Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения

Карина плакала.

Я сидела рядом и пыталась спасти ее макияж. Каринчик тоже честно старалась спасти свой макияж, но эмоции били через край. Так что в итоге и мои, и ее усилия оставались тщетны. Тургеневские страсти мы устроили в небольшой уютной гостиной, в окружении антикварной мебели. За приоткрытой балконной дверью нас ожидала деревянная веранда с резными перилами и плетеной мебелью, а еще чудесный ухоженный сад. Кто ж знал, что Жорж отыщет за Гатчиной восхитительное отреставрированное поместье и снимет его.

Словно в подтверждение моих мыслей Каринчик хлюпнула, вновь покрутила в руках потертый томик Диккенса и всплакнула еще немного. Эта книга и стала последней каплей, переполнившей чашу сдержанности и реализма. Она молчала, когда нас подвезли к дому, молчала, когда провели через все комнаты, молчала, когда слушала, что нас ожидает на ужин, но стоило Жоржу отвернуться и продолжить колдовать, как подругу развезло.

- Ох, чего-то я – дура, похоже, - прогундосила Карина и проникновенно высморкалась. Я сдержала смешок. Со всеми этими аналогиями про принцесс и розовых единорогов как раз подумалось, что ни первые, ни вторые не сморкаются.

- Ты – не дура, ты – невеста. Это страшнее.

- Ну, спасибо! Успокоила, - она попыталась осторожно убрать с ресниц слезы. При этом на платке осталась добрая половина туши. – Притча о том, как старая дева замуж выходила.

- Была б ты на моем месте, вообще б сейчас ржала сидела. В тебе сострадания-то никакого.

- А вот это правда, - Карина заулыбалась и стерла еще немного туши. – Ладно, хорошего понемногу. Реанимируй мое лицо и пошли готовиться к празднествам.

Я озабоченно вздохнула. Если у Карины была проблема с предстоящей порчей паспорта, то у меня были опасения по поводу предстоящих гулянок. У Жоржа в наличии имелись друзья, все еще в массе своей холостые друзья. Исключительно по желанию престарелых джентльменов в программу торжеств сегодня же включались две вечерние попойки. В стране сильно развитой демократии сие безобразие зовется «мальчишником» и «девишником». У Карины была я, у меня была Карина, загулять мы могли в любую ночь любых суток, поэтому обе были против. К сожалению, помимо нас девочек набиралось еще шесть, а мальчики, которых было аж двенадцать, очень рвались устроить жениху проводы. На слове «проводы» двое из двенадцати, тех, кого я за утро уже успела увидеть, подозрительно глупо подсмеивались.

- Вер, а у меня будет большой торт с клевым мужиком внутри? – у невесты видимо мысли в голове крутились те же, что у меня.

- Обойдешься. Глаз закрой, - я аккуратно растушевала тени.

- Плохая ты подруга.

- Я - очень хорошая подруга. И как только у тебя пройдут приступы лютой ревности, ты это поймешь.

- Я не ревную.

- А я - балерина. Другой глаз закрой.

- И почему сразу лютой? – не унималась несчастная невеста.

Я только плечами пожала. Да она ответ и не ждала, просто старалась сохранить хоть видимость независимой несгибаемой особы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- И я уверена, что зачинщик - Носов. Только его ума могло хватить на такую банальность.

- Ты погоди виновных искать. Они еще ничего не сделали.

Карина гневно нахмурилась и потрясла в воздухе Диккенсом.

- Насквозь вижу!

Я вынула из ее рук классика, восстановила макияж и отдала в распорядителю с Жоржем. Сама же отправилась осматривать выделенную мне кровать в одной из гостевых комнат. Спать сегодня намечалось в компании двоюродной сестры жениха и ее мамы. А вот мама самого жениха то ли к печали, то ли к радости, посещать свадебные торжества горячо оберегаемого сына отказалась. Но, как сказала Карина, сын был уверен, что родительница просто угрожает, на деле же появится пренепременно.

 Пока поднимала чемодан по лестнице, вернулась к мыслям о предстоящих нервных потрясениях. Каришу пугала перспектива голой девушки в торте, меня пугала перспектива Света на мальчишнике. Я как истинный русский электрик не знала, какого черта он решил засветить именно здесь и сейчас. Была ведь уверена абсолютно, что он если и появится, то завтра, к основным торжествам, поулыбается фальшиво и сбежит. А тут какой-то беспощадный подвох намечался. Подвох начал ощущаться еще тогда, в этом его странном согласии посетить свадьбу незнакомых людей. Чего ради? Мне отчаянно захотелось ухватиться за сердце и охнуть. Мамочке всегда помогало, может и мне поможет.

- Привет, - раздался звонкий голос из комнаты, стоило мне попой толкнуть входную дверь.

- Привет, Тань.

- Твоя кровать там, - она пальцем указала на койку, что расположилась у глухой стены, рядом с входной дверью. Себе и матери находчивая девушка застолбила спальные места получше. Кто-нибудь на ее месте поступил бы иначе? Точно не я.

- Что делаешь?

- Думаю, что у мужиков там прикольнее будет.

- Ты что-то знаешь?

- Ничего конкретного. Просто предчувствие. Ты так не считаешь?

- Есть немного.

- Жоржу устроят напоследок веселье.

Татьяна ехидно улыбнулась. А я с печальным вздохом опустилась на кровать.

Конечно, я знала, что они обе правы: и Карина, и Таня. Но в отличие от них обеих я искренне была убеждена, что мужчина, который устроил все эти торжества, не станет веселиться так, как хотят его друзья. Слишком это глупо. Или может, я ошибаюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

От собственных нестабильных мыслей стало страшновато. С еще одним горестным вздохом я поднялась и отправилась на поиски кухни с хорошим крепким кофе. Со всей этой нервотрепкой горячий ароматный напиток не повредил бы.