Развод. Цена ошибки (СИ) - Королева Дарина

***

Я смотрю в зеркало — платье сидит так, будто его создавали специально для меня. А колье... оно словно завершающий штрих к образу женщины, которая знает себе цену.

И глядя в зеркало на свое отражение — уже не испуганной женщины с ребенком на руках, а уверенной в себе красавицы — я думаю: может быть, она права? Может быть, пришло время не только для мести, но и для новой любви? Почему бы и нет. Теперь только я точно знаю, какой мне нужен мужчина рядом.

Потому что месть — это блюдо, которое подают холодным.

А любовь... любовь должна быть горячей, как итальянская паста в ресторане с видом на вечерний город.

ГЛАВА 39

ГЛАВА 39

Стеклянный лифт поднимает меня на сорок второй этаж.

Город за прозрачными стенами погружается в вечерние сумерки, зажигаются первые огни. Кажется, что взлетаю над Москвой — выше проблем, выше прошлого, выше собственных страхов.

Рассматриваю себя в отражении.

Чёрное платье подчеркивает каждый изгиб, но не выглядит вызывающе. Бриллианты в колье ловят свет и рассыпают его искрами. Новая укладка открывает шею, делая образ одновременно утонченным и чувственным.

Двери лифта открываются в роскошный холл ресторана. Приглушенный свет, живые орхидеи в высоких вазах, тихая лаундж музыка. Метрдотель встречает меня с почтительным поклоном — видимо, Евгений предупредил о моем приходе.

Туфли утопают в мягком ковре, когда я иду через зал. Вечерняя Москва за панорамными окнами похожа на россыпь драгоценностей на черном бархате — огни небоскребов, светящиеся линии проспектов, мерцающие вывески. Зеркальные стены отражают мой силуэт с разных ракурсов, и в каждом отражении я вижу новую себя — уверенную, элегантную, загадочную.

И вот я замечаю его — в дальнем углу зала, за столиком у окна.

Евгений встает, и его взгляд...

Так смотрят на произведение искусства, на восход солнца, на чудо.

— Вы ослепительны, — произносит он бархатным голосом, нежно целуя мою руку в старомодном жесте, который удивительным образом не кажется наигранным или неуместным. — Напоминаете Одри Хепберн в её лучшие годы. Та же грация и утончённость.

— Вы разбираетесь в классике кино? — улыбаюсь я, пока он помогает мне сесть. Его внимательность к мелочам подкупает — он ждет, пока я устроюсь, прежде чем занять свое место.

— Моя мама была большой поклонницей старого Голливуда, — произносит он с ностальгией. — Знаете, в вас тот же особый шарм, что был присущ актрисам той эпохи — сочетание элегантности и внутренней силы. Редкое сочетание в наши дни.

Я чувствую, как щеки теплеют от комплимента. Не от слов — от его взгляда, который говорит больше любых слов. Он смотрит так, будто видит меня насквозь — все слои защиты, все маски, всю боль прошлого. И принимает всё это.

— Позвольте порекомендовать вам фирменные равиоли с чёрными трюфелями, — Евгений протягивает меню в кожаной папке. — У меня с этим блюдом связана забавная история. Был в Тоскане, в маленьком семейном ресторанчике... Представляете, настолько влюбился в эти равиоли, что пытался уговорить шеф-повара переехать в Москву. А он — колоритный такой итальянец, лет семидесяти, выскочил из кухни с огромной скалкой для пасты! Гонялся за мной вокруг фонтана, крича что-то про "mamma mia" ( итал. “мама дорогая!” ) и "maledetto russo" ( итал. “чертов русский” )! А его жена стояла в дверях и причитала: "Джузеппе, не убивай клиента, он нам еще счет не оплатил!"

Его рассказ настолько живой, эмоциональный и уморительно смешной, что я не могу сдержать искреннего звонкого смеха, от которого на щеках появляются ямочки.

