Не было бы счастья - Елена Лагутина

каждые пять минут, а гром грохотал так, что звенели фужеры в серванте. А уж какой хлестал дождь! Обычно такого дождя больше чем минут на двадцать не хватает, но этот лил уже больше часа все с той же силой и останавливаться не собирался. Какое счастье, что по субботам в колледже нет занятий! Все-таки пятидневная неделя в современной школе — это величайшее достижение цивилизации! А по поводу частных учеников… Только что отзвонилась последняя девочка из шестичасовой группы. На безупречном английском она извинилась и попросила разрешения пропустить сегодняшнее занятие в связи… она это очень тщательно выговорила: «с неблагоприятными погодными условиями». Лариса, на английском же, разрешила и дала задание на завтра. Распрощались они с церемонностью настоящих уроженок Туманного Альбиона.

Неожиданно оказавшись совершенно свободной, Лариса устроилась на широком подоконнике и любовалась рекой, бурно текущей по асфальту. Ярослав придет еще не скоро, он предупредил, что раньше восьми сегодня не освободится. Забавно, она так привыкла к нему, кажется, начинает воспринимать как свою собственность. Почти жена. Нет, второй раз она этой ошибки не сделает. Странно только, что Ярослав все чаще заводит разговор о браке, он же вроде не из тех мужчин, которые женятся. Да и зачем это ему? А может, заговаривает только потому, что она отказывается обсуждать эту тему? Интересно, если намекнуть, что она в принципе согласна, он сразу сделает вид, что все это были невинные шутки, или действительно?… Нет, лучше не экспериментировать. Безопаснее.

Дверной звонок заверещал так, что Лариса едва не слетела с подоконника. Странно, неужели она ошиблась и кто-то из учеников все-таки явился? Не иначе на байдарке приплыл.

Но это был не ученик, на лестничной площадке босиком стояла абсолютно мокрая Людмила с босоножками в руке.

— Зараза, зонтик с утра не взяла, — вместо приветствия, сказала она, — а тут дождик пошел. К тебе можно?

— О чем речь! Давай сразу под горячий душ, замерзла, небось?

Люська выразительно клацнула зубами и, стягивая на ходу облепившую ноги мокрую юбку, двинулась в ванную комнату.

— Сейчас я тебе полотенце принесу, — сказала ей в спину Лариса и покачала головой; — Зонтик? Да по такой погоде акваланг надо брать, а не зонтик.

Через полчаса отогревшаяся, порозовевшая Люська, в Ларисином махровом халате, вошла на кухню:

— Я там у тебя в ванной свою одежонку развесила, пусть подсохнет.

— Конечно. — Лариса оглянулась: — О, теперь хоть на человека похожа, а не на утопленницу. Сейчас я тебя еще чаем горячим побалую, и вообще будешь как новенькая.

— Чай… — Люська задумчиво нахмурилась. — Нет, чай не пойдет. Что у тебя есть крепкого?

Лариса вышла в гостиную, открыла дверцу бара.

— Вино есть, коктейль «Гранатовый браслет»… — начала перечислять она.

— Я сказала, крепкое! — крикнула Людмила с кухни.

— Тогда коньяк.

— Знаешь ведь, что не люблю, — сморщилась Люська, показавшись в дверях. — Водка есть? Или самогон хотя бы?

— Откуда у меня самогон?! — вытаращилась Лариса. — А водка… а, вот она, есть! — Она покопалась в бутылках, заполняющих бар, протянула поллитровку подруге.

Людмила посмотрела на нее с презрением:

— Это называется есть?! Тут ста грамм не наберется! Лариса молча сунула ей в руки бутылку, достала из серванта рюмку.

— Ох, Ларка, — вздохнула Люся, — учить тебя еще и учить. Стакан давай, лучше граненый.

— Люська, что случилось? — испугалась Лариса. — Я думала ты от простуды, полечиться…

— Угу, и от простуды, и полечиться. Ты стакан дашь, или мне из горлышка пить?

— Сейчас. — Лариса метнулась на кухню и вернулась с единственным в доме граненым стаканом, который обычно использовала как мерный, и куском черного хлеба.

Людмила аккуратно, до последнего булька, слила содержимое бутылки в стакан, одним махом выпила и, скривившись, отмахнулась от хлеба, который пыталась сунуть ей Лариса:

— Убери.

— Но закусить же…

— Закуска градус отбивает! — строго процитировала Люда. — Ты лучше скажи, Володька тебе звонил сегодня?

— Ой, точно, — вспомнила Лариса, — часа два назад. Спрашивал, не забегала ли ты ко мне.

— И что ты ответила?

— Что не забегала. Тебя же тогда еще не было.

— Вот и правильно. Вот и дальше так отвечай.

— Люська! — Лариса плюхнулась на диван. — Какая сволочь тебе сказала?

— В жизни не поверишь! Сама его пассия! — Людмила покачала головой и криво усмехнулась: — Очередная. Явилась змея, представляешь, в мой дом пришла! Через порог переступила, и ноги у нее не отнялись! А я, дура, еще сама ей дверь открыла, нет бы на цепочку запереться! Главное, я как раз борщ варила, морковку резала, так с ножом в руке и пошла открывать… Как я ее этим ножом не саданула?

— Люсенька… — Лариса погладила ее по плечу.

— Специально, наверное, караулила, когда я дома одна останусь, — продолжала говорить Людмила, словно не замечая ее. — А гут Володька по каким-то своим делам усвистал, пацанов я еще вчера к матери отвезла на выходные… она и заявилась, курица крашеная. И начинает мне объяснять, что мой муж, понимаешь, Ларка, мой Володька, ее любит! А со мной живет исключительно из жалости, по причине моих многочисленных болезней…

— Подожди, чьих болезней?

— Моих. Этот гад белобрысый ей расписал, что я страдаю двумя дюжинами хворей одновременно, от поноса до рака!

— О Господи!

— Вот именно, о Господи! Ну я ей, естественно, вежливо так говорю, проходите, дескать, на кухню, а то у меня там борщ кипит. Эта корова нервно на ножичек у меня в руке косится и дрожащим голоском уточнять начинает: «А зачем, собственно?» Ну, я ей разъясняю. «Вы, — говорю, — какого черта вообще сюда приперлись? Радостью со мной поделиться, сообщить мне о вашей великой любви и смыться? По принципу: «плюнул — и в кусты»? Или у вас какие-то идеи есть по поводу нашего дальнейшего существования? Втроем?»

— Люська!

— А что, Люська? Должна же я была это насекомое как следует изучить? Она, конечно, сразу задергалась, ручонками сучить начала, причитать… «Вы, — говорит, — как благородная женщина, должны его отпустить и не препятствовать его счастью!» Я у нее, естественно, спрашиваю: с какого такого перепугу она решила, что я благородная женщина? И почему я должна верить ей на слово, что именно с ней у моего Володьки образуется именно то немыслимое счастье, про которое она мне тут заливает? «Вы же, — говорю, — понимаете, что я несу за него известную ответственность? И не могу отдать его просто так, в совершенно незнакомые чужие руки!»

— Люська, как ты могла? Вот так спокойно сидеть…

— Я не сидела, я продолжала борщ варить.

— Тем более! Варить борщ, разговаривать с ней, шутить еще?!

— Сама удивляюсь. Наверное, за эти годы хорошо подготовилась морально. В