Вероника Кузнецова - Горбун

Что-то щебеча, Марта отбежала к отцу и, порывшись в его кармане, извлекла на свет божий уменьшенную копию бутылочки с соской, ложку и крошечную куколку. Вернувшись ко мне, она на примере куклы показала мне сложный процесс кормления детей, причём рот Берты неуклонно открывался в нужный момент и закрывался, когда ложка или соска отнимались от губ. Покормив куклу, Марта повела её гулять по моим коленям, держа её только за руку, а ноги Берты передвигались автоматически, без посторонней помощи, слегка сгибаясь в коленях. Чтобы не пропустить такое чудо, я по собственной воле покинула шезлонг и сама (О благословенные длинные юбки!) повела куклу за руку, а она вышагивала по полу, как ни в чём не бывало, философски принимая смену поводыря. Куда годятся прославленные Барби и Синди в сравнении с Бертой! В довершение всего, вероятно, чтобы меня добить, Марта изогнула руки куклы, сунула в них маленькую куколку и заставила Берту ходить, укачивая дочку.

Выявив все достоинства куклы, я села на ступеньку и занялась более детальным исследованием сложной игрушки. Марта вертелась рядом, руководя моими действиями, а потом прижалась ко мне, обняв меня за шею. Вероятно, бедной девочке очень не хватало матери, потому что в её движениях читалось больше, чем детская ласковость, но, несмотря на жалость, которую я к ней испытывала, шея у меня начала болеть, и я посадила её к себе на колени, а затем оглянулась на примолкнувших гостей. Все трое с разными выражениями смотрели на меня, причём самый простодушный взгляд был у Ханса.

Удивительно, до чего общность языка сближает людей за рубежом! Разве смогла бы я чувствовать себя так легко с едва знакомым человеком на родине? Я была бы скована в его присутствии и не знала, о чём с ним говорить. Теперь же я нисколько не стеснялась горбуна.

— В чём дело? — строго спросила я.

Дружинин отвёл глаза, быстро взглянул на Петера и нахмурился.

— Не предполагал, что вы любите играть в куклы, — сказал он.

— И правильно делали, что не предполагали, — похвалила я его.

— Ну да, конечно, вы сейчас выступали в роли конструктора, — поддразнивал меня горбун. — Что же может сказать советский инженер о датских игрушках?

— Что будет бессовестно, если какой-то из наших чиновников вздумает рекламировать такую куклу по телевизору.

— Почему?

— Потому что наши дети не могут получить даже самые примитивные игрушки. Зачем же их дразнить такими куклами? От Барби они с ума сходят, что же с ними будет, если показать подобную Берту? А она дорогая? Все родители могут купить такую куклу для своих детей?

— Только состоятельные, — сказал Дружинин.

— Разве отец этой девочки миллионер? — удивилась я.

— Не миллионер, но богат, — нехотя ответил горбун, пристально глядя на меня. — Он возглавляет фирму по производству игрушек.

— Понятно, — оживилась я. — А эта кукла — продукция фирмы. Неплохая продукция. Так ему и передайте.

Горбун заговорил по-датски, а Петер почему-то засмеялся.

— Что вы ему сказали, Леонид? — возмутилась я.

— Перевёл ваши слова.

— Почему он смеётся?

Дружинин и глазом не моргнул.

— От радости, — объяснил он.

Я почувствовала, что к окончанию визита датчан успею возненавидеть горбуна, который делал всё, от него зависящее, чтобы выставить меня в невыгодном свете.

Петер вновь что-то сказал, улыбаясь мне и кивая.

— Он вас благодарит, а мне всё-таки надо уходить, — заявил Дружинин.

— Куда вы так спешите? — удерживала я его. — Что у вас за работа, которая не может подождать?

— Перевод на датский Некрасова, — ответил он, улыбаясь.

Для меня всё стало ясно.

— Так вот почему вы его так хорошо знаете!

— Ещё и поэтому, — согласился горбун, не умоляя, однако своих заслуг.

— А что вы переводите? — поинтересовалась я, усаживая Марту поудобнее для себя.

— "Три страны света". И представьте, застрял на середине, а время не ждёт.

Какое счастье, что года полтора назад я зашла в книжный магазин именно в тот день, когда там продавался этот роман, и неменьшее счастье заключалось в том, что у меня были с собой деньги.

— "Ну, оно, конечно, неприятно. А умереть не умрёшь", как сказал бы Хребтов, — объявила я.

Дружинин хмыкнул и собрался было что-то спросить, но в этот миг заговорил Петер.

— Что он сказал? — поторопилась я выяснить у вновь помрачневшего и о чём-то задумавшегося горбуна.

— Это не для ваших ушей, барышня, — произнёс Дружинин.

Между тем Петер смотрел на меня очень мило и не было заметно, что у него есть привычка ругаться.

— А если честно?

Горбун почти со злобой покосился на ни о чём не подозревавшего главу фирмы.

— Он сказал, что вы хорошо обращаетесь с детьми.

Перевод был дан одной фразой, а датчанин говорил долго, так что большую часть сказанного мне не довелось узнать. С чисто женским коварством я выработала план дальнейших действий, по которому должна была проявить необычайную нежность к ребёнку и внимание — к отцу этого ребёнка и заставить своего мучителя убедиться, что никакие его ухищрения не заставят меня изменить мнение о них в худшую сторону.

— Марта очень хорошая девочка, и с ней нетрудно подружиться, — ласково сказала я.

Дружинин нехотя перевёл несколько слов, а Петер задумчиво посмотрел на меня.

В этот день все мои усилия были направлены на то, чтобы доставить горбуну неприятности, благодаря чему и мне было весело, и гостям приятно. А в довершение удовольствия зазвонил телефон и, так как трубку взяла я, то и честь говорить с Душкой выпала тоже мне. Полицейский спрашивал, нет ли у нас новостей, а также объяснил, что склонен считать подозреваемым исчезнувшего Мартина и все силы употребит на его розыск.

Положив трубку, я кратко рассказала о намерениях Хансена, а горбун, не долго думая, поведал обо всей этой истории датчанам. У Ханса от возбуждения загорелись глаза, а Петер стал задумчив, словно убийство незнакомой девушки бросало тень на обитателей дома. Следить за этой переменой было неприятно, и я решила удалиться из комнаты под предлогом показать Хансу место преступления. Пример свободно жестикулирующего Ханса воодушевил меня и, несмотря на то, что мне очень мешала Марта, я детально показала, где была обнаружена девушка, как она была обнаружена и что я испытывала при этом. Как же мне было легко с этим скромным молодым человеком! Мы переговаривались знаками и совсем не нуждались в помощи горбуна. Напротив, я убеждена, что его вольные переводы наших реплик лишь затемняли бы дело. Но Дружинин всё-таки нарушил плавное течение нашей беседы, заглянув в комнату и окинув нас внимательным взглядом.