Собственность заключенного - Ядвига Благосклонная

Я ожидал того, что рано или поздно Захар ей предложит что-нибудь подобное, но верил, что она сама признается, что мне не придется вытаскивать из нее эту инфу клещами.

Обидно ли мне? Проклятье, да! Какого черта она верит Захару, а мне нет? Я только что и делаю как прикрываю ее задницу, любящую искать приключения. Захар умеет красиво говорить и убеждать. Этого таланта у хитрого лиса не отнять, но выполнит ли он данное обещание Жене — сложно сказать. Я бы ответил, что скорее нет, чем да.

Пасут меня, надо признать, красиво. Не прикопаешься. Сейчас главное, чтобы Архипова быстро сообразила, что нужно делать и не выделывалась.

Подхожу к двери камеры, в которой запер Женю, и открываю.

Моя девочка сидит прижавшись к спинке кровати и поджав под себя ноги. Она слишком похудела за эти дни. Кожа такая тонкая, что кажется будто просвечивается. Скулы заострились, губы потрескались, а тот румянец, который будоражил мою кровь, исчез.

Я ее вытащу отсюда. Ей тут не место. И мы оба это понимаем.

— Пташка… — специально приоставляю приоткрытой железную дверь, подходя к девушке. Те кто следят, должны увидеть то, зачем их приставили. — Ты как?

— Как обычно. Веселюсь. Не видно? — сухо кидает.

— Я заметил, — невозмутимо хмыкаю, старательно скрывая улыбку.

Все же мне чертовски нравятся наши пикировки. Я сажусь на кровать рядом с ее ногами, а не как обычно на стул. Нам нужно отыграть наши роли. Впрочем, мне влечение к пташке играть не нужно. Оно очевидное и я его не скрываю.

— Я… Я все сделала, как ты сказал, — хриплым голосом выдает, пока я бессовестно пялюсь на ее губы. — Я сказала…

— Чшш!

Пока Женя не сболтнула чего лишнего для непрошенного гостя, накрываю не рот пальцем, придвигаюсь еще ближе и едва слышно шепчу:

— За нами следят. Поцелуй меня. Сама.

Глаза девушки чуть не вылетают из орбит, когда до нее доходит смысл моего требования. Она испуганно мотает головой, шарахаясь от меня, но я мягко удерживаю ее за плечи, не давая шанса отступить.

— Нужно. Все должны поверить. Поэтому целуй меня и делай вид, что тебе это нравится.

Хоть я и знаю, что ей это действительно нравится. Нежно поглаживаю большим пальцем шею, чувствую как бешено бьется пульс пташки. Ее щеки горят от смущения. Она, вероятно, уже послала бы меня в пешее интимное путешествие, если бы я ее не удерживал. И если бы, конечно, нам не было это необходимо.

Несмело Женя придвигается, кладет руку на мою колючую щеку наклоняется и неловко прижимается губами к моим, зажмурившись.

Неумело целует и, будь я проклят, если это не самая сексуальная вещь в мире. Назовите меня извращенцем, но ее неопытность заводит. Знать, что эта девушка полностью принадлежит мне. Хоть на какое-то короткое мгновение.

Не сдерживаюсь и с рыком перехватываю инициативу, буквально набрасываясь на Архипову. Врываюсь языком в рот, чувствуя себя полноправным его хозяином. Самые сладкие губы из всех, которые я целовал. Впрочем, других уже в моей памяти и нет. Они напрочь стерты.

Забываюсь и опрокидываю Женю на кровать, лихорадочно осыпаю шею поцелуями, чувствуя что дорвался. Я как голодный зверь, который наконец получил желанную добычу. Мне ее катастрофически мало. Хочется испить до дна, заставить почувствовать тоже, что чувствую сам.

Наверное поэтому моя рука направляется к ее штанам и развязывает тесемки. Я не встречаю сопротивления, поэтому делаю то, что делаю. Доставляю девушке удовольствие. То, которое по всей видимости она еще не испытывала от мужчины.

Каждый стон, выдох — музыка для моих ушей. Образ изогнутого тела, полностью подчиняющийся моим рукам, выжженным клеймом в моем мозгу.

Когда она распадается на части, и выкрикивает мое имя, я, кажется, попадаю в рай. А может, это мой личный ад. Потому что, очевидно, это одноразовая акция, а мне хочется еще и большего. Но заставлять не стану. Хочу, чтобы сама. По своей воли. И чтобы четко осознавала, что со мной и ни с кем другим.

Пташка приходит в себя вместе с хлопком двери. Испуганно поворачивает голову, потом приподымается и суетливо начинает поправлять одежду. На меня не смотрит. Стесняется.

— Жень, — аккуратно беру ее за руку, отчего она вздрагивает, — все в порядке?

— Д-да, да, все нормально.

Что-то не верится. Ни капли.

— Это естественно, — заправляю прядь волос ей за ухо. — Мы не сделали ничего такого.

— Иди ты знаешь куда… — зло выпаливает. — Ты просил просто поцеловать, а сам… Сам!

Нет, она все-таки слишком мило смущается.

— Мне все понравилось, — дерзко подмигиваю. — Тебе тоже. И не спорь. Я все почувствовал. Не вижу проблемы.

— Да ну тебя!

Женя обиженно надувает щеки и отворачивается. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, решаю сказать:

— Во время боя мы бежим. Будь готова, и находись в поле моего зрения.

У меня не было в планах этого ей говорить, но есть правда в том, что удовлетворенней мужчина более покладист. Ради своей женщины он горы свернет. Женя не моя женщина, но почему-то это желание свернуть ради нее горы появляется все чаще и чаще…

***

Ухожу от Жени в прекрасном расположении духа, и даже когда Захар посылает своего шестерку — Лысого за мной, это не портит моего настроения. Сейчас каждый будет выкладывать карты. Конечно, козыря припрятаны в рукава, но игра приобрела более жесткий оттенок.

Захар сидит в большом кожаном кресле, когда я захожу в его «хоромы». Задумчиво пускает кольца сигаретного дыма в потолок, не поворачивая на меня голову.

— Здравствуй, Баха, — наконец-то отзывается.

— Здравствуй, Захар.

Мой голос сдержан. Не враждебен и не дружелюбен. Пытаюсь держать абсолютный нейтралитет.

— Ты не передумал насчет моего предложения?

— С чего бы? — разыгрываю удивление.

С Захаром нельзя быть грубым, но и слюнтяем тоже не вариант. Задавит.

— Не знаю, — пожимает плечами. — Девчонка твоя не промах, да?

Ярость течет по венам, но я лишь смиряю его тяжелым взглядом.

— Нормальная, — уклончиво бросаю.

— Ты бы о ней, Баха, подумал. Ты как-нибудь перекантуешься, а пташка? Она девушка. Ей нужны