Мэг Кэбот - Кумир и поклонницы

Можно было придумать что-нибудь более дурацкое? Я имею в виду бывшую Мисс Кентукки? Уж могли бы пригласить хотя бы Эндрю Ллойд Вебера или еще кого-нибудь.

Но, вы не поверите, несмотря на такой состав жюри, все очень нервничали. Особенно мистер Холл и сопрано. Должна признаться, что альтам было гораздо интереснее вычислять, сколько маленьких кусочков бумаги удастся заткнуть в завиточки Карен Сью Уолтерс, стоящей ступенькой ниже перед нами.

Карен Сью обвиняла нас в том, что мы кидаемся в нее обслюнявленными комочками бумаги. И вы этому верите? А мистер Холл раздул из этого целое дело. Ведь это были не обслюнявленные комочки бумаги, а всего лишь обрывочки домашней работы скучающей Лиз.

Так или иначе, в последнюю неделю перед поездкой на «Бишоп Люерс» мистер Холл заставлял нас столько репетировать, что «Весь этот джаз» постоянно звучал у меня в голове. У нас уже все получалось — и вокал, и ритмическое равновесие, и интонирование, и дикция.

Но, как считал мистер Холл, у кого-то из нас были проблемы с ритмикой. И кое-кто из нас — одна из нас — имела серьезные проблемы с хореографией.

Я могла защищаться только тем, что когда я проходила прослушивание, мне никто ничего не говорил о танцах. Серьезно. То, что касается пения, мне понятно. Но танцы? Никто не сказал ни слова.

Обычно я просила Трину прийти после уроков и помочь мне с этой хореографией. И обычно она с радостью соглашалась.

Но Трина и я не разговаривали. Вернее, я-то говорила с ней.

Проблема была в том, что Трина мне не отвечала.

Во вторник я решила, что все это слишком затянулось.

К среде от всего этого меня просто тошнило.

Еще меня тошнило от криков мистера Холла по поводу хореографии. Ведь если подумать, виновата была Трина. Я хочу сказать, что именно ОНА говорила: «О, это нужно для твоего вкладыша в аттестат».

Ага, а кому нужен будет вкладыш, если я ПОМРУ? Я боялась, что именно так и случится, если мистер Холл не перестанет вопить на меня из-за моей хореографии. Я просто рухну МЕРТВОЙ.

У меня все получалось в песне «Столько, сколько я ему буду нужна», потому что это медленная песня. И пока мы пели «День за днем», где нам нужно было всего лишь смотреть на прожектор — «Вы смотрите па прекрасный заход солнца», — говорил нам мистер Холл. — «Вы смотрите на радугу, озаренную любовью Господа!» — у меня все было в порядке,

Но в тот момент, когда надо было бросать Трине ее идиотскую шляпу, у меня ничего не получалось.

И в этом тоже была виновата Трина. На прошлой неделе, когда мы еще разговаривали, я бросила ей шляпу, и она ее поймала и вовремя надела перед тем, как танцевать канкан.

Но теперь по какой-то причине, хотя я кидала шляпу точно так же, Трина ее роняла. Не хочу думать, что специально. Но…

Хорошо. Она пропускала шляпу умышленно.

В первых двух случаях мистер Холл этого не заметил, потому что шляпа упала на пол, и Трина наклонилась и подняла ее.

Но на репетиции в среду — особенно нервной, потому что один из теноров забыл надеть кушак, и я подумала, что мистера Холла хватит удар, так он психовал — шляпа Трины вылетела из моих рук и приземлилась, вот повезло, внутри раструба тубы Джейка Манкини.

Трина могла бы поймать шляпу. Она могла бы чуть вытянуться и схватить ее в воздухе.

Но Трина этого не сделала. Так что шляпа оказалась в тубе.

По-моему, это было очень смешно. Если бы это случилось на конкурсе, готова держать пари, что Мисс Кентукки решила бы, что мы сделали это сознательно, и дала бы нам дополнительный балл за творчество.

А что особенного? По крайней мере, я так думала. Джейк вынул шляпу из раструба, галантно протянул ее Трипе, она надела ее и встала в ряд для канкана, не пропустив ни шага.

Трогательная Бренда, которая все видела, очень смеялась, но мистеру Холлу это не показалось таким уж забавным. Он завертел головой и пронзил меня взглядом выпученных глаз, полных неподдельной ярости. Лицо его стало таким красным, как — ну, как мое платье.

Когда «Весь этот джаз» подошел к своему бравурному окончанию и мы все стояли, неловко вытянув руки и изо всех сил пытаясь быть предельно ритмичными, мистер Холл опустил свою дирижерскую палочку и прошипел:

— Садитесь.

Мы рухнули там, где стояли, покрыв собою все ступеньки.

Затем мистер Холл указал на меня.

— Вы, — прорычал он. Правда прорычал! — Встаньте!

Я встала. У меня колотилось сердце. Но только из-за того, что я только что махала руками. Мне не было страшно. В конце концов, это же была простая случайность. Я ведь не нарочно это сделала. Наверняка мистер Холл это понимает.

Оказалось, что мистер Холл таких вещей не понимает.

— Мисс Гриинли, — сказал мистер Холл. Лицо его все еще было ярко-красным, а в подмышках полумесяцами темнели пятна от пота. Казалось, он забыл о себе. Все его внимание было обращено на меня. — Вы намерены, — сказал он мне, — заминировать и взорвать наше выступление на «Бишоп Люерс»?

Я посмотрела на трогательную Бренду, чтобы понять, как она относится к этому вопросу. Я посмотрела на Трину, рассчитывая на ее помощь, но она, отвернувшись от меня, упорно смотрела в стену.

— Хм-м, — сказала я, поскольку ответом трогательной Бренды было лишь еле заметное пожатие плечами, и это подсказало мне, что здесь нет правильного ответа. — Нет.

— Тогда почему, — гремел мистер Холл так громко, что дети, которые держали цимбалы, чуть не уронили их от страха. — Тогда почему вы бросили шляпу Катрины Ларссен в оркестр во время последнего номера?

Я посмотрела на Стива, надеясь хоть на его поддержку. Помощи не было ниоткуда. Кадык Стива дергался, как поршень, но он даже рта не раскрыл.

— Хм-м, — сказала я в конце концов. — Это была случайность.

— СЛУЧАЙНОСТЬ? — вскричал мистер Холл. — СЛУЧАЙНОСТЬ? А понимаете ли вы, чего может стоить эта маленькая СЛУЧАЙНОСТЬ, если это произойдет на «Люерсе»? Понимаете?

Поскольку я представляла себе это очень смутно, то ответила:

— Нет.

— Десять баллов! — зарычал мистер Холл. — Десять баллов, мисс Гриинли, могут стать разницей между первым и НИКАКИМ МЕСТОМ. ВЫ ЭТОГО ХОТИТЕ, МИСС ГРИИНЛИ? ЧТОБЫ НАШ ХОР НЕ ПОЛУЧИЛ НИКАКОГО МЕСТА НА «ЛЮЕРСЕ»?

Я снова посмотрела на Трину. Если бы мы разговаривали, я знаю, в этот момент она подняла бы руку и сказала:

— Мистер Холл, виновата я, а не Джен. Я должна была поймать шляпу, но не поймала.

Или сказать что-то в этом духе.

Не говоря уж о том, что если бы мы с Триной разговаривали, она с самого начала не дала бы шляпе упасть в тубу. Так что, в сущности, во всем виновата была она.

Только я не могла здесь этого сказать. Не могла сказать: