Дебора Смит - Тень моей любви

Помнишь, как ты меня смешно назвала в том твоем первом рассказе. Дек Де Блэйн. Ты сказала тогда, что это романтично.

Я увидел тебя мимолетно, и мне захотелось схватить тебя, обнять, нет, я хочу сказать, удержать. Черт, в любом случае, ты это не прочтешь. Мне хотелось поцеловать тебя. Хотелось сделать для тебя все. Не могу даже высказать это, мы ведь уже не дети. Все уже по-другому.

Я хотел любить тебя. Забрать тебя с собой, любить, целовать твои волосы, слышать, как ты произносишь мое имя, видеть, как ты улыбаешься. Ты ведь по-прежнему особенная, ты всегда будешь такой. Я сумасшедший. Ты больше не знаешь меня. Может, и не узнаешь. Может, не захочешь узнать. Ты выросла. Я тоже.

Но я буду следить за тобой. И, если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, я буду знать. Я приеду. Обещаю. Если я когда-нибудь буду тебе нужен, я буду с тобой.

Роан.

Глава 1

1995

Все возвращается на круги своя, как было сказано до нас. Но круги эти слишком велики, и ты просто не замечаешь их, пока они вновь не приведут тебя к тому, с чего все начиналось, – к дому, к осколкам воспоминаний, к убежищу, которое, ты думал, никогда тебе больше не потребуется.

В мягкое мартовское утро, обычное для северной Флориды, я направлялась на ленч. Дело было в Джексонвилле. Я не спеша шла мимо здания “Геральд курьер”.

Номера утреннего выпуска газеты пока еще были сложены в груды коробок на обочине тротуара. Ведущая статья номера была, разумеется, о бейсболе, как-никак – новый сезон не за горами. Ниже крупными голубыми с золотом буквами было напечатано: “ТЕРРИ КОЛФИЛД – ОТ СТРАХА К НАДЕЖДЕ”.

История этой женщины, ее мужество и стойкость, приведшие в конце концов к победе, взволновали сердца жителей города и всей Флориды. “Терри Колфилд ждет блестящее будущее” – сообщалось в свежем очерке штатного корреспондента Клер Мэлони, чья серия статей, рассказывающих о борьбе молодой женщины из Джексонвилла за свою жизнь, получила широкий общественный резонанс и была отмечена призами. Протест против тирании в браке был услышан и поддержан.

Довольная, я пошла дальше. У Терри Колфилд было не так-то много шансов на то, чтобы ее заметили. В жизни ей не повезло. Сначала на ее долю достались издевательства растившего ее дяди. Потом на нее обрушились побои мужа. После развода разъяренный супруг преследовал несчастную и всячески ее запугивал. Двадцатидвухлетняя отчаявшаяся Терри была готова рассказывать о себе все.

Я познакомилась с ней, когда начала собирать материал для статьи о том, что программы помощи женщинам безнадежно устарели.

Я заявила редактору, что нашла подходящую героиню для серии очерков о тирании в семье. Его лицо озарила улыбка, шире, чем в рекламе виски.

– Ну что ж, покажем систему в действии.

– Система не работает, – возразила я. – Ее бывший муж вышел из тюрьмы и преследует ее. Он поджег ее машину. Она вынуждена скрываться в приюте для женщин. Он грозит убить ее, если она даст на него показания. Если мы напечатаем это, он от нее отстанет.

– Хмм. Ты уверена? А может, она бездельница, балующаяся наркотиками и имеющая кучу незаконных детей?

Я понимала его колебания. Мы не имели права на ошибки.

“Геральд курьер” неумолимо терял читателей. Это грозило неприятностями всем нам, тираж надо было поднимать.

Консультанты-психологи посоветовали печатать больше материалов о сложностях жизни крепких представителей среднего класса. Операция под кодовым названием “С каждым может случиться”. Подтекст – мы вам поможем. Вот так! Мой случай подходил сюда идеально, стало быть, надо бороться.

– Терри – славная девушка, прекрасная медсестра. Точнее, – сказала я с подобающим сарказмом, – была ею до тех пор, пока ее сумасшедший муж не устроил скандал у нее на работе. Теперь она безработная. Кстати, очаровательная деталь: прошлой весной она написала письмо губернатору с просьбой о помощи. Из приемной пришел ответ на бланке: “Благодарим вас за поддержку наших парков”.

– О черт! – скривился редактор и удалился на совещание.

Вернулся он весьма довольный.

– Ну, давай, действуй. Если она еще и миловидна, мы сделаем из нее символ.

Я написала шесть статей и сделала Терри Колфилд знаменитостью во всей северной Флориде. Вместе с ней мы появились в программе местного телевидения. У нас брали интервью на радио. За все это ей заплатили 2000 баксов, что оказалось весьма кстати. Мои статьи о ней перепечатывала общенациональная пресса. Тираж рос, редактор сиял.

