Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

– Сколько ей лет?

Меня смутила его оговорка про женщину. Почему-то я думала, что такой бизнесмен, как Плесецкий, нанимает скорее молодых девушек.

– Почти пятьдесят.

Я вздергиваю бровь от удивления.

– С некоторых пор весь мой наемный персонал строго старше сорока, – усмехается он, отвечает на мой невысказанный вопрос.

– Почему?

С моей стороны бестактно спрашивать такое, но, видимо, Макар Власович слишком устал, чтобы анализировать уместность или неуместность моего поведения.

– Девушки детородного возраста чаще устраиваются работать на мужчин моего положения с одной целью. Найти себе папика или мужа. Кто на что способен.

Некоторое время я молчу, а затем спохватываюсь, чуть не забыв про овсянку. Проверяю детей, а они, оказывается, уже проснулись, и тихонько играют с игрушками Амины.

– Папа пришел? Мне надо собираться?

Гордей спросонья выглядит нахохлившимся воробышком, и я не могу не отметить, что он не особо горит желанием уезжать домой. Становится его жаль, ведь воспитательница похоже была права насчет его матери. Отец же занят работой и оставляет его на попечение посторонних людей, и мальчику явно не хватает внимания и любви.

Так что мне становится понятно его поведение в саду, ведь своими выходками он пытается привлечь внимание своего отца. Это как сигнал СОС, который его отец, кажется, не замечает.

Таковы, наверное, все мужчины. Им кажется, что достаточно зарабатывать деньги и обеспечивать детей, а всё остальное неважно.

– Сначала покушаем кашу, а потом будешь собираться. А пока умывайтесь, детки. Амина, покажи всё Гордею, хорошо?

Дочка с серьезным видом кивает, а вот Гордей нехотя идет за ней. Видно, еще не помирились.

– Гордей кашу не ест, весь в меня пошел, – усмехается Макар, когда я раскладываю овсянку по тарелкам, и я едва сдерживаю улыбку. Ну хоть что-то отец знает о своем сыне.

– А вы пример ему подайте, и тогда всё он будет есть. Тут главное как, не детей воспитывать надо, а себя. Они с нас пример берут.

Мой голос становится менторским, и я уверенно кладу одну из тарелок около Плесецкого, не слушая его возражений, что он мужик и каши по утрам не ест.

– Вы не встанете со стола, пока не съедите всё до последней крошки.

Не знаю, что на меня находит. Но Плесецкий на удивление перестает артачиться и вместе с сыном, который с удивлением поглядывает на него, доедает кашу.

Меня же накрывает странными эмоциями. Давно позабытыми. Когда-то я также готовила с утра завтрак для всей семьи. Для себя, Амины и Саида.

В сердце слегка кольнуло при этих воспоминаниях, ведь несмотря на предательство, когда-то мы и правда были счастливы.

Чувство возникает вдруг, словно это когда-то было не со мной, а с кем-то другим. Хотела я этого или нет, но за эти полгода я изменилась, но вот заботливая женщина во мне умереть не смогла, как бы я ее не вытравливала. Может, оно и хорошо, ведь рано или поздно я снова захочу выйти замуж. Нехорошо будет, если я стану вести себя, как стерва. Дуть на воду, обжегшись на молоке.

Дети, позавтракав, убегают обратно в детскую. И если Амина просто стесняется малознакомого дядю на нашей кухне, то вот Гордей явно чего-то боится.

– Совсем вы сына запугали, – говорю я вдруг вслух, и мои слова Плесецкому явно не нравятся.

– С воспитанием своего сына я разберусь сам, Дилара Хамитовна! – жестко осекает он меня, и я дергаюсь, чувствуя, как пылают щеки.

Он четко очертил границы, за которые мне заступать нельзя, и я молча киваю, сглатывая ком. Неприятно получать щелчком по носу, но мне и правда не стоило комментировать методы его воспитания.

Между нами повисает неловкость, и когда раздается трель дверного звонка, я с облегченным вздохом практически выбегаю из кухни. Даже не задумываюсь о том, кто мог придти в такую рань, да еще и в субботу.

Открываю дверь и сталкиваюсь лицом к лицу с тем, чье появление хоть и было вопросом времени, всё равно оказалось неожиданным.

