Мистер Январь - Николь С. Гудин

* * *

— Она назвала ее Ниной, — говорю я Джеффу, подсыпая сахар в кофе, который он мне только что приготовил.

Мой первоначальный, парализующий шок, кажется, прошел, и хотя я все еще чувствую оцепенение, я, по крайней мере, снова научился говорить.

— Красивое имя.

Я делаю глоток горячей жидкости и чувствую, как она обжигает весь желудок. Я приветствую это. Всплеск боли — это меньшее, что я заслужил после всего, через что пришлось пройти Дилан.

— Ей пришлось справляться с этим в одиночку, неудивительно, что она захотела развестись.

— Это не твоя вина, что тебя там не было, Вуд. Не пытайся взять на себя вину за это.

— Тогда чья это вина? — огрызнулся я. — У меня была дочь, о которой я даже не знал, а теперь ее нет.

— Никто не виноват. Некого винить в этом, Энди, не ты это сделал.

— Она винит меня, — задыхаюсь я. — И она права.

— Это она сказала?

— Ей и не нужно было.

— Почему бы тебе не рассказать мне, что между вами произошло? — спрашивает он. — Потому что если я что-то и знаю о тебе, Вуд, так это то, что ты берешь на себя вину за дерьмо, когда тебе не нужно — ты всегда так делал.

Он чертовски неправ, но он не сдастся и не даст мне спокойно жить, пока не выслушает все — от начала до конца.

И я всё рассказываю ему.

Он молчит уже несколько минут, просто впитывая информацию, которую я ему дал.

— Итак, позвольте мне прояснить ситуацию, — наконец говорит он. — Она сказала тебе, что любит тебя и собирается впустить тебя обратно… ну, знаешь… в дом.

Он жестикулирует руками, делая круг одной рукой и просовывая в него палец другой.

— Сколько тебе? Пять? Мы собирались заняться сексом, Стоунси. Черт, и ты еще удивляешься, почему у тебя нет женщины.

Он хихикает и ухмыляется, как незрелый ублюдок, которым он и является:

— Верно, значит, она любит тебя и позволит тебе завалить ее, так?

— За неимением лучшего объяснения, да.

— Тогда ты чертов идиот. — Он качает головой в недоумении.

— Я идиот? Как щедро с твоей стороны.

— Я не тот, кто только что оставил женщину, которая меня любит.

— Она не может любить меня после этого, чувак.

— И вот тут-то ты и оказываешься чертовым полудурком. Ты думаешь, что она не может хотеть тебя из-за того, что случилось с ребенком, так?

Я киваю:

— Это не новая информация для нее, болван, она новая только для тебя.

Я смотрю на него в замешательстве. Он качает головой, словно я маленький ребенок, с которым ему нужно возиться.

— Господи, а люди говорят, что ты умный, — насмехается он. — Когда она говорила тебе, что любит тебя, и просила заняться с ней любовью, она делала все это, зная все… она знала, что потеряла ребенка и что тебя не было рядом, чтобы поддержать ее в этом. Она все это знала и хотела тебя, несмотря на это.

Большой тупой ублюдок прав! Я только что во второй раз расстался с любовью всей своей жизни, и все потому, что думал, будто знаю то, о чем никто не знает.

— Она меня не винит, — думаю я вслух.

— Судя по тому, что ты мне только что рассказал, я бы сказал, что она винит себя.

Чувство вины ударяет меня по лицу, когда я признаю истину в его словах. Это была бы классическая Дилан. Она так чертовски строга к себе. Она винит себя, и я бросил ее. Я не сказал ни слова. Так что теперь она, наверное, думает, что я тоже ее виню. Господи, я чертов идиот!

— Я должен вернуться туда.

— Самое умное, что ты произнес за весь вечер, — говорит он, когда я выбегаю из комнаты, на ходу хватая ключи со стола.

— Обними за меня Дилан, — кричит он мне вслед.

Я останавливаюсь на месте и бегом возвращаюсь в комнату отдыха к своему лучшему другу. Обнимаю его и хлопаю по спине:

— Спасибо, Джефф. Я ценю это. Не знаю, что бы я без тебя делал.

— Страшно подумать, — шутит он. — И не за что, чувак. Иди и верни её!

Я хихикаю, отправляясь просить прощения уже второй раз за неделю.

Глава 22

Дилан

Я просыпаюсь от того, что окружающая яркость больно режет глаза. Здесь не должно быть так светло. Сонно моргаю, оглядываясь по сторонам. Я в гостиной. Должно быть, заснула здесь прошлой ночью.

И тут меня снова накрыло. Его больше нет.

Тру глаза и пытаюсь сдержать слезы, потому что уже достаточно наплакалась. Слёзы ни к чему не приводят. Я действительно должна была уже это усвоить. Сажусь, открываю глаза, и сердце подскакивает в груди от открывшегося передо мной зрелища — великолепного мужчины, сидящего в кресле слева от меня.

— Доброе утро, принцесса, — говорит он.

— Ты здесь, — слетает невнятный лепет с моих губ.

— Я был здесь всю ночь. Не стал тебя будить.

Он выглядит совершенно разбитым, как будто только что пережил двенадцать раундов бокса.

— Ты здесь, — повторяю я.

— Я здесь, принцесса.

— Почему?

— Потому что ты здесь.

Мой разум кричит мне, чтобы я не строила моментально воздушных замков. Пока мы сидим и с опаской смотрим друг на друга.

— Мне так жаль, Энди. — Я произношу эти слова прежде, чем теряю самообладание и снова срываюсь. Он должен знать, как я сожалею — даже если для нас всё уже слишком поздно, мне все равно нужно, чтобы он знал.

— Мне чертовски жаль, — произносит он одновременно со мной.

— Я должна была тебе сказать, — шепчу я.

— Я не должен был оставлять тебя.

— Я должна была верить тебе.

— Я не должен был давать тебе повод сомневаться во мне.

У меня вырывается стон разочарования. Попробуйте разместить двух до смешного упрямых людей в одной комнате и посмотрите, что случится. А теперь представьте отношения между ними…. Никто из нас не хочет отступать — даже когда мы оба пытаемся взять вину на себя, а не избежать ее. Это хождение по кругу — я обвиняю себя, а он — себя.

Теперь уже слишком поздно говорить о том, что надо было или можно было. Что сделано, то сделано. Слишком поздно для многих вещей — в основном для нашей маленькой девочки, но, может быть, еще не поздно все исправить между нами… Я больше всего надеюсь, что у нас еще есть шанс, но я бы не стала винить его, если бы он захотел уйти