Здравствуй, папа! (СИ) - Борн Амелия

Я хмыкнула и убрала его руку, чтобы сесть.

- Я чувствую себя великолепно, - соврала мрачно, и Рома, кажется, прекрасно понял явственно звучащий в словах сарказм. - Сначала проснулась и обнаружила записку. Потом мне стало плохо. Потом выяснилось, что меня хотели отравить. Как считаешь, слово «великолепно» подходит к этому? Или лучше заменить его эпитетом «превосходно»?

- Аня, мне очень жаль, что так получилось.

Ах, ему было жаль. Просто прекрасно.

- Мне тоже очень жаль, Васнецов. И зачем ты прибыл сам? Прислал бы специально обученного человека, как и грозился.

Рома растер лицо, поднялся, заложил руки в карманы брюк. А мне вдруг стало страшно, что он сейчас просто выйдет из палаты и на этом… все. Но он должен был понимать - с подобными бегствами мириться я не собираюсь. Достаточно того, что я уже пережила.

- Прости меня. Прости, за то, что ты рядом со мной страдаешь.

Я вскинула брови. Уж не знаю, что хотел получить Рома, произнося эти слова. Мое мгновенное, без запинки «хорошо, прощаю»? Или что-то, что представлял себе только он?

- Так это не работает, Васнецов, - покачала я головой. - Я думала, ты это знаешь.

Он сжал челюсти, на лице появилось такое выражение, что у меня в сердце кольнуло острой иглой.

- Ты оставил меня одну. С нашей дочерью, беременную, в опасности. Знал, что я болею, что мне плохо… и просто ушел.

- Но со мной тебе было еще хуже, - тихо сказал он.

- Это ты так решил? За меня и за всех нас?

Я невесело усмехнулась. Пожалуй, в его уходе была та закономерность, бороться с которой ни ему, ни мне было не нужно. И у меня не имелось уверенности в том, что это не повторится снова. Когда Васнецов снова начнет видеть кошмары. Или чего-нибудь еще.

- Я хочу быть с тобой. И с нашими детьми. И все сделаю, чтобы защитить вас.

- В том числе и от себя самого, я помню, да.

- Аня…

Он подался ко мне, опустился прямо на пол, взял мою руку в свои ладони. А я ощутила чудовищную усталость. Нежелание решать что-то здесь и сейчас. Говорить об этом, волноваться, переживать. А потом видеть раз за разом страшные сны, в которых я сражалась со страхами один на один.

- Я люблю тебя. Люблю Леру и нашего ребенка. Я со всем разобрался. С тем, что меня мучило, с тем, что преследовало.

- Вот только пока ты с этим разбирался, кто-то разбирался со мной.

- Я решу этот вопрос.

- Ты знаешь, кто это мог быть?

Васнецов опустил голову и снова сжал челюсти. Даже показалось, что я услышала, как скрипнули его зубы.

- Похоже, что это моя бывшая теща. Она… пыталась свести с ума и меня.

- Хорошо. Я думаю, ты знаешь, что я не готова мириться с тем, что мои дети в опасности из-за какой-то сумасшедшей.

- Наши дети, Аня.

Взгляд голубых глаз опалил. В них было столько всего, что я забыла, как сделать следующий вдох.

- Наши. А теперь, пожалуйста, уйди. Я очень устала и хочу спать.

- Я приеду к тебе завтра. Лера ведь у твоей матери?

- Да. Но пока я не хочу, чтобы ты ее забирал куда бы то ни было.

- Я просто хотел увидеть дочь...

- Просто хотел - просто увидь.

Отвернувшись от Ромы, я закусила нижнюю губу. Мне было плохо. Морально. Но это ощущение ни в какое сравнение не шло с тем чувством, которое испытала, поняв, что Рома исчез.

- Я приеду к тебе завтра, - повторил он, и я шепнула едва слышно:

- Делай, что хочешь, Васнецов.

И через минуту услышала, как дверь в палату захлопнулась.

Часть 41. Роман

«Делай, что хочешь…»

Что ж, этому напутствию я и собирался последовать в полной мере. Делать, наконец, то, что хочу. А хотел я очень простых вещей - любимую женщину рядом. Вместе с нашими детьми. Единственно верная судьба для всех нас. И теперь я, по крайней мере, знал, что имею право быть с ними вместе. Имею право быть счастливым.

