Венера. Переплетая обрывки жизни - De Ojos Verdes

Он и так уязвлен всем, что произошло с нашей семьей, его гордость не позволит переварить молча такую ситуацию. А мама? Её слезы, печаль и обвинения в свой адрес, полные раскаяния за «погубленные» жизни детей, за неспособность обеспечить им должное будущее? Лучше жить в клетке со зверем, чем видеть их муки.

Всю оставшуюся ночь я сидела перед окном, отгоняя прочь одну за другой непрошенные мысли о спасении. Не хотела смиряться с этой неизбежностью. Не хотела думать о том, что должна буду связать жизнь с чудовищем. Не хотела верить, что люди в здравом уме примут этот брак. И не могла поверить, что Всевышний допустит это.

— Если Вы оставите за мной право уйти потом, я соглашусь.

Не оборачиваясь, произнесла я, продолжая смотреть в окно, рядом с которым и встретила рассвет. Я знала, что зашел именно дядя Дживан.

— Пока рано говорить о таком. И прошу тебя, чтобы никто не знал об этом твоем желании.

— Дайте мне слово, что не станете мне мешать, когда я захочу уйти.

Он размышлял слишком долго. Я была вынуждена развернуться и взглянуть на него.

— Хорошо…если ты дашь мне слово, что никто не узнает всей правды.

— Вы сейчас серьёзно? — усмехнулась я. — Считаете, мне захочется кому — то о таком рассказать?

Больше дядя Дживан мне ничего не сказал.

Месяц длилась подготовка, новость о том, что чуть ли не самый завидный жених в городе женится, облетела всю округу. Я хотела забиться в угол и накрыть себя панцирем, которого, к сожалению, не имела. Знакомство с матерью Феликса, её роднёй, стало настоящим испытанием. Им не хватало только лупы, чтобы разглядеть получше все мои недостатки. Я отвечала на все заданные вопросы, не задавая никаких в ответ. Просто не могла пересилить себя. Отсутствие Розы, которая была в свадебном путешествии, било по самому больному — я чувствовала себя как никогда одинокой.

В общем, весь месяц я была манекеном, которого одевали — раздевали, с которым пытались вести беседы, наладить какой — то контакт. Всем вокруг была поведана душещипательная история о том, как Феликс и Венера тайно любили друг друга, не говоря никому. А после свадьбы Розы влюбленный мужчина вдруг понял, что больше не хочет терпеть такого положения дел, и решил свои отношения придать огласке. Звук фанфар, аплодисменты и куча сентиментальных дам, утирающих слезу счастья.

Но самым сложным было врать матери. Я была от одного шага к тому, чтобы скрестить пальцы за спиной, как в детстве, когда Вардан просил его прикрыть, если приходил поздно. Самым ужасным было наблюдать, как она бесконечно рада, слушая мою ложь.

Единственное, что меня немного держало в колее — полнейшее отсутствие Феликса все эти дни. Ни разу я его не видела вплоть до самого дня свадьбы. Понятия не имела, как он воспринял требование отца жениться на мне, но была уверена — если мы где — то пересечемся, один из нас не выживет. Дядя Дживан очень хорошо продумал этот момент, держа нас на расстоянии друг от друга…

Но всё с лихвой окупила ночь свадьбы. После восторженных возгласов и аплодисментов гостей, проводивших молодоженов в пустой дом, где им никто не должен мешать, жених почетно ввел невесту в их очаг.

Таща за волосы, не обращая внимания на крики боли и сопротивление.

Самый первый взгляд, который он бросил на меня в этот день, сказал больше, чем миллионы слов.

Я тебя уничтожу.

А поскольку, как и я, он был связан обещанием вести себя хорошо при гостях, чтобы исправить все, что натворил месяц назад, Феликс с лихвой отыгрался на мне, когда мы остались одни.

Водитель высадил нас и поспешно уехал, я осталась стоять перед прекрасным домом, отказываясь принять тот факт, что стану его частью. Я как одноклеточное существо потеряла совершенно всю способность мыслить и тупо разглядывала фасад, не решаясь туда войти.

Феликс возник рядом с сигаретой во рту и так же уставился вперед. Я слышала, как он дышит, выпуская из себя едкий дым. Такой же мерзкий, как и он сам.

— Дело осталось за малым — выполнить супружеский долг. — Зловеще протянул он.

Я промолчала. Он и сам не понимает, что несет.

— Ну? — повернув ко мне голову, Феликс жестом пригласил меня пройти вперед.

Посмотрев на него, я спокойно произнесла:

— Я не войду в этот дом с тобой. И если у меня есть несколько часов…несколько последних часов, когда я могу остаться сама собой перед приездом твоей матери, а не актрисой дешевого театра, поверь, я ими воспользуюсь, будучи одна. Одна и здесь. А не с тобой и внутри.

Хмыканье в ответ. Резко выброшенный окурок. Затем железной хваткой он берет меня за руку и заставляет идти за ним ко входу. Ни единого шанса вырваться. Я спотыкаюсь на этих каблуках и падаю, пачкая белоснежное платье. Но он не помогает мне встать.

— Ты и есть дешевая актриса, моя радость. И свой спектакль завершишь сейчас. Я ждал месяц, чтобы увидеть тебя и распластать по стене. За твое мастерство, которым ты околдовала моего отца, заставив поверить, что достойна быть чьей — то женой. Соответствуй…

Я пыталась встать сама, но Феликс не останавливался, чтобы дать мне эту возможность. Он тащил меня, пока я была на четвереньках, этим превращая подол платья в лохмотья, заставляя колени ныть от трения. В какой — то момент мне удалось вырвать руку и закричать, но это взбесило его ещё больше. Он с презрением плюнул куда — то в сторону, а затем, недолго думая, схватил своей ручищей мои волосы, собранные в замысловатую прическу, и рывком втащил в дом, на пороге которого мы до этого очутились.

Прямо перед дверью была лестница, ведущая на второй этаж, где находились спальни. Феликс просто швырнул меня на эти ступени, совершенно не церемонясь.

— Добро пожаловать. Дальше сама? Или помочь?

Тяжело дыша и утирая слезы боли и обиды, я испустила вопль, кинувшись на него. Мне хотелось сделать так же больно и ему, поэтому я вцепилась в его волосы и стала тянуть их, приговаривая, как я ненавижу его. Поразительно, но это лишь позабавило Феликса, он будто позволил мне наиграться, а потом легким движением рук вновь отшвырнул на ступени, с которых я минутой ранее вскочила в порыве ярости. Но в этот раз я сильно ушиблась, ударившись головой о перила. Появилась какая — то тяжесть, пелена перед глазами, и мне было невероятно сложно подняться. Я пролежала неподвижно несколько