Диана Палмер - Самый лучший папа

— Гости? — переспросила Мередит. Она почти не слушала, холодное лицо Блейка убило ее. Опять она оттолкнула его своими восторгами по поводу поездки.

— У меня день рождения, Мери, — подчеркнуто терпеливо сказала Сара.

— Верно, уже скоро.

— Надо позвать гостей. Дэни, ты и папа, и у нас будет пирог.

— И мороженое, — сказала Мередит, улыбнувшись откровенной радости девочки. — Можно еще воздушные шары и клоуна. Хочешь?

— Да, конечно!

— Когда у нас праздник?

— В следующую субботу.

— Ладно, посмотрю, что можно сделать. — Мередит сняла очки, которые надевала, когда работала за компьютером, Сара их тут же нацепила и корчила рожицы, пытаясь что-нибудь рассмотреть.

Мисс Джексон испекла именинный торт, на верхушку водрузила Сариного любимого героя мультфильмов. Мередит наняла местного клоуна развлекать детей. Она пригласила Дэни и ее друзей. Наверно, лучше угощать их на кухне, меньше будет хлопот с уборкой.

— Почему они должны есть на кухне? — ледяным тоном сказал Блейк, когда в день праздника Мередит рискнула подойти к нему с этим вопросом. — Они дети, а не животные. Будут есть в столовой.

Мередит присела и улыбнулась.

— Да, милорд. Как скажете, сэр.

— Не смешно. — Блейк хмуро смерил ее взглядом и вышел из комнаты. Мередит показала вслед ему язык.

— Впадаешь в детство? — усмехнулась мисс Джексон с искоркой в глазах, доставая из буфета тарелки и стаканы. До начала праздника оставалось меньше двух часов.

— Наверно. Он выводит меня из себя! Приказал устраивать угощение в столовой. Просто ужас. Он что, не знает, что торт и мороженое будут на ковре?

— Пока нет, — сказала Эми. — Но узнает.

Мередит заговорщически улыбнулась.

— Вот именно, узнает.

Гостей принимали, как и хотел Блейк, в столовой. Всего было семь четырехлеток. За столом они затеяли войну. К тому времени, как Мередит и Элизе удалось их остановить, мороженое пятнами лежало на ковре, на буфете, на скатерти и даже на элегантном хрустальном подсвечнике. Хрусталь чистой воды, мурлыкала Мередит, обнаружив на нем еще и следы шоколада. Стулья были перемазаны ванильным кремом и мороженым, а на полу было столько крошек, что хватило бы накормить армию голодных мышей.

— Как весело, Мередит, правда? Мы играли в войну, — прокричала Сара Джейн. Рот у нее был в шоколаде, в волосах блестело мороженое.

— Да, дорогая, — от всего сердца согласилась Мередит. — Очень весело, никак не дождусь, когда твой папа посмотрит.

Только она это сказала, как папа Сары Джейн вошел и застыл в дверях, будто его ударили под коленки. Губа у него отвисла, глаза едва не вылезли из орбит.

Потом он повернулся к Мередит.

— Ну разве не весело? — жизнерадостно спросила Мередит. — У нас была война. Боевые действия с помощью мороженого и шоколада. Боюсь, твой подсвечник выбыл из строя, зато тебе будет так весело его отмывать.

Блейк мгновенно стал красным, взглянул на Мередит и пошел прямиком на кухню. Вскоре она услышала его низкий голос, посылающий Эми к черту, и затем, сотрясая дом, хлопнула задняя дверь.

Элиза, моргая, смотрела на Мередит.

— Ну и ну, ведь он сам настаивал на столовой! Куда он пошел?

— Наверно, за шлангом, — догадалась Мередит и расхохоталась.

— Я бы не слишком веселилась, — озабоченно сказала Элиза, умывая Дэни.

Детей привели в порядок, и тут пришел клоун, собрал всех в гостиной, а Мередит и Эми взялись за грандиозный труд по уборке столовой.

Мередит ползала по полу с мокрой тряпкой и пылесосом, когда вошел Блейк, а следом за ним двое мужчин в спецовках. Он молча одной рукой поднял Мередит, отобрал у нее тряпку и отдал мужчинам, а после препроводил Мередит в гостиную.

Затем также молча вышел. С опозданием она поняла, что он уходил, чтобы найти уборщиков. Как ни странно, ей хотелось плакать. Была ли это заботливость или трезвый расчет, в любом случае это был добрый поступок по отношению к ней и Эми.

Вскоре и Эми втолкнули в гостиную. Уставившись на Мередит, она пожала плечами, потом улыбнулась и уселась любоваться играми клоуна с детьми.

Когда гости разошлись, Сара Джейн сказала:

— Это был лучший в мире день рождения! У меня пять новых друзей! И они меня любят!

— Тебя все любят, дорогая, — сказала Мередит и обняла ее. Черно-белое платьице было перепачкано шоколадом и мороженым, но для того и праздник, сказала себе Мередит. — А я больше всех, — закончила она долгим поцелуем.

Сара Джейн крепко обняла ее и вздохнула.

— Я люблю тебя, Мери. Только…

— Что, детка?

— Я хочу, чтобы папа тебя любил, — сказала она и большими зелеными глазами грустно посмотрела на Мередит.

Мередит и не догадывалась, что Сара все понимает. Она через силу улыбнулась и сказала:

— Сара, у взрослых все непросто. Мы с папой кое в чем не согласны, вот и все.

— Почему бы не сказать правду? — холодным тоном потребовал Блейк, стоявший в дверях. — Почему бы не сказать, что литература для тебя важнее, чем она, чем я, и тебе неохота торчать дома?

— Это неправда! — Мередит вскочила, сверкая глазами. — Ты не хочешь даже выслушать мои доводы!

— Твои доводы того не стоят.

— А твои?

Они не заметили, что Сара побледнела и всхлипнула. Не заметили, что по щекам ее покатились слезы. Они не знали, какую травму наносит ей эта ссора: девочка вспомнила схватки между матерью и отчимом и злобу и ненависть, которыми была наполнена вся ее прежняя маленькая жизнь.

Она беззвучно рыдала, потом вдруг повернулась и выбежала из комнаты.

— Твоя гордыня разрушит семью, — набросилась Мередит на Блейка. — Тебе невыносима сама мысль, что я работаю, что у меня сохранилась кое-какая свобода. Ты хочешь, чтобы я сидела дома, возилась с Сарой и рожала детей…

— У писателей не бывает детей, — съязвил он. — Дети им мешают.

Она побледнела.

— Блейк, я никогда так не говорила. Я не предохранялась. — Она опустила голову, надеясь, что он не заметит заблестевшие в ее глазах слезы. — Я просто не могу… не могу забеременеть.

Он резко выдохнул. Вот опять он ее жестоко обидел. Она в самом деле хочет ребенка. На душе у него потеплело.

Чуть приблизившись, он коснулся рукой ее волос.

— Я ничего такого не имел в виду, — неуклюже извинился он.

Она подняла глаза. В них стояли слезы.

— Блейк, — шепнула она, протягивая к нему руки.

Проклиная свою грубость, он подошел и обнял ее.

— Не плачь, крошка, — сказал он ей прямо в ухо. Но ее сотрясали рыдания. Уткнувшись в широкое плечо, она плакала от горя, от одиночества, от страха последних недель.

— Со мной… со мной что-то неладно.

— Да нет, ну что ты. — Он прижался щекой к ее лицу. — А что твой муж переполнен гордыней — тут ты права. Просто я чувствовал себя на втором месте. Конечно, ты не можешь все время сидеть дома.