Натали Фокс - Любовь взаймы

Она спустилась в кухню, куда заходила весьма редко, заварила кофе, налила в стакан прохладного апельсинового сока. Поставив все на поднос, отправилась на террасу перед бассейном и удобно устроилась под навесом. Теперь можно было подождать, пока Фрэнк завершит свой марафонский заплыв.

Он не заметил ее, выходя из бассейна и направляясь в раздевалку. Выйдя оттуда в шортах и легком пуловере, он старательно вытирал волосы и тут увидел ее. С серьезным видом подошел и сел рядом.

— Как ты чувствуешь себя сегодня?

— А ты как? — быстро спросила Зоя, наливая кофе.

— Это не имеет значения. Лучше давай поговорим о тебе. Она вздохнула.

— И все же… Я думаю, у тебя такая опасная, не приносящая удовлетворения работа… — Он ничего не ответил — просто продолжал вытирать волосы полотенцем. Зоя внимательно наблюдала за ним, и сердце ее наполнялось любовью. Да, но ведь он не просил этого, ему это навязывали. — Прости, из-за меня столько беспокойства. Со стороны Тео несправедливо просить тебя о новых одолжениях. В конце концов, работа есть работа и…

— Пожалуйста, не продолжай, Зоя, — сказал он, развешивая полотенце на спинке свободного стула. — Работа окончена, но я по-прежнему чувствую себя несвободным от обязательств. Ты мне небезразлична.

— Конечно, небезразлична — ведь тебе должны за все заплатить. — Она поджала губу, сожалея о слетевшей с языка фразе. Его взгляд стал суровым, а от воцарившегося молчания она почувствовала себя еще более неловко. — Извини, мне не следовало этого говорить: это не по правилам. — Он понимающе кивнул, а Зоя добавила извиняющимся тоном:

— Со мной все в порядке. — В подтверждение она сжала кофейную чашку. — Я очень сожалею, что его нет в живых.

Ему-то зачем все это выслушивать? Фрэнку просто нужно знать, что она может обходиться без него, ведь впереди его ждет новое назначение, новая работа.

— Продолжай, — тихо сказал он, откидываясь на спинку стула.

— Что продолжать?

— Тебе нужно выговориться, Зоя, иначе невысказанные слова лягут у тебя на душе тяжелым грузом.

— Еще одно указание от Тео — провести терапевтический сеанс?

— У тебя сучьи ужимки, — не сдержался он, дотягиваясь до кофе.

— Но ведь я уже побывала и в сучьей шкуре.

— Мне раньше не доводилось этого замечать.

— Но приходилось это чувствовать.

— Откуда тебе знать, что я чувствую и что у меня на уме?

— А вот и знаю — с тех пор, как кое-что проведала о твоем прошлом. — Он с любопытством воззрился на нее, и она не смогла долго выдержать этот взгляд. Ее охватил легкий испуг. — Впрочем, эти перепалки доведут нас до боевых действий, — сказала она как бы между прочим, подливая себе еще кофе.

— Да, было бы разумно их не продолжать. — Он протянул свою чашку, прося тоже подлить ему кофе. — Во всяком случае, это здорово щекочет и без того уязвленные чувства.

— Никаких чувств нет, — быстро ответила она.

— Как же нет, если только они и властвуют над тобой, Зоя?

— Ты ведешь себя как древесный червь, разъедающий древесину при любых условиях. Он ехидно улыбнулся.

— Очень подходящее сравнение, надо признать. Но и твои воспаленные чувства могут подтачивать нервы до тех пор, пока от них не останется труха.

— Слава Богу, я не стул Чиппендейла[1]… Я из плоти и крови, и все мои чувства в порядке. Не нужно мне предрекать то, чего никогда не произойдет.

— Все будет нормально, если мы останемся вместе и проведем время так, как на острове. Ее сердце сжалось.

— Вот негодяй! Интересно, ты долго думал, чтобы прийти к такому выводу? Я четко уяснила одно — ты одержим Сексом. Причем сексом с заглавной буквы!

— Та же заглавная буква в словах, применимых к тебе: Самокопание и Самоистязание.

— У-у, какой ты! — выпалила она с яростью. — Думаешь, у меня память отшибло?

— Твоя память, может, и в порядке, но она явно противоречит чувствам. Я же вижу, как играют твои гормоны.

Ярость и боль переполнили грудь. Фрэнк ловко уклонился от полетевшей в него чашки. Зоя резко встала, но так же резко встал и Фрэнк Блейкмор. Он схватил ее за запястье, не дав обрушиться на него первому удару.

— Потише, Зоя! Из насилия… ничего не выйдет… разве вот это…

Он грубо привлек ее к себе, их губы встретились. Увернуться от поцелуя не было никакой возможности; на сей раз его губы пробудили гнев и уязвили чувства. Она стерпела этот поцелуй, чтобы собраться с силами и затем отпрянуть.

— Я ненавижу тебя, Фрэнк Блейкмор! — пронзительно завопила она.

— Хорошо же. — Он был неистов, грубо тискал ее. — Теперь я хочу большего, Зоя. Ты слышишь?

Она вся тряслась как в лихорадке.

— Я знаю, чего ты хочешь! — горестно воскликнула она. — Ты… ты хочешь того, что хотел тогда… в ту ночь в Швейцарии, — тела, любого тела! Какое бы ни подвернулось, все пойдет! Ты… ты берешь… просто берешь… ничего не оставляя взамен. Мой отец… мой отец умер, и… Тео нет сейчас рядом… меня некому защитить.

— Я здесь, чтобы защитить тебя, Зоя.

— Ты лжешь!

Собрав все силы, она освободилась из его цепких объятий и бросилась бежать; ноги повиновались с трудом, но все же уносили ее прочь от него. Зоя добежала до того самого уступа скалы — ее скалы, — где так часто пряталась, находя желанное уединение. Упала, стала колотить кулаками об уступ, затем разразилась слезами. Конечно, особого облегчения это не принесло — хотелось зарыться в песок и умереть.

И вдруг Зоя ощутила на плечах руки Фрэнка, он притянул ее к своей груди.

— Моя бедняжечка. Извини, моя сладкая. Плачь, плачь, пусть станет легче.

Уткнувшись ему в грудь, она понимала, что он намеренно довел ее до такого истерического состояния, подобного катарсису. Но что двигало им? Слезы лились не переставая.

Он долго держал ее в своих объятиях, поглаживая по волосам, иногда легонько целуя в лоб. Она прильнула к нему, позволяя утешать себя до тех пор, пока не высохли слезы.

— Значит… значит, ты сделал это намеренно? Сознательно подталкивал меня к краю, да? — Она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее в своих объятиях.

— Так следовало поступить. Ты совсем не плакала прошлой ночью, держала все внутри. Разрядка просто необходима.

— Но… но я не чувствую горя, — попыталась она объяснить свое состояние. — Я хотела сказать, не чувствую так, как следовало бы. Я ведь не знала его, не знала, каким он был.

— Но ты чувствовала, что тебя обманывают, не так ли?

Она прерывисто вздохнула.

— Да, ты прав. Мне следовало… я чувствовала… какое-то раздражение, какую-то неуемную внутреннюю тоску.

— Злилась на Тео и свою мать? Она кивнула:

— Думаю, да. Много лет тому назад, когда я начала задумываться, почему у меня нет отца, я задала этот вопрос матери, но она отмолчалась. Тео сообщил мне скупые сведения: мой отец-де англичанин, он бросил нас. Мать всю свою жизнь ждала человека, который даже не думал вернуться.