Скандинавский король (ЛП) - Халле Карина

Теперь он ищет меня, чтобы поговорить со мной, и я больше не боюсь говорить с ним. Не то, чтобы я когда-либо боялась, как таковая. Я по-прежнему высказывала свои мысли, просто всегда ожидала, что он откусит мне голову (что он обычно и делал). Но теперь я могу подойти к нему, и он не отшатнётся от моего присутствия. Он выглядит счастливым, увидев меня, даже если его пренебрежительные замечания говорят об обратном.

Это немного опасно. Это опасно для меня, потому что я вижу это в нём, и это что-то делает со мной взамен. Это вселяет в меня надежду. Мне нравится, что я что-то значу для него. Даже если он просто смотрит на меня с нежностью, как на домашнее животное, это не имеет значения. Вот человек изо льда, и он решил оттаять ради меня.

Но я, конечно, слишком много думаю. Он ничего не выбирает для меня, он просто меньше меня ненавидит. Мне нужно держать себя в руках, иначе эти мысли могут начать строиться и строиться, как фундамент дома, пока я не буду стоять на том, чего, возможно, не существует. Пока что, возможно, мысль о нем заставляет меня улыбаться. Может быть, я ловлю себя на том, что мой взгляд падает на его лицо, запоминаю его черты, все его причуды. Может быть, это просто влюблённость. У меня и раньше были влюблённости. Я пережила их.

Я переживу Акселя. Я уже так долго это делаю.

И как по команде, хотя мой отсутствующий взгляд устремлён в окно, а я стою спиной к дверному проёму, я чувствую его присутствие в комнате. Как будто молекулы в воздухе меняются, а кожа на шее начинает покалывать.

— Идёт снег, — говорит он, его низкий голос усиливает электричество в воздухе, завихряясь вместе с падающими хлопьями.

Я смотрю на него через плечо и уже улыбаюсь, ещё не видя его. Этот мужчина становится всё красивее и красивее с каждым чёртовым днём. Вряд ли это справедливо.

И сейчас, когда он идёт к нам с Карлой, на нем один из моих любимых нарядов — пижама. Ну, по сути, просто красные фланелевые штаны на шнурках и белая футболка. Я застаю его в ней только поздно вечером, и обычно он надевает поверх неё шёлковый халат, который мне всегда хочется протянуть руку и потрогать.

Я позволяю своему взгляду задержаться на его теле дольше, чем следовало бы. Я знаю, что это так же неуместно с моей стороны — разглядывать его, как и с его стороны — разглядывать меня (хотя, Боже правый, я бы не возражала, чтобы он хоть раз был неуместен), но я ничего не могу с собой поделать. Я пью его как воду. Я люблю Акселя в его обычных строгих темных костюмах, но видеть его в таком наряде — это просто наслаждение. Я уверена, что его футболка сделана из какого-то фантастического материала и стоит миллион баксов, потому что она прекрасно облегает его мышцы.

Я уже упоминала, что король Дании подтянут? Потому что, да. Он очень даже. Я знаю, что он каждое утро ходит в спортзал во дворце, и чем бы он там ни занимался, это видно. Он идеально сочетает худобу и мускулатуру. Особенно в верхней части тела. Его плечи похожи на произведения искусства, широкие, округлые и идеально скульптурные, ведущие к большим бицепсам и сильным, сухожильным предплечьям. Иногда мне кажется, что его руки — моя любимая часть его тела. Может быть, потому что я вижу их так часто. Может быть, потому что они массивные и властные, и выглядят так, будто могли бы оставить идеальные отпечатки на моей заднице.

Эти мысли не новы для меня. Проблема в том, что они возникают у меня всё чаще и чаще, и не помогает то, что я фантазирую о том, как он меня шлёпает, когда он стоит рядом со мной.

К счастью, Аксель смотрит на ёлку, а не на меня, и поэтому не видит румянца на моих щеках. — Это выглядит…, - говорит он, пытаясь подобрать правильное слово. — Празднично.

— Я думаю, что украшу верхнюю половину сегодня вечером, — говорю я ему. — Ты хочешь присоединиться ко мне?

Карла отходит от окна, и её взгляд перебегает с него на меня и снова на него. Аксель поднимает на меня бровь. — Ты хочешь, чтобы я украсил ёлку?

