаюсь. С каждым глотком становится как-то легко и хорошо. Уходят печали, переживания, мысли. Даже история с неудачным сексом не кажется какой-то важной. Ну не вышло и не вышло, мало ли. Мы же не отмечаем каждый случившийся секс, зачем переживать о тех, которые не состоялись. Единственное, что еще беспокоит меня, короткими всполохами, тонкой, как зубная, боль, мыслью, так это Рита. Ее счастливое лицо с каким то молодым говнюком. Узнаю, кто он, и ноги ему оторву. Ага. Ноги оторву, спички повставляю, и скажу, что так и было. А пока… я снова слышу радостный голос Геворга:

- За друзей!

- За друзей, - зачем-то кричу я и чокаюсь полной рюмкой.

Как уснул - не помню. И не помню, спал ли вообще, потому что меня постоянно тошнило, и устав бегать в туалет, я просто принес в комнату эмалированную кастрюлю. Наверное, я все-таки провалился в забытье, из которого меня вытащил знакомый голос.

- Не думала, что ты так оскотинишься, Волков, - громко произнесла Рита.

- Ты мне снишься, - я протянул к ее лицу руку, и сам удивился от того, как дрожат собственные пальцы. Рита тоже заметила это, взгляд из холодного стал просто арктическим.

- Интересно, есть ли какие-то границы у твоего падения, Стас? Каждый раз, когда я думаю, что все, ниже уже некуда, ты пробиваешь очередное дно.

И она больно шлепает меня по руке. Ай! Видения не дерутся! И не стягивают одеяло! И не выплескивают на бедных, болеющих людей холодную как из проруби воду!

- Ты что, охренела, - вскакиваю я с мокрого дивана и тут же вою, получив подзатыльник.

Глава 28

Иногда душевная боль бывает хуже физической. Я думала, что уже пережила свой максимум, что ранить сильнее меня невозможно. Я думала, что мне все равно. Я ошибалась.

Господи, как сильно я ошибалась!

Потому что мне нестерпимо больно видеть, до чего довел себя мой муж. О том, что все плохо, я догадалась сразу. С порога, когда в нос ударил резкий, чуть кислый запах. Так пахнет в неблагополучных квартирах, там, где не хочется задерживаться и на секунду. А мне здесь предстоит провести несколько часов.

Переступаю через валявшуюся на полу куртку. Бью себя по рукам, чтобы не повесить ее обратно в гардеробную. Потому что знаю, на одной куртке я не остановлюсь и сама не пойму как намываю полы в доме, где я больше не хозяйка. Я здесь никто.

На кухне меня ожидаемо встречает бардак. Грязная посуда на столе, тарелка с кусками засохшего, почти деревянного сыра, рюмки. А к ним в комплект пустые бутылки. Открываю окно и тут же отдергиваю руку назад. Честно, не хочется тут что-то трогать, даже оконные рамы. Кажется, стоит коснуться чего-то, и я стану такой же грязной как все вокруг.

Но и находиться в этой вони тоже невозможно. Обхожу дом по периметру и везде открываю окна.

Задерживаюсь в каждой комнате по минуте, чтобы убедиться – морозный, ледяной воздух вытеснит это амбре из перегара, нестираного белья, пыли. Ощущения ветра на моем лице почему-то успокаивает. До тех пор пока я не вхожу в спальню. Здесь меня ждет новый аромат – до приторного сладких духов. Женских, разумеется. И разумеется не моих. Стас, ну как же так. Ну как?

К этому моменту я уже не чувствую ног, мышцы свело судорогой и от усталости я почти стекаю на пол. Почти… Я не могу позволить себе трогать что-то в нашей спальне. Даже воздух здесь кажется мне заразным. А от перспективы сесть на нашу с Волковым кровать, меня тошнит. Наше семейное ложе, такое уютное, такое родное, превратилось во что-то отвратительное. Как и мой брак. Как и мой муж.

Он кстати спит в другой комнате. Странно, но оба раза, что я была здесь, Стас не ночевал в спальне. В прошлый раз я нашла его в кабинете, а сейчас, судя по тихому храпу, Волков постелил себе в зале. Я нахожу его тушу на разложенном диване.

Мне неприятно даже смотреть на мужа сейчас.

- Не думала, что ты так оскотинишься, Волков, - во весь голос произношу я.

К чему беречь сон того, кто не уберег тебя в принципе? Вспоминаю как раньше, в выходные дни, на цыпочках ходила по комнате, просила Кольку не шуметь, закрывала на кухню дверь и подкладывала в просвет полотенце, чтобы ни звуки, ни запахи не могли потревожить сон моего мужа. Жарила сырники или запекала горячие бутерброды, и радовалась, когда Стас, отдохнувший, слегка мятый ото сна, выходил к нам на завтрак.

Боже, сколько лишней суеты ради такого глупого финала.

- Ты мне снишься, - из раздумий вырывает чужой голос. Похожий на моего мужа, но уже другой. Я с отвращением смотрю на то, как он тянет ко мне руку, пальцы которой сильно дрожат. Не от холода и не от нервов. Стас переводит взгляд с моего лица на свою ладонь и тоже хмурится, будто впервые замечает свое состояние.

Эти дрожащие руки вбивают последний гвоздь в крышку моего гроба моего терпения. Не измена, не вранье, не то, что Стас почти слил нашу фирму, и не то, как он трепал всем вокруг о том, что я просила держать в тайне. И даже не присутствие другой женщины в нашей спальне, нет. Добили меня дрожащие руки.

- Интересно, есть ли какие-то границы у твоего падения, Стас? Каждый раз, когда я думаю, что уже все, ниже некуда, ты пробиваешь очередное дно.

Я шлепаю его по пальцам. Он морщится, как обиженный ребенок и с непониманием смотрит на меня, мол, чего дерешься?

А я чего! Я ой как чего!!!

Встаю и стягиваю с Волкова одеяло. Попутно радуюсь тому, что он таки снял перед сном брюки. Все таки осталось в муже что-то человеческое. Еще можно вытащить его из этого болота, если он сам схватится за протянутый прут.

Стас изо всех сил держится за край пледа и жмурится, будто не замечает меня вовсе. Будто я реально часть его сна.

И тогда я иду на последние меры. Выливаю на голову бывшего воду, которую он оставил на столике перед диваном.

Действует безотказно!

Стас подскакивает и вопит:

- Ты что охренела?!

Нет милый, охренел здесь ты. И для закрепления эффекта, я отвешиваю ему смачный подзатыльник.

- Ай, ты чего дерешься? - Стас со стоном прикладывает руку к голове. И болит она явно не от моего удара.

- Перепой?

- Просто устал, - бурчит Стас и, оглядывается по сторонам. Беспорядок в комнате напрягает не меня одну, потому что Стас явно грустнеет, замечая вещи на полу, стаканы на столе и пыль на всех горизонтальных поверхностях.

- Я хотел все убрать.