Дальше он рассказывает про Италию так, словно ведет меня по узким улочкам Флоренции — про нелепые ситуации из-за незнания языка, про то, как однажды перепутал "penne" ( итал. “ макаронные изделия в виде трубочек”) и "pena" (итал. “страдания”) и вместо пасты заказал "боль и страдания". О том, как влюбился в эту страну, в ее характер, в умение итальянцев превращать каждый момент жизни в праздник.

В изящных бокалах на тонких ножках искрится благородное вино "Brunello di Montalcino" с насыщенным ароматом спелых чёрных ягод, ванили, специй и дыма. В голове приятно шумит, а по телу разливается блаженное расслабление и негой. Так легко и спокойно на душе, будто нет ни прошлых обид, ни настоящих проблем, ни надвигающихся забот.

— За встречу, — Евгений поднимает бокал, и в его глазах отражаются огни города.

— За новые начинания, — отвечаю я, чувствуя, как первое напряжение отступает. С ним легко — будто мы знакомы много лет. Он умеет слушать, умеет рассказывать, умеет создавать атмосферу уюта даже в таком пафосном месте.

— Возвращаясь к делам, — Евгений аккуратно отставляет свой бокал в сторону. Его лицо принимает серьёзное выражение. — Я готов предоставить всю необходимую строительную технику на максимально выгодных для вас условиях. Более того, я предлагаю вам долгосрочное взаимовыгодное сотрудничество наших компаний. Вместе мы сможем выйти на новый уровень.

— Это... неожиданно щедрое предложение, — осторожно замечаю я, не до конца понимая его мотивы. Слишком хорошо, чтобы быть правдой?

— Поверьте, это самое малое, что я могу для вас сделать, — его бархатный взгляд будто пронзает меня насквозь. — Знаете, я прекратил все дела с Вадимом, как только узнал, как непорядочно он с вами обошёлся. А потом ещё и всплыли его финансовые делишки… Такое не прощается.

— Это всё в прошлом, — твёрдо перебиваю я, чуть морщась от неприятных воспоминаний. — Я извлекла ценный урок и теперь двигаюсь только вперёд. Назад дороги нет.

— Порой самый горький опыт становится лучшим учителем, — задумчиво кивает он, постукивая длинными пальцами по бокалу. — Но иногда для полного усвоения некоторых уроков требуется справедливое завершение истории. Восстановление баланса, если угодно. В наше время можно делать действительно хорошие деньги честным и открытым путём, не прибегая к подлости и обману. А те, кто считает иначе, рано или поздно должны ответить по заслугам.

— То есть, вы за справедливость? — заканчиваю я его мысль, чувствуя, как внутри поднимается тёмная волна предвкушения от близости триумфа. Неужели он предлагает то, о чём я думаю?

— Именно так, — он очень внимательно смотрит мне прямо в глаза, будто пытаясь прочесть потаённые мысли. — Полагаю, у вас уже есть некий план на этот счёт?

— Возможно, — уклончиво отвечаю я, делая глоток божественного вина. Рубиновая жидкость придаёт смелости. — А вы заинтересованы в подобном... сотрудничестве?

— При одном условии, — его губы растягиваются в лукавой полуулыбке, а в глазах зажигаются озорные золотистые искорки. — Наша следующая встреча будет исключительно неформальной. Никаких разговоров о работе и планах мести. Только ужин в приятной компании. Непринужденные разговоры обо всем на свете. Может быть даже... самое настоящее свидание? Как вам такое предложение?

Последние слова повисают в воздухе, растворяясь в нежных переливах лёгкой фортепианной мелодии, доносящейся откуда-то из глубины зала. Я молча смотрю в его глаза — честные, внимательные, умные, с этим необычным золотистым отливом, в глубине которых можно разглядеть самые тайные желания и помыслы, сердце сладко замирает, пропуская удар.

Мысли разбегаются, но я уже знаю ответ. И знаю, что не пожалею о нём.

Решительно киваю, чувствуя, как губы сами расплываются в искренней улыбке:

— Я согласна. На оба ваши предложения. И деловое, и... личное.

А почему бы не совместить приятное с полезным?

Потому что, возможно, месть и любовь действительно могут идти рука об руку.

ГЛАВА 40

ГЛАВА 40