Конечно, я заслужил от Ани подобный прием. Заслужил и упреки, и неверие в то, что больше не исчезну. Но с этим всем готов был бороться. Готов был завоевывать эту женщину - снова и снова.

Да, я совершал ошибки. Но без ошибок невозможно доказать, что чего-то стоишь. Мы живем не в сказке. И ни для кого из нас путь не усыпан лепестками роз.

Пусть я изрядно потоптался по доверию женщины, которую любил, все равно твердо верил - однажды она меня поймет. И простит. Просто потому, что я не оставлю ей шанса на иное. Больше никогда и ни за что не покину ни ее, ни наших детей.

И для того, чтобы обеспечить всем им спокойное будущее, намерен был пойти в полицию сразу же, как повидаю дочь. Я всегда знал, что бывшая теща меня ненавидит, но никогда не думал, что она способна настолько переступить черту разумного. И кто мог знать, что еще она способна вытворить?

Внутри все закипело, когда вспомнил разговор с врачом Ани. Господи, все это время ее умышленно травили и просто чудо, что это не вылилось в более серьезные проблемы. Челюсти сжались до хруста, когда представил перед собой ненавистное лицо. Желание свернуть этой женщине шею зашкаливало, но сесть в тюрьму за убийство - не то будущее, какого я бы для себя хотел. Нет, я уничтожу эту сумасшедшую морально! Пусть мучается от знания того, как все было на самом деле. Если, конечно, поверит. Ведь в ее глазах Лена всегда была святой. Единственный поздний и крайне избалованный ребенок…

Желание срочно увидеть свою собственную дочь вдруг как-то болезненно обострилось. Я прибавил скорость, впервые за долгие годы спокойно и уверенно глядя на дорогу. Я не убийца и не сумасшедший. Осознание этого словно сбрасывало с души тяжеленные путы, так долго мешавшие мне спокойно жить. Зато теперь ничто и никто не могло меня остановить в желании быть с теми, кто по-настоящему дорог.

- Рома! - воскликнула Надежда Григорьевна и я едва успел ее подхватить, когда она вдруг без сил повалилась прямо на меня и зарыдала. На сердце навалилась невидимая тяжесть - еще не задав вопроса, я уже, кажется, знал, что случилось что-то страшное.

- Что такое? - потребовал ответа, крепко сжав хрупкие плечи женщины.

- Беда, Рома… Лера пропала!

По коже пробежал мороз. Я слышал слова, но разум отказывался их воспринимать.

Взяв Надежду Григорьевну под руки, я отвел ее в гостиную и усадил на диван, после чего стал расспрашивать:

- Как пропала? Когда?

- Мы с ней на улице гуляли… она играла с другими детьми… а потом я начала ее звать, а никто не откликается…

Не выдержав, я шарахнул кулаком по столу. Болван! Знал же, что может случиться что-то еще! Нужно было предупредить мать Ани, чтобы глаз с Леры не спускала! А теперь… оставалось лишь молиться, чтобы моя бывшая теща не причинила ей вреда.

- Вы позвонили в полицию?

- Да, сразу же… Пока все, что они выяснили - это то, что Лера побежала за мячиком, закатившимся в кусты. Больше никто из детей ее не видел, все подумали, что она ушла домой. Рома, я не знаю, что делать…

Она снова зарыдала, а я до боли дернул себя за волосы. Все, что можно было сейчас сделать - просто ждать. И это было самым невыносимым.

Хотя нет, я мог сделать кое-что еще. Поехать к этой ненормальной и заставить сказать, куда она дела мою дочь! Потому что не было никаких сомнений в том, кто стоит за исчезновением Леры. Хотя я наверняка не застану бывшую тещу дома, ведь она понимала, что именно там ее станут искать в первую очередь. И все же хоть какое-то действие было лучше, чем молчаливое ожидание.

- Старая я дурааа, - продолжала рыдать Надежда Григорьевна. - Не уберегла нашу девочкууу…

- Это я ее не уберег, - откликнулся глухо. - Надежда Григорьевна, мне нужно кое-что проверить. Если будут какие-то новости…

Договорить я не успел. Телефон в кармане завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении. Быстро разблокировав экран, я с нарастающим ужасом прочитал:

«Если хочешь увидеть дочь живой, приезжай в старый заброшенный дом на пересечении Центральной и Лесной улиц. Ты должен быть один. Поторопись».