Татьяна Веденская - Брачный марафон

– Дорогая, тебе хорошо? (Darling, are you happy?), – спросил меня Лайон, глядя на мое вспотевшее от жары и волнения лицо, когда я судорожно пыталась убедить себя, что мне было именно это и нужно.

– Да, конечно, – ответила я, но сама пыталась сбросить с себя это воспоминание о холодных мокрых пальцах, которыми меня он меня обнимал. Все, что угодно я была готова принять в нем. Он был мягким, приятным, даже несколько робким человеком, который умудрился дожить до сорока двух лет и все равно поверить в любовь по переписке. Многое в нем импонировало, но Боже, его пальцы! Если это продлится дольше тех трех месяцев, на которые он приехал в Россию, я буду просить его греть их под горячей водой. Или спать в перчатках.

– Are you wanted to sleep?

– Угу, – кивнула я и закрыла глаза. Итак, я – женщина, которая встречается с Американцем. Завидуйте, бабы, всем скопом. А то я не буду понимать, на черта мне все это сдалось.

Время – весьма субъективный объект изучения. Как оно течет? Быстро? Когда я в школе прогуливала урок географии, оно летело вслед за мной, вприпрыжку и все равно не поспевало. Так я быстро летела вперед. А когда мне пришлось проходить делопроизводство, время замедлило свой бег и поволоклось со скоростью гужевой повозки. Лекции о правильности инструкций по формированию папок в отделах кадров государственных предприятий лились в мои уши, как плавленый свинец. Обжигающие, тягучие, навсегда лишающие слуха… Невероятно медленный предмет! Два месяца моей жизни, пока Лайон Виллер настраивал в Москве какие-то сети, шли размеренно. Ни шатко – ни валко. Я чувствовала себя лошадью, которую взнуздали и ведут на конюшню. Ласково, с любовью поглаживая по холке. Но, даже любуясь красотой кобылы, кто поинтересуется ее мнением?

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Америку, – сказал Лайон, когда я наливала ему чай. Мы уже много ночей подряд спали вместе в моей узкой постели, но я уже не ожидала от него никаких конкретных действий.

– Ты уверен? – дрожащим голосом переспросила я. Меня учили, что доступные женщины не привлекают мужчин. Как запретный плод, я уже не должна была представлять интереса.

– Абсолютно. Ты чудесная женщина (beautiful women) и отличная хозяйка. Нам хорошо вместе, – кивал он в такт своим словам. Я с трудом успевала улавливать их английский смысл. – Я думаю, ты будешь счастлива со мной в Вашингтоне.

– Но я могу начать скучать по Родине! – замямлила я что-то невразумительное.

– Мы же будем время от времени сюда приезжать, – уверенно заявил он. – И потом, дом женщины там, где ее дети и муж. Это давно известный факт.

– Факт, – повторила я. Растерянность моя уже не знала предела. Я всем отомстила, всех отвернула от себя на сто восемьдесят градусов. Полянский теперь уверен на сто процентов, что я над ним смеялась. Селиванова вообще сошла со счетов. Я так надеялась, что Лайон уже насытился русским бытом с тараканами и матерщиной и вскоре упакует чемоданы, перекрестится да и отбудет на землю обетованную искать себе американку. Или филлипинку. Я заплакала.

– Ну-ну. Не надо. Все будет хорошо. Я буду о тебе заботиться, – заботливо прижал меня к груди мой жених (кажется, теперь так получается? Какой кошмар). Он явно решил, что это слезы радости и потрясения от нее. Возможно, он даже чувствовал себя благодетелем, воплощающим в жизнь мою мечту. Я в панике думала, как я могла все довести до такого. И что теперь делать? Куда бежать?

– А-а-а-а! – завыла я в полный голос. Лайон перепугался и стал отпаивать меня водой. Потом водкой. Потом, на радостях отпоился ею и сам немного. И вот, наконец, под действием легкого разогрева его пальцы перестали леденеть. Он прижимал меня к себе теплыми руками, гладил по волосам, целовал грудь и стаскивал с меня остатки домашних халатов. Я расслабилась и подумала, что если немного потерпеть, все наладится как-нибудь само. Самая моя любимая мысль.

Наутро, немного простонав для порядку, от головной боли мы с Лайоном обменялись трезвыми мыслеформами.

– Ты теперь моя невеста, – сообщил он радостно. Я подумала, что термин «невеста» мне однозначно нравится, кто бы его не произнес. Лишь бы про меня.

– А ты – жених, – хихикнула я.

– Я хочу сделать тебе подарок. Это кольцо моей матери. Прими его от меня в честь нашей помолвки, – торжественно прошептал он и достал откуда-то из-под моей подушки черную бархатную коробочку. Я взвизгнула от восторга. На мягкой подкладке, в маленьком разрезе блестело и переливалось тонкое золотое кольцо с огромным, по-настоящему огромным бриллиантом. Что ни говори, а есть истинная прелесть в американском подходе. Лайон нежно, с любовью нацепил мне на палец это великолепие и не без удовольствия наблюдал за моим потрясенным, ошарашенным, обалдевшим, охреневшим видом.

– Это же просто баснословные деньги! – в шоке запричитала я на двух языках.

– Ты – моя самая главная драгоценность! – романтично прошептал Лайон и поцеловал мне руку. Все это было так красиво, в том числе и мой растрепанный вид, и чайник, который стоял прямо на письменном столе, и Лайоновы яркий нелепый твидовый пиджак, сумка, и негармоничные футболки – совершенно хаотически разбросанные по помещению, что я не смогла ничего с собой поделать.

– Я согласна! – кивнула я, глядя на кольцо. Я переводила взгляд с него на кольцо, с кольца на него, потом я смотрела на себя в кольце, на палец с кольцом на мое руке и понимала, что делаю правильный выбор. Никто и никогда не делал мне предложения. «Дорогая, нам надо потерпеть, пока не вырастут мои дети!» было единственным, что хоть как-то походило на предложение. Поэтому я согласилась на все. И лететь в Вашингтон, и жить в его доме, и рожать его детей, и зваться Екатериной Виллер… На все.

– Мы должны получить для тебя визу! – в ажитации завился ужом мой будущий муж. Это было не так-то просто, потому что через месяц Лайон должен был улетать. Нельзя сказать, чтобы я была сильно против его отлета. В конце концов, я до сих пор уверена, что согласилась стать его женой под влиянием красивой минуты, а еще более под влиянием красивого кольца. Думаю, что каким-то краем сознания Лайон все это понимал. Он вообще оказался довольно проницательным товарищем, которому удалось неплохо изучить мою натуру за два месяца.

– Я не знаю, как это сделать, – растерянно пробормотала я, представляя себе некую туманную кипу документов, которые мне придется собрать для выезда за рубеж. Свои знания я почерпнула большей частью из киноромана «Интердевочка». Там была сцена, где на выезд требовалось согласие родителей. Поскольку я жила спокойно только в связи с отсутствием мамули, то процедуру получения ее согласия на мой выезд в Штаты представляла себе примерно как кошмар на улице Вязов.