Татьяна Веденская - Утро после «Happy End»

– Совесть у нормальной женщины отпадает как рудимент годам к двадцати. А тебе уже, слава господу, за тридцать.

– Если ты меня еще и возрастом будешь попрекать! – пригрозила я.

Но с Динки все как с гуся вода. Если бы не ее оптимизм, лежать бы мне, как пить дать, с тяжелым нервным расстройством. А так – я держалась. Текли недели. Я пыталась заткнуть свою почему-то не отмершую совесть, получая весь неограниченный объем Костиной любви, и потихоньку впадала в депрессию. И чем больше он для меня делал, чем ласковее становился, тем мне было хуже. Все эти страсти, наверное, извели бы меня без остатка, но однажды я открыла для себя прекрасное средство от всех душевных мук. Страдания, которым я с удовольствием предавалась, лечились одним известным любой беременной женщине средством. Стоило принять волшебное снадобье, как я прекращала размазывать сопли по щекам, улыбалась мужу и думала, что не все так уж плохо. Что, возможно, ребенок догадается соорудить себе карие глаза, и я смогу с чистой совестью сюсюкать «весь в папочку», «Костенькин сыночек» и «папочкины глазки». Средство это было поистине чудотворным, но перебарщивать с ним не стоило. Только не подумайте, что речь идет о каких-нибудь тяжелых наркотиках. Хотя по воздействию на нервную систему мое лекарство вполне похоже на какой-нибудь опиат. От его приема моя кровь начинала бурлить и самостоятельно вырабатывать нужное количество амфитаминов. Я думаю, что женщины, у которых имеются детишки, уже обо всем догадались и понимающе кивают головами. Ведь я говорю о булках. Плюшках, слоеных булочках, сладких паях с вишней, которые я поглощала с ураганной скоростью. Но что же делать, если всевозможные булки были единственным средством, способным примирить меня с действительностью?

– Слушай, а ты не боишься лопнуть? – беспокоился, глядя на мое довольное, вечно жующее лицо НН.

– А ты налей и отойди, – подкалывала я его. – Я теперь ем за двоих.

– Ты уверена, что ему столько надо? – поражался он.

Поскольку коллектив у нас был преимущественно женский (НН не считается), все наблюдали и тщательно фиксировали, как я расту. Аллочка специально ради такого случая завела на работе специальную ленту, какая бывает у швей-мотористок, и регулярно измеряла мне талию. Мне ошупывали ноги, проверяя, нет ли отеков. Постоянно гнали к стоматологу, «потому что зубы – это самое теперь твое слабое место». Если бы Костя столь очевидно не демонстрировал права на меня и моего внутреннего человечка, из нас вполне мог получиться сын нашего туристического полка.

– Спасибо, что хоть весов не завели, – как-то высказалась я, когда Аллочка в очередной раз обматывала меня сантиметром.

– Весов? – на минуту остановилась Алла. На ее лице застыл немой вопрос: «Как же я забыла про весы?!»

Я попыталась перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему типа погоды (когда же у нас наконец начнется настоящее лето, а не эти дурацкие дожди) или работы (и какой дурак только ездит в Египет, там же теракты). Но мои ухищрения остались без внимания. На следующее же утро Аллуся приволокла из дому электронные весы.

– Это жестоко, – возмущалась я, предпринимая попытку скрыться от нее. – Бесчеловечно.

– Потом скажешь спасибо! – кричала мне вслед Алла. – Все равно весь день ты там не высидишь!

– Посмотрим, – капризно отвечала я и садилась на горшок с томиком из серии «Как стать счастливой за три дня».

Но долго скрываться от любимого коллектива было невозможно. Сказать по правде, про весы я очень быстро забыла, за что и поплатилась. Общественность, как всегда, победила, и я была немилосердно взвешена. Надо сказать, что процедуру эту я проходила не впервые. Когда Костя, как оглашенный, погнал меня в женскую консультацию еще на десятой неделе (мы обязаны сделать ВСЕ!), там меня тоже взвесили, обмерили и разложили на кусочки. Результаты записали в карту. Короче, всех посчитали. Во мне на момент привода к тете-доктору имелось шестьдесят три килограмма. Не так и плохо, хотя я бы предпочла видеть первой цифрой пятерку. Однако я тут же уговорила себя, что вообще-то я весила пятьдесят девять килограммов (девятьсот граммов), а эти лишние три кило набрала за десять недель беременности. Мне сразу стало легче.

– В первом триместре женщина скорее теряет вес, чем набирает, – обломала меня тогда докторша из городской поликлиники.

– А я набрала, – цеплялась я за мечту.

– Невозможно, – констатировала она.

А я в очередной раз убедилась, что нормальные люди в городской поликлинике работать не будут. Вот у Динки в поликлинике мне бы наверняка сказали, что три кило – это несерьезно и поводов для паники нет ровно никаких. Хотя бы даже для того, чтобы поберечь мою нервную систему. Беременной женщине вредно волноваться. А теперь вот добрые коллеги завели пыточный арсенал прямо на рабочем месте.

– Не буду взвешиваться, – упиралась я. Где-то каким-то седьмым чувством я понимала, что ничего хорошего в способности весов определять с точностью до десяти граммов нет. Для меня, во всяком случае. Мне бы больше подошли весы с дельтой в десять кило.

– Надо. Разожрешься, потом будет караул! – сверлила меня взглядом Аллочка. У нее, как и у всех рожавших дам нашего кордебалета, в этом деле был богатый опыт. – Сколько ты в последний раз весила?

– Шестьдесят килограммов, – уверенно продекламировала я. И, наткнувшись на недоверчивый взгляд НН, поправилась: – Три.

– Что три? – процедил он.

– Шестьдесят три, – срывающимся писком сообщила я.

– Врать нехорошо, – шмыгнул носом НН. После чего меня таки загнали на эти проклятые высокоточные весы, которые отразили цифру в шестьдесят семь килограммов триста пятьдесят шесть граммов. Эти триста пятьдесят шесть граммов меня почему-то окончательно добили. Мне и шестьдесят семь-то было много. А тут еще этот досадный довесок.

– У-у-у-у-у! – завыла я.

– Ну вот. Теперь опять никто не будет работать, – всплеснул руками НН. – Всем придется утешать нашу реву-корову.

– Тише ты. Ничего страшного, – противно лебезила Аллочка. – Завтра сядешь на разгрузочную диету, и все будет просто прекрасно. Тебе, главное, не набирать больше ни грамма.

– Нереально, – затрясла я плечами.

– Тебе надо просто хотя бы завязать с бесконечными булками, – послышалась реплика из зала.

Я все поняла. Одно из двух. Или я буду чувствовать себя человеком, улыбаться мужу и думать о будущем без страха, но это все возможно только на топливе приблизительно в одну булку за три часа. Либо… об этом лучше не думать. Даже страшно представить, во что превратится моя жизнь, если мне завязать с мучным. Ад, страшный кошмар. Я не доношу ребенка. Жизнь кончится!