– Ты? – выдыхаю я и хочу уже было в порыве гнева закрыть дверь, как он хватает ее с той стороны и открывает нараспашку.

– Нам нужно поговорить, Дилара. И ты впустишь меня в квартиру, я хочу увидеть свою дочь!

Он рявкает так, будто это я виновата в том, что они не виделись полгода. Словно это я отняла у него права на отцовство. В груди разливается горечь, тело сжимается будто обручем, и я сиплю, не в силах ему ответить.

На шум выбегают дети, а следом из кухни появляется Плесецкий. Я ошиблась, посчитав, что он той же комплекции, что Саид. Нет. Он гораздо крупнее.

Глаза бывшего мужа при виде другого мужчины в моей квартире наливаются кровью, и я делаю шаг назад. Слишком хорошо помню, как безобразно он себя ведет, когда выходит из себя.

Становится страшно, и я задвигаю детей себе за спину, чтобы они не стали свидетелями мордобоя.

Глава 30

– Не успела развод получить, как по рукам пошла?! – рычит Саид, бычась, и уверенным шагом полноправного хозяина входит в мою квартиру.

Я отступаю, заставляя детей отойти подальше, но сказать ничего при этом не могу. Язык будто прирос к нёбу, и всё, что я могу – это испуганным взглядом наблюдать за тем, как в мою квартиру вламывается мой бывший, которого бы век не видеть.

– Пошел вон по-хорошему, мужик, пока я тебе при детях челюсть не свернул, – угроза из уст Саида звучит устрашающе, и любой на месте Плесецкого бы испугался.

Обычно мужчины, на которых наезжал Саид, всегда шли на попятную, стоило им увидеть его комплекцию или узнать его имя, но в случае с Макаром эта стратегия, как оказалось, не работает. Ему всё равно, кто такой Саид, из какой он семьи и зачем пришел. Всё, что его волнует – это то, что незнакомый ему мужик врывается в квартиру и необоснованное качает права.

– Что это за недоразвитый, Дилара? Мне спустить его с лестницы? – с какой-то ленцой спрашивает у меня Плесецкий и профессиональным взглядом охватывает Саида. Будто решает, как его быстро уложить мордой в пол так, чтобы не испугать детей.

Ему нужно лишь мое разрешение, но я не отвечаю на его вопрос, даже кивнуть не могу.

– Я ее муж, а ты кто такой и что тут забыл?!

Меня охватывает такое возмущение от наглости Саида, что оцепенение как рукой снимает.

– Бывший муж! Бывший! – цежу я, а сама пытаюсь затолкать детей в комнату и запереть ее. Удается с трудом, так как Гордей упрямством явно пошел в отца, даже его позу скопировал, а вот Амина неверяще смотрит на Саида. Затем, когда первая волна радости спадает, она срывается с места и бежит к отцу.

– Папа! Папа! Ты вернулся!

Дочка обхватывает отцовские колени и едва ли не плачет, даже всхлипывает от радости, просится к нему на руки. Саид нехотя отводит взгляд от Плесецкого и берет Амину на руки, прижимает ее к себе и с такой жадностью вдыхает ее детский запах, что еще полгода назад эта сцена растопила бы мое омертвевшее сердце. Сейчас же в нем не остается никаких эмоций, и я с удивлением обнаруживаю, что кроме отвращения, бывший муж не вызывает у меня других чувств.

Я презираю его за его малодушный поступок, больше не вижу его мужчиной. Он не мужчина. Нет. Передо мной стоит жалкий мужчинка, недостойный не то что прощения, даже обычного понимания.

– Я так по тебе скучал, дочка.

Даже его слова не трогают меня, только злят сильнее, что я ничего не могу поделать с реакцией Амины. Она так сильно хотела увидеть отца, снова почувствовать себя папиной дочкой, что я даже не могу подлететь и оторвать ее от Саида.

– Ты больше не уедешь? Ты останешься с нами?

Гордей сзади меня сопит, Плесецкий стоит хмурый между мной и Саидом, а я не знаю, что предпринять. Амина предотвратила драку, но вместе с тем поставила меня в безвыходное положение. Теперь я не могу выгнать бывшего мужа, ведь тогда дочка меня возненавидит. Решит, что это я виновата в том, что папа ушел.

– Я вернулся, дочка, и никуда больше не уйду!