Я закатываю глаза и насмехаюсь. — О, простите, Ваше Величество, я забыла, что украшать ёлку — это ниже вашего достоинства.

Он не выглядит позабавленным.

Карла прочищает горло и спрашивает его по-датски, хочет ли он портвейна. Теперь, когда погода становится всё холоднее, Аксель каждый вечер сидит у камина с бокалом-другим, перебирая бумаги. Иногда я вижу, как он читает какую-нибудь датскую книгу в твёрдом переплёте.

— Пожалуйста, — говорит он ей и выпячивает подбородок. — Хочешь стакан?

— А мне можно? — спрашиваю я, глядя на дедушкины часы в другом конце комнаты. — У меня ещё час.

— Я разрешаю, — говорит он, и я клянусь, что вижу намёк на улыбку. — На самом деле, я настаиваю.

— Я принесу два бокала, — весело говорит Карла, выходя из комнаты.

— Щедрое настроение сегодня? — спрашиваю я его.

Он кивает на дерево. — Наверное, я чувствую дух сезона. И девочки тоже. Я не видел, чтобы они так радовались Рождеству, ну… — Он прерывается, прочищая горло.

— Трудно не радоваться, когда у тебя каждое утро подарки. Знаешь, мне кажется, ты их балуешь.

Он бросает на меня язвительный взгляд. — Они принцессы, Аврора. Буквально принцессы. Я не думаю, что их можно избаловать. Кроме того, это датская традиция.

Когда наступило 1 декабря, появились и подарки. В это время выходит рождественский календарь, а значит, каждое утро дети получают подарок, отсчитывая время до знаменательного дня. На мой взгляд, это немного чересчур, но, опять же, почти всё, что происходит в этом дворце, немного чересчур. Я имею в виду, это король, который закрыл национальный парк развлечений на два дня только для того, чтобы мы могли спокойно побыть там.

— Ну, я слышала, что по вашей традиции ёлка наряжается только за день до Рождества, — говорю я ему. — Посмотри на себя сейчас. Сейчас только пятое декабря.

— Где ты это узнала?

Я бросаю на него уравновешивающий взгляд. — Ты же знаешь, что я кое-что знаю. На данный момент я, наверное, знаю об этой стране больше, чем ты.

Его глаза оценивающе оглядывают меня, как будто он меня оценивает. — Хммм… Возможно, ты можешь занять моё место на троне. Возможно, я захочу взять выходной.

Я ненавижу то небольшое волнение, которое пробегает по мне, потому что то, что он сказал, — это такая отрывочная фраза. Но на долю секунды я представляю, каково это. Быть королевой. Даже тот факт, что он сказал это с такой лёгкостью.

— Не думаю, что это входит в мои обязанности, — поддразнила я его. — Возможно, тебе придётся доплачивать мне.

— Как насчёт того, чтобы начать со стакана портвейна и посмотреть, что из этого выйдет, — говорит он мне, как раз, когда Карла выходит с двумя маленькими стаканчиками, каждый из которых щедро налит.

Она вручает их нам и уходит, бросив на меня любопытный взгляд, прежде чем уйти. Интересно, что означал этот взгляд? Наверное, то, что Аксель не любит делить своё время с кем-то, кроме девочек.

— Skål, — говорю я, опрокидывая свой бокал в его сторону, прежде чем сделать осторожный глоток. На вкус он чертовски дорогой.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, как вдруг мы слышим крик Клары снизу. Я поворачиваюсь и вижу Фрею в дверях комнаты, по её лицу текут слезы.

— Что случилось? — говорит Аксель, быстро ставя свой напиток на камин, когда Фрея подбегает к нему. Она тут же бросается к его ногам, обхватывая его руками.

— Снаф-снаф, han er væk, — плачет она.

— Han er væk? — повторяю я.

— Он ушёл, — хмурясь, говорит Аксель и смотрит на меня.

Я качаю головой. — Я сказала девочкам, что они могут пожелать ему спокойной ночи. — В этот момент я снова слышу крик Клары и понимаю, что она зовёт свинью.

— Клараåbnede døren, — говорит она, вытирая лицо о пижамные штаны Акселя. — Она открыла входную дверь. Он выбежал на улицу в снег. Ему будет холодно.

Вот дерьмо. Снаф-снаф сбежал. Уже поздно, идёт снег, и он может быть сейчас где угодно в городе, возможно, его сбила машина. Я думаю о худшем сценарии.