Подогреваемый общественной симпатией к пострадавшей, судья влепил ее бывшему мужу суровый приговор по статье о поджоге. С тех пор он надежно сидел в тюрьме.

Город вокруг меня грохотал и пел, яркое флоридское солнце блестело на припаркованных машинах.

Я жила и работала во Флориде с тех пор, как закончила колледж. Семь лет. День езды на машине от Дандерри, немного больше часа самолетом, но я не была дома год с тех пор, как весной умер дедушка.

И все-таки это был год, когда мне стало казаться, что моя жизнь чего-то стоит. Брат бабушки Фен Делани говорил, что из меня будет толк, еще когда мне было тринадцать.

Мы ездили в Южную Каролину на свадьбу его внучки. Высокий, худой, похожий на страуса. Фен был республиканцем, поддерживал Рейгана. Он владел целой сетью бакалейных магазинов в Чарлстоне и верил в нумерологию.

Он позвал меня прогуляться. Мы сидели с ним на старом камне в парке у самой воды, наблюдая за лодочками и пеликанами.

– Шесть – вот твое число, – сказал он мне, – в твоем полном имени шесть букв. Ты одна из пяти детей. Шестью пять тридцать. Я предсказываю, что только, когда тебе исполнится тридцать, ты по-настоящему поймешь, кто ты есть, и в твоей жизни многое изменится. Ставь на цифру шесть, и все будет хорошо.

Я надеялась, что он прав. Я старалась как-то собрать свою жизнь в единое целое, склеивая ее амбициями и работой. Одиночество, которое я пыталась спрятать в вечной суете моего офиса, упрямо лезло изо всех щелей.

– Ты все время как по краю пропасти ходишь – сказала мне Вайолет, когда навещала меня со своими дочками-школьницами. – Твои родственники, Клер, они так о тебе беспокоятся…

– Жизнь коротка, – отшучивалась я. – Работай побольше, играй побыстрее и никогда не смотри назад или вниз.

– Это все из-за него? – спросила она спокойно. – Рони Салливана?

Я отрицательно покачала головой. Возможно, его уже нет в живых. Я стараюсь не думать о нем.

Ложь, ложь, ложь. Проклятая ложь, я почти убедила себя в ней.

Я завернула за угол, прошла мимо магазина одежды, отражаясь в его витринах – голубая юбка, серый блейзер, красивые голые ноги в белых туфлях без задников, кипа вьющихся рыжих волос под белым шарфом, сумка, раздувшаяся от блокнотов и портативного магнитофона. Недурна. Ей-богу, неплохая комбинация крепких костей Мэлони и изящных пропорций Делани. Мне свистнул хозяин разъездного фургончика, и я подняла большой палец, чтобы он остановился.

– Как дела, Эмилио? – спросила я покрытого татуировкой уличного торговца. Он ухмыльнулся и ответил привычной фразой:

– Жарко, мама. Когда обо мне напишешь?

– Когда бесплатно кормить будешь, – усмехнулась я, потянувшись за бумажной салфеткой.

Пока я ждала свой бутерброд, в конце квартала остановилось такси. Я мельком взглянула на открывающуюся дверь. Из машины вышел высокий темноволосый человек. Я не успела рассмотреть его лицо до того, как он скрылся в соседнем кафе.

– Куда ты? – крикнул Эмилио. Я сунула ему в руку пятидолларовую бумажку и помчалась через дорогу, сумка на длинном ремне больно хлопала меня по бедру.

Я влетела в кафе и, едва переведя дыхание, подошла к незнакомцу, который ждал, когда освободится место у стойки.

– Роан Салливан? – спросила я низким голосом. Он повернулся. У него были голубые, а не серые глаза, в лице ничего знакомого.

– Простите? – произнес он с заметным акцентом. Незнакомец выгнул бровь и окинул меня оценивающим взглядом, в нем явно пробуждался ненужный мне интерес. Я повернулась и вышла на улицу, щурясь от солнца и прижимая к себе дрожащей рукой сумку.

Подобное со мной происходило постоянно на протяжении последних двадцати лет. Я продолжала ждать, искать, стоять на страже. Много лет назад, когда я еще училась в университете, мне показалось, что я видела Роана возле нашего общежития. Я шла через лужайку, и что-то заставило меня оглянуться.

Какую-то секунду я была уверена, что это Роан, там, в грузовике возле тротуара – как будто бы я могла знать, каким он стал. Пока я приглядывалась, машина уже тронулась с места. Я, как последняя идиотка, бежала за этим проклятым грузовиком добрую четверть мили.

Я слишком долго гонялась за призраками. Нужно было что-то делать, и я пообещала себе, что прекращу это. Я уже становилась старовата для фантазий.