Татьяна Туринская - Спроси у зеркала

Ларочка беспокойно вздохнула:

— Знаешь, Ген, ты только не злись, пожалуйста, но моя совесть все равно неспокойна. Я чувствую себя такой подлой, как будто вероломно предала 'Молодую Гвардию' в полном составе! Понимаешь, Сливка ведь когда-то была моей лучшей подругой, собственно говоря, даже единственной. Я не знаю, почему так получилось, но я кроме нее по большому счету не дружила ни с одной девчонкой. У меня ведь лучшими друзьями были только вы с Валеркой, но девочке непременно нужна подружка, тоже девочка. И почему-то ею оказалась именно Сливка. Я не знаю, на какой почве мы с ней сблизились, мы ведь с ней такие, в общем-то, разные, но ведь мы все-таки дружили, понимаешь? Да и сейчас я не могу с полной уверенностью говорить в прошедшем времени. Мы, правда, уже не так близки, как в школьные времена, но ведь мы и не ссорились, не ругались, а потому вроде до сих пор дружим. А получается, что я предаю единственную подругу. Знаешь, Ген, это такое противное чувство! Я ведь никогда не считала себя подлой…

Горожанинов криво усмехнулся:

— Хочешь, я сниму грех с твоей души?

Лариса с готовностью кивнула:

— Хочу!

— Может быть, ты искренне считала Сливку своей подругой, да и, вижу, до сих пор считаешь. Да только напрасно. Хотя бы потому, что она-то тебя таковой не считает. И я могу тебе объяснить, почему последнее время ваша так называемая дружба существенно померкла. Только школа тут абсолютно не причем. Потому что раньше ваша 'дружба' держалась на твоей близости к объекту ее страсти, то есть ко мне. Вспомни, когда ваша 'дружба' была наиболее тесной? Наверняка пик придется на те годы, когда я заканчивал школу, так?

Лариса неуверенно кивнула.

— А потом, когда я поступил в институт, я уже не мог столько времени проводить с тобой и Валеркой, помнишь? У меня тогда сложилась другая компания, ребята из группы…

— И девочки, — с ухмылкой добавила Ларочка.

— И девочки, — вынужденно согласился Горожанинов. — От тебя ничего не укроешь, мисс Марпл. И скажи мне, мисс Марпл, неужели ты не обратила внимания на то, что Сливка в то время явно охладела к твоему обществу? Я, конечно, не могу утверждать, но почему-то мне ой как кажется, что она откололась от тебя именно тогда, когда я поступил в институт. Потому что ты ей больше не была нужна, потому что она уже не могла через тебя подобраться ко мне. Вот тебе и вся дружба. Она просто использовала тебя, как мостик, как дорожку ко мне, а ты, наивная, искренне считала ее подругой. И какая же ты после этого мисс Марпл?!

Лариса молчала. Скривила губки, чуть сопнула очаровательным носиком. После некоторого раздумья вынуждена была признать Генкину правоту:

— Никакая. Да я, в общем-то, и не претендовала на это громкое звание. А все-таки как-то обидно. Я ведь действительно считала ее своей подругой, то есть полагала, что ей интересна я, именно я, как личность. А получается, со мной можно дружить только ради высокой цели…

Генка улыбнулся так ласково, так лучисто. Сжал ее руку в своей, возразил с горячностью:

— Глупости, какие глупости вы несете, уважаемая мисс Марпл! На вас это непохоже! Если какая-то дурочка не разобралась в вашей тонкой душевной организации, не стоит ставить на себе крест, потому что это говорит лишь о скромных умственных способностях той дурочки, но никак не о ваших человеческих качествах.

— Тогда объясните мне, господин Пуаро, почему у меня не было других подруг, кроме Сливки? Разве это не подтверждает, что я…

— Это подтверждает только то, уважаемая мисс Марпл, — перебил Горожанинов. — что ваши человеческие качества очень высоко оценили двое замечательных молодых джентльменов. И именно поэтому у вас не возникло в свое время потребности в подругах. Вы бы, дорогая моя мисс Марпл, и на Сливку не обратили ни малейшего внимания, если бы она сама не навязывала вам свое общество. Зато когда у тебя возникла потребность в подруге, Сливка уже никого и близко к тебе не подпускала — мало ли, а вдруг снова понадобишься?

Гена наклонился и коротко поцеловал Ларису в губы. Оторвался на мгновение, произнес:

— Просто у тебя не было необходимости в другой компании, потому что тебе интересно было с нами, со мной и Валеркой, и не надо выдумывать то, чего на самом деле не существует.

И вновь захватил ее теплые податливые губы своими, упругими и настойчивыми. И уже этот поцелуй снова тянулся нескончаемо долго и сладостно, мучительно отзываясь дрожью непонятного происхождения в Ларочкином девственно-наивном теле. Сливка вновь была позабыта на некоторое время, но, лишь только долгий жаркий поцелуй истощился, разорвавшись в финальном аккорде фейерверком маленьких нежных поцелуйчиков, уже не страстных, а легких, как свежий ветерок душной июльской ночью, но от этого не менее сладких и волнительных, тень Юльки Сметанниковой вновь встала между влюбленными.

— Ген, — прижавшись к его груди, жалобно протянула Лариса. — Но все-таки, как же быть со Сливкой, а? Ладно, мы уже выяснили, что ты не воспринимаешь серьезно то, что между вами было, что меня она никогда не считала подругой, а всего-навсего использовала в своих личных целях. Но она-то очень серьезно относится к вашему общему прошлому! Она-то тебя до сих пор любит! Вот и получается, что я все равно перехожу ей дорогу, все равно предаю ее. Как ни крути, а я все равно поступаю подло…

Горожанинов оторвал ее от себя, требовательно взглянул в глаза:

— Так, я не понял. Тебе важнее Сливка или я? Ты мне скажи откровенно, чего ты добиваешься от меня этим разговором, чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы сейчас я сказал тебе 'Спокойной ночи', или, наверное, правильнее было бы уже 'Доброе утро', и ушел к Сливке? Раз она меня так сильно любит, значит, я, как порядочный человек, должен быть с ней. С ней, а не с той, с которой хочу я? Мое желание, мои чувства здесь никого не интересуют?! Да, раньше мы с тобой были просто друзьями, потому что ты была еще совсем маленькая. А может, потому что я был полным идиотом и видел в тебе всего лишь маленькую девочку, соседку, друга, наконец. Я не знаю, почему я по-настоящему увидел тебя только сегодня, не знаю! Может, ты так сильно изменилась за два года, а может, я сам изменился, стал смотреть на этот мир другими глазами? Но вот я сегодня увидел тебя — и все, понял, что пропал. Сам себе поражаюсь, никогда такого не было. А удивительнее всего для меня то, что это оказалась именно ты. Та малышка, о которой мне было так естественно заботится раньше, как о маленьком друге, о младшей сестренке, вдруг оказалась совсем не другом, не сестренкой, а чем-то неизмеримо большим, чем просто друг. Ты стала Женщиной, именно той, с большой буквы, которой для меня никогда не станет Сливка. А ты упорно навязываешь мне ее в подружки, как будто тебе самой будет невероятно приятно видеть нас вместе. Скажи, тебе приятно будет видеть меня с нею?